Дионис, Логос, Судьба - Александр Мень

Для самого клазоменца расцвет Афин был лишним доказательством значения Разума не только в природе, но и в государстве. Он видел благотворные следствия разумных законов, восхищался творениями человеческого гения и все больше убеждался, что только Разум есть истинный устроитель всего. Он один превращает глыбы мрамора в статуи и храмы. Вся человеческая культура - плод разума. Строй войска и конституция, Парфенон и гончарные мастерские - все это детища Разума.

Когда над залитым лунным светом Акрополем мерцали созвездия, ученый всматривался в небосвод и не мог не задаваться вопросом: в состоянии ли хаос путем одного лишь превращения первоэлементов сложиться в гармоничный порядок космоса? Не стоит ли и за этим порядком разум? Этот вывод пришел как нечто совершенно естественное.

Анаксагор назвал мировое разумное начало "Нусом" - словом, которое переводится как "смысл", "ум", "замысел" (5). В своей книге ученый писал: "Никакая вещь не возникает и не уничтожается, но соединяется из существующих вещей и разделяется". Но что управляет этими процессами? "И соединявшееся, и отделявшееся, и разделявшееся,- отвечает Анаксагор,все это определил Нус. И как должно быть в будущем, и как было то, чего теперь нет, и как есть - все устроил Нус, а также и вращение, которое теперь совершают звезды, солнце, луна, а также отделившиеся воздух и эфир" (6). Так изучение разумного устройства мира оказалось путем, ведущим к идее мирового Разума.

Как бы предвидя современное учение физики об энтропии, Анаксагор утверждал, что хаос - естественное свойство вещей. Вне Разума мир - лишь беспорядочное скопление материи, только Разум сообщает ей структуру. Вначале, говорил Анаксагор, все природные элементы "были смешаны, а потом приведены в порядок божественным Разумом" (7). Одним словом, именно Нус сделал Вселенную тем, что она есть,- царством порядка, он ее "устроитель" и "автократор" - самодержец.

Мысль о рациональном начале, присущем миру, уже высказывалась предшественниками Анаксагора. Но ни милетские философы, ни Пифагор, ни Гераклит не умели отделить дух от материи. Он назвал Нус "Разумом независимым и ни с чем не смешанным" (8). Правда, будучи больше естествоиспытателем, чем философом, Анаксагор еще не до конца осмыслил особую природу духовного. Поэтому, хотя он писал, что Нус "действует посредством мышления", он все же называл его "тончайшей и чистейшей из всех вещей" (9).

Для человека наших дней это определение никак не вяжется с тем, что Нус у Анаксагора есть Бог (10) . Но вспомним, что и Олимпийские боги рисовались грекам в телесной форме. Преодоление этой особенности древнего мышления началось лишь после Сократа.

Из старого язычества Анаксагор, кроме того, заимствовал и дуализм, и идею вечности мирового Правещества. Подобно мифологическим богам-устроителям, Нус оказывался у него не Творцом, а лишь чем-то или кем-то, кто привел мир в порядок. По словам одного древнего автора, ученый полагал, что "начало всего Разум и материя, причем Разум - деятельное начало, материя же - страдательное" (11).

Но, невзирая на все это, в лице Анаксагора религиозно-философская мысль сделала величайшей важности шаг, и следует согласиться с Аристотелем, говорившим, что человек, который признал Разум "виновником благоустройства мира и всего мирового порядка, представляется словно трезвый по сравнению с пустословием тех, кто выступал раньше" (12). Поэтому с учением Анаксагора впоследствии связывали первое, так называемое "космологическое", доказательство бытия Божия. В строгом смысле "доказательством" назвать его невозможно. И вообще божественное сверхбытие не может быть "выведено" на основе данных тварного мира. Тем не менее познание природы может дать некое свидетельство о Творце, на которое указывал апостол Павел в Послании к Римлянам и которое рождало у многих людей благоговейное преклонение перед мировым Разумом.

x x x

Пока Перикл был в силе, Анаксагор мог смело и открыто высказывать свои взгляды. Но настало время, когда авторитет прославленного архонта пошатнулся. Возникла оппозиционная группа, призывавшая к установлению более строгого режима и мечтавшая о тираническом господстве Афин над всем греческим миром. Праздные толпы горожан, которые Перикл силился занять работой, превратились во влиятельный паразитический класс, живущий за счет государственных подачек. Эти низы "демоса" хорошо понимали, что их беззаботная жизнь зависит от богатств, притекающих от "союзников". Вожди экстремистов постоянно подогревали воинственные настроения народа и стали теснить Перикла. Правда, он еще считался главой нации, и поэтому ни Клеон вождь радикалов, ни Фукидид - вождь аристократии не могли сразу добиться его падения. Однако они решили уязвить его более тонким способом и начали кампанию против кружка Аспазии.

Все чаще раздавались голоса, обвинявшие Фидия в том, что он на щите Афины Парфенонской изобразил себя и архонта, а ее лицу придал черты гетеры. В этом усматривали кощунство. Кроме того, Фидия обвинили в хищении драгоценных материалов, отпущенных ему на строительство храма. В результате против скульптора был возбужден уголовный процесс, и конец своих дней он провел в темнице.

Следующей жертвой оказалась Аспазия. Как и Анаксагор, она была родом из Азии и не имела права гражданства. Перикл оставил ради нее свою жену, и это послужило поводом для бесчисленных насмешек и глумления. Толпа с восторгом слушала плоские остроты, которые отпускали в адрес Аспазии комические актеры. В довершение всего ее, как и Фидия, обвинили в богохульстве, и только заступничество Перикла, униженно просившего за свою подругу, спасло ее от казни.

Очередь теперь была за Анаксагором (13). В 432 году по предложению гадателя Диопифма в Афинах приняли закон, воспрещающий занятия метеорологией как подрывающие народную веру. Требовали привлечения к суду лиц, "распространявших учение о небесных телах". Это была прямая атака на Анаксагора. Книги его подвергли запрету. Даже Перикл не мог защитить своего друга.

Анаксагор утверждал, что солнце - не колесница Гелиоса, а раскаленное небесное тело. Этого было достаточно, чтобы подпасть под действие нового закона. Особенно активно выступал против ученого демагог Клеон - поборник сильной власти. Вспомнили заодно, что Анаксагор прибыл из страны, подвластной персам, и, следовательно, мог им сочувствовать.

О дальнейших событиях источники говорят по-разному. Рассказывают, что Анаксагора отдали под стражу, где он в ожидании суда продолжал исследовать квадратуру круга. По некоторым сведениям, Перикл добился замены казни изгнанием. Состоялся ли вообще суд - неизвестно (14). Мы знаем лишь, что около 430 года из Пирейской гавани отплыл корабль, который должен был отвезти Анаксагора обратно в Малую Азию. Говорят, что, вступив на палубу, изгнанник сказал: "Не я теряю Афины, а Афины теряют меня".

Были ли сказаны эти слова в действительности или нет, во всяком случае они справедливы.

Конец жизни Анаксагор провел в городе Лампсаке, где его окружали любовь и уважение граждан. На могиле ученого они поставили памятник с надписью: "Здесь лежит Анаксагор, проникший до крайнего предела истины в познании небесного космоса".

Но и в Афинах Анаксагора не забыли. Книги его продолжали читать и после запрета. Его последователи соблюдали строгую конспирацию и при вручении друг другу рукописей брали клятвы верности. Ненависть "охранителей" не могла уничтожить непобедимого стремления к знанию. И все же "школы Анаксагора" не возникло. Наиболее требовательные умы ученый не удовлетворял. Причины этого заключались в самом духе афинской культуры. Она складывалась под непосредственным влиянием Элевсина, Дельф и дионисической традиции. Здесь была популярна орфическая мистика. Люди искали ответа на глубочайшие вопросы бытия и жгучие жизненные проблемы, а Анаксагор взамен этого преподавал им физику.

Молодой Сократ с надеждой взялся за чтение книг клазоменца, но не нашел у него того, что искал. Ему понравилась мысль, что Разум причина всего, но в дальнейшем выяснилось, что анаксагоровский Нус сообщил лишь чисто внешний толчок Вселенной. А как он конкретно связан с миром вещей - оставалось неясным (15). Аристотель сравнивал Нус с "богом из машины", которого драматурги спускали на сцену, чтобы облегчить развязку пьесы (16).

С одной стороны, эти претензии к системе Анаксагора были справедливы. Нус, подобно "первому Двигателю" позднейших деистов, был почти лишь механической первопричиной движения и порядка. В остальном он как бы бездействовал. Но, с другой стороны, от Анаксагора требовали слишком многого. Он был ученый, и Бог для него являлся в первую очередь "космологической гипотезой". Анаксагор в поисках высшей истины дошел до той грани, до которой может вести наука, и остановился на пороге. Он увидел действие Божества в принципе закономерности, но внутри самой Вселенной искал уже только естественных причин.