Грозовые Птицы (СИ) - Котов Сергей

Я оказался бы в очень затруднительно положении, если бы к этому времени уже не выполнил основную задачу, вскрыв меры усиления в отделении связи. Так или иначе, мне нужно было убить время до начала самой операции.

— Я нравлюсь тебе, да? — Алина откровенно наслаждалась ситуацией. Интересно, сколько раз она это проделывала?..

— Конечно, — кивнул я, стараясь изобразить невозмутимость.

— Хорошо, — ответила она, — тогда давай после обеда поднимемся ко мне в номер. Я тут недалеко остановилась.

Вот так скорость! Да, сердце и дыхание пришлось успокаивать, сознательными усилиями. Я был совершенно недоволен собой; будто мальчишка семнадцатилетний перед первым свиданием… но выхода нет. События будут развиваться естественным путём — отступление сейчас было бы ошибкой. Оно бы привлекло слишком много внимания.

— Ты ведь очень молод, да? — спросила она, расправившись с салатом, — думаю, и цикла нет?

— Верно, — кивнул я.

— Способный, — она посмотрела на мои знаки различия, — абы кого к вам не берут.

— Есть такое дело, — согласился я.

— Значит, не ошиблась я. Глаз намётан. Люблю я вас таких, свежих. Есть в вас что-то такое… — она мечтательно закатила глаза и щёлкнула пальцами, — не знаю. Приятное.

Вместо ответа я улыбнулся.

— Сколько у тебя времени есть? — спросила она.

— До вечера, — ответил я по легенде, — жду транспорт.

— Вот и отлично!

Она принялась за пирожное. А я терпеливо наблюдал за ней, стараясь не представлять того, что произойдёт совсем скоро.

Я вышел из душа, тщательно вытираясь, когда в окнах уже полыхал огонь заката. Полотенца тут были толстыми и мягкими — не то, что на нашей стороне. Кажется, они даже пахли чем-то неуловимо приятным. Неужели тут использовали кондиционер для белья? Надо будет выяснить. Так, из любопытства.

Алина лежала в постели, едва прикрытая простынёй.

— Ты ведь не погибал ещё? — спросила она.

— Нет, — я отрицательно помотал головой.

— Возможно, дело в этом… смерть меняет людей.

— Наверное, — кивнул я.

— Не боишься?

— Боюсь.

— Правильно делаешь. Это больно. Старайся, чтобы этого не произошло как можно дольше.

— Зачем тянуть неизбежное? — я пожал плечами.

— Затем, что я бы ещё раз встретилась, — улыбнулась Алина, — а после смерти, как мне кажется, ты станешь мне неинтересен.

— Я буду стараться, — усмехнулся я.

— Нет, серьёзно, — она приподнялась на локтях, — мало кто придаёт этому значение у нас. А вот на той стороне, если знаешь, это считается особенной доблестью. Жить как можно дольше. Правда, об этом запрещено говорить новорожденным, тем, кому меньше одного цикла. Считается, что так выявляются те, у кого в крови стремление выжить во что бы то ни стало. Самые отчаянные из тех, кто пережил первый цикл, даже в бой идут без вакидзаси. И иногда попадаются нам, — тут она рассмеялась. И от её смеха у меня мороз пошёл по коже.

— Интересно, — ответил я, натягивая майку.

— Ну да ты же наверняка уже был на допросах. И знаешь, что к чему.

— Ага.

— Молодец, что спокойно так воспринимаешь необходимость. А то некоторых молодых корёжить начинает. Они рискуют очнуться на той стороне. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло с тобой.

— Мне бы тоже, — я улыбнулся, подошёл к ней. Опустился на одно колено у кровати и поцеловал её в губы. Она охотно ответила на поцелуй.

Я встал и, не оглядываясь, направился к двери. Алина тихо запела, очень приятным, прочти профессиональным голосом. Я разобрал слова:

Some nights we die Some nights we cry Don’t push your love over the borderline[2]

Глава 16

Мы встретились в паре кварталов от штаба бригады, в тихом сквере. Пятнадцать минут назад тут прошёл гарнизонный патруль — строго по расписанию, которое я вскрыл ещё днём. Выслушав мой доклад, Даниил согласился с выводом, что объект хранится во вспомогательном отделении. Наблюдая за главным, никаких признаков необычной активности он не заметил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Во время доклада у меня был соблазн умолчать о происшествии с Алиной. Но я не стал.

От любой детали сейчас зависели наши жизни, а я свою я ценил куда больше, чем другие обитатели этого странного мира.

Даниил удивился, но одобрил мои действия, согласившись, что отказ с моей стороны был бы очень подозрительным и привлёк бы ненужное внимание.

После заката народу на улице почти не было. Комендантский час в городе начинался в полночь, но военная привычка — занимать безопасное укрытие с наступлением ночи — была распространена по обе стороны фронта.

Штаб был окружен сплошным высоким забором. Кое-где даже были установлены камеры наблюдения — совсем новая технология для этого мира. Примерно прикинув зону видимости, мы приблизились на минимальное расстояние, после чего надели заранее подготовленные балаклавы. Светить лица было совершенно ни к чему, особенно для успешной реализации тех вариантов плана, которые предусматривали эвакуацию на подконтрольную нашим территорию.

Грузовик с почтой прибыл на территорию точно по расписанию. Ворота начали открываться, когда мы синхронно нырнули под кузов, повиснув на скобах. Нас уже могли засечь, благодаря камерам, и дальше пришлось бы прорываться в здание с боем — но нет. Расчёт оказался правильным. Если за мониторами и были живые операторы, они не слишком внимательно следили за окрестностями. Очень распространённая шибка охраны объектов в тыловых городах.

Грузовик рывком тронулся, и двинулся в арку за воротами. Тут он снова остановился. Мы были внутри «шлюза» безопасности. Теперь охранники должны выйти для осмотра транспорта прежде, чем пропустить его дальше, на разгрузку.

И действительно — где-то впереди вспыхнул прожектор, со скрипом открылась металлическая дверь, послышался звук приближающихся шагов.

— О, Михалыч, как сам? — обратился охранник к водителю. Я поморщился — вспомнил своего Михалыча, погибшего от пули вражеского снайпера.

— Да я то-что? Я-то отлично! В другой сектор ездили. Сам знаешь — дальний рейс, на юг. Жара да влажность. И москиты.

— Когда туда железку уже протянут…

— Да кто ж его знает? Пытались несколько циклов назад, помнишь, когда у петухов продвижение было. Вот, с тех пор и заморозили. По слухам, укрепрайон там строят. А железку специально не тянут, чтобы наш сектор опасности не подвергать.

— Лады… ну что, разгрузишься — заходи к нам на этаж. Потолкуем.

Глядя из-под грузовика, я видел, как охранник, который должен был осмотреть груз, развернулся и направился обратно в сторону двери. Даниил подмигнул мне — всё складывалось как нельзя более удачно. Вот только мне совсем не понравилось, что голос у местного Михалыча был очень уж похож… или это просто игры психики? Услышал знакомое имя, пара оборотов речи — и вот, образ покойника встаёт в голове. А мозг вроде как сглаживает шероховатости…

Через несколько секунд открылись вторые ворота, и мы поехали дальше — в квадратный двор, на противоположной стороне которого было несколько пандусов, предназначенных для разгрузки.

Когда грузовик встал вплотную к одному из пандусов, появились солдаты-грузчики.

По сигналу напарника мы начали действовать.

Прыжком влетев на пандус, я метнулся к ближайшему солдату и вогнал ему кинжал-вакидзаси между рёбер с левой стороны. Не изо всей силы — только чтобы пробить ткань и слой соединительной ткани. Это оказалось совсем не сложно: из формы на грузчиках были только зелёные майки. Да и понять, что происходит, противник просто не успел.

Второму я перерезал сонную артерию, заодно с дыхательным горлом — чтобы не успел закричать и поднять тревогу. С третьим оказалось сложнее: он успел оценить ситуацию, и уже доставал из кобуры револьвер, но я оказался быстрее. Метнул кинжал так, что его лезвие вонзилось противнику в левый глаз.