Владимир Высоцкий в Ленинграде - Марк Цыбульский

СНОВА "КВАРТИРНИКИ"

Об одном из вечеров рассказывает химик-лаборант "Ленфильма", уже упоминавшаяся в этой книге Н. Захарова:

"Я всю жизнь прожила — и теперь живу — в коммунальной квартире в доме на улице Блохина 2/77. Это на углу улиц Блохина и Максима Горького. Здесь я провела блокаду, жила всегда и, можно сказать, состарилась. И в этой же квартире жила семья Бори Полоскина. Он физик, лирик, турист, песни пишет. Он из клуба "Восток".

В один прекрасный день я вижу Володю Высоцкого в нашей квартире, он пришёл по приглашению Бори. Боря, кстати, рассказывал, что когда бывал в Москве, то всегда навещал мать Володи. Почему, — честно говоря, не знаю.

Я немножко обалдела. Говорю: "Володя, а откуда ты здесь взялся?" Он говорит: "Меня Боря пригласил. Я же с ним хорошо знаком через клуб "Восток". А ты что здесь делаешь?" Я говорю: "А я тут живу". Вот такая была встреча".[98]

В тот же период Высоцкий был дома у драматурга А. Володина. Высоцкий очень настаивал на этой встрече. О том, как она происходила, вспоминает А. Володин:

"Мы сидели на кухне, и он меня уговаривал написать сценарий, идею которого придумал сам. Это должен был быть фильм для двух актёров: для него и, как я понял позже, для Марины Влади.

Идея заключалась в следующем: женщина звонит по телефону мужчине и разговаривает с ним. Она говорит очень умно и красиво. И так несколько раз. Мужчина просит о встрече, а она всё время отказывается, но продолжает звонить. Проходит какое-то время, и он случайно узнаёт, что эта женщина работает вместе с ним, сидит где-то за соседним столом. То есть, он её просто не замечал.

Так получилось, что я тогда Высоцкому отказал. К сожалению, почти такая же повесть уже была. Её написал один азербайджанский автор. Но это была не основная причина моего отказа. Дело в том (до сих пор раскаиваюсь в собственной глупости), что я не мог представить себе, что я буду писать сценарий для самого Высоцкого! Он был для меня недосягаем, и этого барьера я никогда не преодолел.

Когда стал отказываться, Высоцкий сказал, что будет петь, сколько я пожелаю, хоть до утра. Я снова отказался, но он продолжал настаивать. Мне стало очень неловко, и я тогда попросил его спеть для ребят, которые сидели в соседней комнате.

Дело в том, что это было начало июня 1967 года, мой сын заканчивал четвёртый курс университета, и как раз с друзьями готовился к какому-то экзамену.

Высоцкий прошёл в эту комнату и спел четыре песни… Он наверняка пел бы ещё, но я его остановил, сказал, что ребятам надо заниматься, так как мне было очень стыдно, что всё равно ничего не смогу ему сделать.

Это, пожалуй, был единственный случай в его жизни, когда его попросили больше не петь".[99]

(Отметим, что высоцковед Сергей Жильцов полагает, что у А. Володина Высоцкий пел не в 1967 году, а на год позднее, поскольку в 1967 году он только познакомился с Мариной Влади и вряд ли у него немедленно возникла идея сценария для них двоих.)

Во время гастролей "Таганки" Высоцкий неожиданно встретилс с другом детства Виталием Бывшевым, с которым они жили рядом в 1947–1949 годах в немецком Эберсвальде.

"С детства запомнил я его голос", — рассказывал мне Виталий Петрович, — "И вот в середине шестидесятых годов я начал слушать на магнитофоне какие-то песни. Слушаю и чувствую — это Вова. Спрашиваю: "Кто это?" Мне говорят: "Владимир Высоцкий". Вроде, тот самый. А может, и нет… Мы же связь с ним потеряли после того, как наши семьи вернулись из Германии, потому что он жил в Москве, а я в Ленинграде.

И вот однажды пошёл я на концерт Театра на Таганке. Это был 1967 год, они тогда гастролировали в Ленинграде, а концерт давали в ДК имени Ленсовета на Театральной площади. Я тогда учился в кораблестроительном институте, рассказал однокурснику, что дружил в детстве с одним Вовой Высоцким. Он меня и подговорил: "Пойдём на концерт. Может, это как раз тот самый?"

Подъехали мы. Я встал у входа, — и он идёт. Я ему говорю: "Вова, привет!" Он на меня взглянул — "Виля! (меня так в детстве звали) — пошли со мной!" Потом говорит: "Тебе контрамарки?" Я ему: "Да, дай две штуки". Он мне дал контрамарки и сказал: "Ты после концерта не уходи никуда, подожди меня у служебного входа".

М.Ц. — Так что же было после концерта в ДК имени Ленсовета?

В.Б. — Я его повёл к нам домой. Жил я тогда вместе с родителями возле Таврического сада.

М.Ц. — Адрес назовите, пожалуйста.

В.Б. — Точный адрес — улица Парадная, дом 4, квартира 1. Это четырёхэтажный дом, он построен для преподавателей Академии связи, в которой работал мой отец.

Ну, я позвонил родителям, сказал, что гостя веду. Приезжаем — уже стол накрыт. Всякого спиртного достаточно было, но Вова наотрез отказался даже пригубить. Я удивился тогда, потому что ходили слухи, что он любит выпить.

Мама, помню, спросила его, как поживает его отец, как он сам. И запомнилась такая интересная деталь. У нас была трёхкомнатная квартиру, мы с Вовой ушли в мою комнату. Он там чего-то напевает, на гитаре негромко себе подыгрывает. Мама подходит и говорит: "Вова, а ты под кого поёшь? Под Бернеса, что ли?" Он ей: "Да нет. Я пою под Высоцкого вообще-то". Вот это я запомнил сразу. Он отреагировал мгновенно.

Потом он нам спел несколько песен. Я записал их на магнитофон, но, к сожалению, плёнка не сохранилась, пропала, когда я переезжал на другую квартиру."[100]

1968 год

"ИНТЕРВЕНЦИЯ". ПРОДОЛЖЕНИЕ РАБОТЫ

Принято считать, что сдачу картины блокировали чиновники от искусства. Тянули-тянули, заставляли переделывать, а потом и вовсе не разрешили выпустить картину в прокат.

После завершения работы над фильмом так оно и было, но было это уже после июня 1968 года, когда, наконец, лента "Величие и падение дома Кси-диас" (первоначальное название "Интервенции") была сдана Художественному совету студии.

Не могу, конечно, утверждать наверняка, но придерживаюсь мнения, что если бы фильм был сдан в срок, то есть, в декабре 1967 года, то у него были бы шансы выйти на экраны. Картина готовилась к 50-летию Октябрьской революции, и хоть при самом лучшем раскладе могла быть готова после октября, но, тем не менее, — в юбилейный год. Возможно, чиновники не рискнули бы трогать картину о революции, сделанную к такой знаменательной дате.

К весне же и, особенно, к лету 1968 года ситуация изменилась. Во-первых, спешить уже было некуда, все торжества были позади. А вторую причину, как мне кажется, очень точно определил главный художник фильма М. Щеглов:

"Её (картины — М.Ц.) окончание совпало с событиями в ЧССР (даже название перекликалось), и картина на двадцать лет почила на полке…"[101] Судя по всему, правильное наблюдение…