Вкус «лимона» - Леонид Головня

Музыкальный шквал нарастал. Солист провоцировал, выкручивая неописуемые па. Лори не сдавалась, прыгала и крутилась, как заведенная игрушка. Коля взмок и изнемогал – сказывалась обильная еда. Наконец кое-кто стал выходить из круга.

– Восемь пар танцуют!

Солист вскочил на приступку сцены и пел оттуда. Когда остались две пары, оркестр заиграл громкий марш, и к танцорам вышел метрдотель с двумя бутылками шампанского на подносе.

– Победителям от оркестра!

Одна бутылка прибыла на Колин стол вместе с грохнувшейся на стул тяжело дышащей Лори.

– Видит Бог, я не заказывал вина, как ты и просила, – улыбался Коля, открывая шампанское.

– Все отлично, Ник! Выпью и начну хохотать. Ты уже видел меня мартышкой! – Глаза ее сверкали от возбуждения. – Не думала, что русские такие заводные!

– Пьяни здесь много, – сказал Коля. Тут он перехватил несколько недвусмысленных мужских взглядов, направленных на Лори, и испытал приступ мужского тщеславия. – Хохочи. Ты так здорово хохочешь!

– Тебе нравится?! – Она чокнулась с ним и выпила целый бокал.

В салоне автомашины Коля обнял Лори за плечи. Она лежала головой на его плече.

– Смешной был толстяк, который упал, да? – Лори говорила и смеялась, не дожидаясь ответа.

Машина притормозила у Колиного дома. Он осмелел и положил руку на ее бедро. Лори в момент примолкла, сбросила руку, выпрямилась на сиденье и посмотрела на него расширенными глазами.

– Ты что?!

– Зайдем ко мне, посмотришь, как я живу, сейчас не поздно, – сказал он вяло, будто нехотя.

– Нет! – отрезала Лори.

– Хочешь, – Коля попытался снять неловкость, – завтра опять в тот ресторан пойдем. Воскресенье завтра.

К удивлению Коли, неловкость как волной смыло. Лори оживилась.

– Лучше на дискотеку. Ты отлично танцуешь. Мне хочется показаться кое-кому!

Коля кивнул, насупившись.

От громкого ритма вздрагивала планка приемника на панели взятого напрокат «Форда». Компаньоны неслись по хайвею. Летел за окном летний пейзаж.

– Зачем ты музыку на полную мощь раскрутил? – Коля убавил громкость.

– Тебе хорошо, ты вздремнул. Я засыпаю. – Гиви за рулем зевнул.

– Тормози, я дальше поведу.

«Форд» остановился на боковине шоссе.

– Из двадцати офисов клюнули семь. Работает трюк! – сказал Гиви, усаживаясь на правое сиденье. – Жалко, что придется прекратить.

Мавроди не ответил, пребывал в посторонних мыслях.

– Не узнаю «брата Колю», – засмеялся Гиви. – Ты давай придумывай, что делать будем. Доить почтовиков становится рискованно. Я сообразить не могу. А ты все танцы осваиваешь!

– Насытился на всю жизнь. Ее ничего, кроме танцев, не интересует.

– Пощупал уже заморское чудо?

– Не поверишь! Домой затащить не могу, к себе не приглашает, – расстроенно ответил Коля. – Может, она – фригидная?

– Да, жди! Они – другой народ. – На лице Гиви промелькнула загадочная улыбка.

– Ты это о чем?

– Может, и правда ты себе жену нашел. Отец ее собственными руками задушит, если она вдруг забеременеет. Они – народ строгий, католики. Ты на всякий случай выучи по испанки: «Тэ кьерро!» Я тебя люблю. Пригодится. У них «люблю» и «хочу» – одно и то же.

– Ты, я смотрю, испанский знаешь.

– Ограниченную тематику.

– Тэ кьерро, – повторил Коля с глупой улыбкой.

Дома Коля позвонил Лори.

– Как практика? – Она, как всегда, начинала говорить первой.

– Нормально.

– Успешно? Расскажи подробнее. – И сама себя перебила новостью: – Коля, приезжай ко мне в воскресенье. У меня день рождения. Много народу соберется. Вот натанцуемся! Мы давно не танцевали.

Коля так по ней соскучился, что обрадовался даже танцам.

– Когда приезжать-то?

– Приезжай заранее, – загадочно ответила Лори. – Часов в пять.

Ювелирная витрина Нью-Йорка, Сорок седьмая улица Манхэттена. Но золото и бриллианты, мерцающие за бронированными стеклами магазинов, уже не привлекали Колино внимание. В руке он сжимал кожаный кубик – футляр с дорогим кольцом. Шел уверенным шагом и выхватывал рекламные листовки подряд у всех разносчиков. Листовки он не читал, выбрасывал по пути в урны, наслаждаясь чувством благотворительности – знал, чем раньше эти ребята избавятся от рекламок, тем быстрее получат свою пятерку.

Мастера салона снимали жилье в домике с двумя башенками на крыше. На столах в гостиной, на всем, куда можно что-то поставить, женщины размещали блюда с едой и бутылки с вином.

В Лориной комнате Коля попал в мир занавесочек, салфеточек, стеклянных фигурок и вазочек. Кровать накрывал красочный пушистый плед с Микки Маусом. На стене – портреты родителей. Мама в молодости. То ли – мама, то ли – Лори, так они были похожи. Рядом отец – нахмурившийся, строгий, загорелый усатый ковбой. Вокруг – полторы дюжины детских фото в рамочках из ракушек и в золоченых ободках.

– Кто они? – спросил Коля.

– Племянники. – Она достала большой, обтянутый синим бархатом альбом, раскрыла. – У меня семь сестер и братьев. Я – младшая. Прабабушка, – указала она на седую даму под деревом. – Ей скоро сто лет будет.

Коля перелистал альбом.

– У тебя тут целый город!

Она рассмеялась.

– Вот уж точно. Расскажи, как съездил?

– Здорово повезло. Изучал работу компании, которая держит лечебные СПА-салоны по всей стране. То, что меня больше всего интересует.

– Надо тебя со старшим братом познакомить. Армандо бизнесом занимается.

– Что делает?

– Автомобили восстанавливает. Руки – золотые. Правда, часто – в убытке.

– Почему?

– Добросовестный очень. Каждую гаечку перемоет, каждую царапинку выведет, денег натратит. Автомобиль лучше нового становится. Гарантию дает.

– Глупо.

– Мы говорим ему, но он не может по-другому.

Коле не хотелось входить в подробности ее семейных проблем. Он достал из кармана кольцо, взял Лорину руку и надел ей на палец.

– Поздравляю!

Лори засветилась радостью.

– Б-беллисимо! – закрутила она рукой. Обхватила Колю за шею, поцеловала и посмотрела на него горящими глазами.

– Тэ кьерро! – с прыгающим сердцем сказал Коля.

Лори посерьезнела. Коля нагнулся к ее губам. Их поцелуй затянулся. С нижнего этажа послышалась музыка.

– Гости собрались, – зачем-то сказал Коля.

Лори вздрогнула.

– Ой-ёй-ёй-ёй! – Она перелетела через попавшийся под ноги пуфик и бросилась вниз по лестнице.

Коля спустился в гостиную. Гости, преимущественно молодежь, танцевали. Лори появилась из кухни. Послышались поздравления, шум, тосты. Гости ставили бокалы на пол и крутились вокруг. Оживленно что-то выкрикивали.

Коля обнаружил себя за языковым барьером. На него смотрели, как на экзотику, и он был этим доволен. На всплески смеха тоже отвечал смехом – не из вежливости, искренно, хотелось повеселиться. Он потанцевал с Лори, потом в общем кругу, потолкался среди гостей, перепробовал несколько вин, незнакомых блюд, добрался до рома.

Выпив, Коля присел в кресло. Из танцевального круга махали, приглашая в компанию. Ром придал энергию и родил в Колиной голове идею. Он вышел в центр и объявил торжественным голосом:

– В честь именинницы – русский танец!

В хореографических кружках Коля не участвовал, но под завод мог отчебучить что-нибудь эдакое. Нарушая ритм, он пустился в пляс, имитируя руками разные выкрутасы из народного русского репертуара, выстукивая каблуками чечетку и вскрикивая на манер пляшущего цыгана. Присядка у него не получилась. Он упал под общий хохот, вскочил и обнаружил, что у него появились последователи. Гости повторяли его жесты, приседали и падали. Кудрявая толстушка пошла «павой», размахивая платком. Лори смеялась. Коля вдохновился. Он еще хватил рому и потом куролесил и дурачился довольно долго. Вскочил на широкий подоконник, приглашая всех плясать именно там. А потом стал выкрикивать тосты. Он настаивал, чтобы выпили за каждую Лорину сестру в отдельности.

– За старшую! Как ее зовут?.. Вертика. За Вертику!.. За среднюю!..

Никто не останавливал. Выдрючивается человек, смешит народ – здорово!

Но допитый без закуски ром смешался с другими винами и отключил контроль, соизмеряющий желания, возможности и окружающую реальность. Гости разъехались.

Лори закрыла дверь, взяла с тумбочки телефонную трубку и со словами:

– Я вызываю автосервис, ты как, пришел в себя? – вошла в гостиную.

Коли на диване не было. Коли не было ни в кухне, ни в туалете. Он лежал наверху, на кровати, поверх одеяла, щекой на Микки Маусе. Попытка привести его в сознание ни к чему не привела. Он мычал и мгновенно засыпал.

Проснулся Коля один. За окном было темно. Осмотрел себя, измятого и растрепанного, в Лорином зеркале. Кандидат в мужья представительницы обширного испанского рода выглядел выпущенным из вытрезвителя хануриком. На щеке краснела ссадина. Поплыли в сознании картины вчерашних событий. Коля вспомнил себя сидящим на диване и Лори, отирающую полотенцем щеку, когда он упал и поцарапался. Что было до и после, оставалось неясным.