Чернокнижник - Андрей Смирнов

— …Мы собираем Кельрион и себя самих с помощью своей веры и своих действий. Эти два — вера и действие — суть одно. Одно про истекает из другого и наоборот. Мы люди, потому, что мы ведем себя как люди и потому что мы верим в то, что мы люди. Вера не есть только привлекающая нас идея или убежденность нашего разума в чем-либо, вера — это то, что стоит за нашими мыслями и желаниями, то, что делает нас теми, кто мы есть. Невозможно управлять верой с помощью разума или эмоции, напротив — вера сама управляет ими. Стремясь быть только тем, чем мы себя мыслим, то есть только людьми, — мы никогда не научимся управлять верой… потому что это «мы» было создано верой. Вера создает человека, а не наоборот. И вот мы как будто оказываемся в тупике: будучи людьми, мы не можем управлять верой… но, не умея управлять ею, мы не можем и перестать быть людьми… — Уилар сделал короткую паузу, а потом тихо спросил: — Что из всего этого следует?

«Что следует?» — Она не знала, что тут можно еще сказать. Слушая Уилара, она очень ясно понимала каждое слово… но что-то неладное было с ее головой: как только Уилар произносил новое слово, она забывала предыдущее. Произнесенное осталось в ней не как слова, а как ощущение — чистое ощущение, темный силуэт где-то глубоко в сознании, который нельзя ни рассмотреть, ни воспроизвести. Мысли Эльги дробились и таяли. Она больше не могла связно думать.

Эльга видела — Уилар ждет ее ответа. Она было открыла рот, чтобы произнести привычное «не знаю», но не смогла. Слова застряли у нее в глотке, и язык отказался повиноваться. На миг ей представилось, что слова Уилара — это лишь оболочка, за которой — нечто неописуемое, черный ветер; а ее собственные слова как тряпицы, которыми она пытается закрыться от ветра: ураган подхватил все ее «не знаю» и унес прочь… или ураган унес ее саму, а слова остались на месте?

— Это… — произнесла она с трудом. — Это… как ловушка. Мы как будто бы заперли себя в тюрьме и выкинули ключ в окно. Если мы выйдем и найдем ключ, мы сможем открыть дверь… но мы должны открыть дверь для того, чтобы выйти. Решения нет.

— Решения нет, — согласился Уилар. — Невозможно решить эту задачу до тех пор, пока мы остаемся в рамках нами же созданных правил. В пределах созданного нами мира невозможно выйти из запертой комнаты, не имея ключа. Но что, если причинно-следственная связь будет иной, не такой, как мы ее себе мыслим? Мы ведь не только принимаем те или иные решения, но и формируем условия, внутри которых принимаются решения. Если мы соберем мир иначе, возможно, выйти из комнаты будет совсем несложно: сначала мы спустимся вниз, найдем ключ и откроем дверь… и лишь потом выпустим себя из комнаты.

Уилар поднялся на ноги.

— Решения нет, — повторил он. — Думай об этой задаче… нет, не думай — ощущай ее, чувствуй, представляй… проследи ее от начала до конца, до тупика, где «решения нет». А потом вернись к началу и перепиши условия.

Эльга почти ничего не слышала. Что-то неудержимо менялось в ее внутреннем мире… ей казалось, что каждое слово Уилара — как комок тьмы, проникающий в комнату, которая была ей привычна и знакома… Освещение в этой комнате постепенно гасло, но вместе с тем менялись и ее масштабы: сначала комната ее сознания превратилась в полутемный зал… затем — в бесконечное открытое пространство; рядом с Эльгой дрожал язычок огня, а вокруг… вокруг была только тьма.

— Встань на четвереньки, — приказал Уилар. Эльга повиновалась.

— Беги.

Мысль о том, что рядом пропасть, пришла и пропала… мысль была блеклой и не имела никакой силы. Эльга побежала. Она бежала долго, каким-то необычным образом выгибая свое тело. Ей казалось, что Уилар что-то еще говорил, но действительно ли он произносил какие-то слова или это были только ее мысли? Или это были мысли Уилара? Или — эти мысли не принадлежали ни ей, ни ему, а кому-то третьему, кто подробно и методично рассказывал ей, кем она является? Кто бы это ни был — она сама, Уилар или некто третий — она узнала, что у нее шесть ног и что двигаться она должна, как двигается змеекошка. Она так и делала, больше ни о чем не размышляя. В какой-то момент тьма внутри нее начала отступать — слишком много сил требовалось для того, чтобы поддерживать это состояние. Волей неволей Эльга была вынуждена прибегнуть к более экономичному способу восприятия мира. Но, сфокусировавшись на окружающих предметах, она увидела, что мир претерпел существенные изменения. Она потеряла способность собирать предметы в привычные группы, предметы классифицировались теперь по совершенно новым, непривычным признакам. «Камни» больше не были «камнями», то, что было под ногами, в один момент могло стать стеной или наоборот.

Что-то схватило ее сзади за шею. Эльга зашипела и попыталась ударить жалом. Безуспешно. То, что держало ее, было десятикратно сильнее. Продолжая сжимать ее горло, оно приблизилось и прошептало Эльге в самое ухо:

— Найди его след. Следуй за ним. Он прячется в предгорьях, рядом со скалой, похожей на кусок красного стекла. Забрав посох, немедленно возвращайся. Запомни, запомни, запомни — ее зовут Скайлагга. Прежде чем дотронуться до оружия, произнеси ее имя. Вперед!

Какая-то сила отшвырнула шипящую Эльгу на камни, но она не упала — перекувырнулась в воздухе и, спружинив, приземлилась на все шесть лап. Бешеная ярость, исходившая, казалось, из самых глубин ее существа, переполняли ее. Она хотела только одного убивать. Рвать на части. Раздирать когтями. Вонзать зубы. Развернувшись, она с сожалением выпустила воздух из легких, раздувавшихся, как кузнечные меха. Она была готова убить то, что осмелилось схватить ее, но — теперь она видела это ясно — силы были слишком неравны. Особенно ей не понравились странные гибкие образования за спиной высокого черного существа — то ли крылья, то ли когти, едва заметно подрагивающие, будто в предвкушении боя. Существо не двигалось, но Эльга знала, чувствовала всем своим телом — оно готово к ее атаке. Эти крылья-когти… Они не нравились Эльге все больше и больше. Демонстрируя клыки и шипя, двигаясь то влево, то вправо, Эльга отступила к самому краю пропасти. Черная тварь не двигалась. Совершив финт, Эльга сделала быстрый кульбит назад, оттолкнулась от стены и во всю прыть понеслась вниз. То, что секунду назад было стеной, стало «равниной», по которой Эльга в ее нынешнем облике мчалась совершенно свободно. В конце пути она, оттолкнувшись от камня, прыгнула вперед… направления снова поменялись — то, что было равниной, снова стало стеной. С глухим хлопком пластины за ее спиной раскрылись, выпустив короткие прозрачные крылья. Летать с их помощью было невозможно, но оседлать воздушный поток и мягко спланировать вниз — вполне. Эльга опустилась на землю и, на ходу убирая крылья, понеслась по ясному следу. Ощущая себя охотником, она испытывала состояние, близкое к эйфории — ведь такие занятия, как преследование и убийство, идеально отвечали всей ее сущности, были ее предназначением, ее целью и ценностью, ее жизненным смыслом. И только где-то глубоко, на самом дне сознания дремало… не сомнение, даже не отвращение… легкое удивление, вызванное новизной ощущении и тем, что раньше она (и в самом деле, это очень странно!) почему-то не понимала, в чем же состоит подлинный смысл ее существования.