Лиса для чемпиона (СИ) - Вольная Риша

Она разом меняется и бросается к детской кроватке.

Я же сразу разворачиваюсь лицом к бывшему, что отчего-то радостно скалится. Зря!

От души хуячу ему под дых, что сразу меняет выражение лица придурка, а дальше наношу удары точечно и крайне аккуратно. Убивать его нельзя, тут слишком много лишних глаз, а самые главные — это моей дочери. А ещёШайберг из клиники должен уйти на собственных ногах.

Я лишь ломаю пару рёбер, нос и выбиваю челюсть с правым плечевым суставом, разбавляя всё это сотрясением тупой черепушки. Бесспорно, это вообще ни о чём из того списка, что ублюдок мне задолжал.

— Это я такой добрый только потому, что у меня ножницы в руке застряли, а ты со мной встречаешься лицом к лицу в первый раз и правил не знаешь. Теперь вот говорю, эта встреча должна стать последней. Ещё раз, сука, сунешься к моей семье, и ты узнаешь, как болят другие части твоего тела.

— Это моя дочь, — отважно сипит, отхаркивая кровь и едва держась на ногах.

— А ты, блять, докажи. Здесь только мои жена и дочь, а в остальных интерпретациях я бы в твоем случае подумал. Теперь свалил нахуй отсюда. У нас кормление по расписанию.

Боковым зрением вижу двух охранников, появившихся с растерянными мордами в дверном проёме. Они. Сучары, теперь не знают, кто тут главный, и лишь переводят взгляды с меня на Адама и обратно.

— Выводите эту личность через запасный выход и скажите спасибо, что я сделал за вас всю работу. Этот сумасшедший хотел убить мою жену ножницами. Пришлось принять удар на себя.

Парни немного в шоке, но бурно кивают в ответ, делая морды «кирпичами». Даже если их подкупил Марат или сам Шайберг, то на данный момент они выбрали верную сторону в этой войне.

Адам что-то шипит, но из-за разбитой хари толком ничего не разобрать, хотя смысл и так понятен.

Обещает вернуться и натянуть мою задницу на что-то очень большое. Наивный, бля. Можно подумать, я позволю ему спокойно жить, а сам буду мучиться в ожидании его мести. Да ну!

Когда этого ушлёпка вывели и плотно закрыли за собой двери, я развернулся к кроватке и притихшей Лисичке.

Вид моей жены, крепко прижавшей к груди ребёнка, вызывал серьёзные опасения. Мне даже не по себе стало.

— Азалия, ты в порядке?

Лёгкий кивок головой, а из глаз поток слёз. Блять, лучше бы её вырвало! И сознание потеряла! Вот честное слово!

Глава 25

Глава 25

Азалия

Андрей спрашивает, в порядке ли я? Я⁈ А у самого уже рукав футболки промок, и теперь алая кровь стекает по руке и капает на белый пол палаты.

И это сделала я! Я!

Очередной спазм истерии душит горло, и только снова начинающий попискивать комок в моих руках не позволяет мне рухнуть во всех смыслах.

Просто киваю, не в силах хоть что-то молвить. Я едва не убила собственного мужа… человека, которому единственному реально не наплевать на наши с дочкой жизни.

— Лисичка, тогда хорош стоять столбом, а давай уже кормить Чупсину. Она совсем голодная. Наверное, вся в меня. Мама рассказывала, что в детстве я много ел.

Он приближается, неожиданно делясь подробностями своего детства, а я не могу отвести взгляд от этих проклятых ножниц. Почему он их просто не выдернет⁈

Царёв останавливается совсем рядом, отводя раненную руку назад, чтобы не запачкать пелёнки малышки. Здоровой рукой поправляет упрямо выбивающийся из-под чепчика маленький рыжий локон и смотрит на меня.

— Зачем, Анрюш? — судорожно шепчу я, вдруг осознавая, что плачу. И кажется, уже давно.

— Так надо. Всё потом. Займись дочерью.

Его голос сухой и отрывистый, как если бы он приказы издавал, да только в шоколадных глазах ни капли упрёка.

А больше сказать я ничего не успела. В палату практически влетела моя медицинская сестра, следом за ней врач и ещё кто-то тоже в белых халатах.

Стало в одно мгновенно так шумно, но я и поморщиться не успела, как Андрей прекратил весь этот питч.

— Я хочу, чтобы в первую очередь все покинули палату. Мой ребёнок желает есть, а не любоваться на незнакомые рожи. Вон! И мне немедленно нужен ваш начальник. В вашей клинике не только счета неподъемные, но и задницы вашей охраны. Чужой хмырь с улицы едва не убил мою жену. В итоге мне пришлось взять удар на себя. Где главный⁈

С этими словами он всех вывел из палаты и себя следом за ними. Неожиданная тишина рвала перепонки и не давала успокоения.

Зачем он принял удар на себя⁈ Зачем я вообще решилась заколоть Адама⁈ Ведь куда мне против Шайберга⁈

Но дочь требовала внимания, и это было главнее всего остального.

Молока у меня до сих пор толком не было, но мне сказали, что это нормально и скоро из моих чрезмерно разбухших грудей пойдет питание для Чупсины. Хотя малышка с большим удовольствием сосала и то, что там выделялось и даже умудрялась наесться, но только ненадолго.

Когда губки дочери сложились бантиком в умиротворении, и она заснула, я тоже немного успокоилась. И переложив её в кроватку, собралась идти на поиски своего раненного мужа. Сил терпеть больше не было.

Успела выйти только на порог палаты. Царев, как ледокол среди снующих туда-сюда белых халатов, шёл в мою сторону. Спокойный, сильный и невыносимо красивый. Странно, что раньше я не замечала какой он на самом деле, а сейчас словно пелена с глаз спала, и я стала видеть мир в новом свете.

— Лисичка, чего вылетела в коридор и снова в этом убийственно большом халате? Неужели ничего не подошло из того, что я заказал? Или не понравилось?

Андрей легко обнимает меня за талию здоровой рукой и плотно прижимает к себе, словно снова закрывает от всех опасностей мира разом.

Я и сама жмусь ближе к теплу его большого тела. Скольжу лишь кончиками пальцев по перебинтованному плечу, наполняясь сожалением и чувством вины до самых краев, что того гляди прорвёт мою плотину.

— Прости. Я такая идиотка, — молю его, пытаясь при этом снова не разреветься.

Выходит не очень. Андрей осторожно смахивает слезинки с моих щёк, и приподняв над полом заносит меня в палату. И, прежде чем продолжить наш разговор, не размыкая наших объятий, плотно закрывает дверь.

— Глупости, Лисичка. Ты — самая отважная женщина в этом мире. Я горжусь тобой. Единственная просьба, больше такое не делать. Давай мужскую работу по защите и прочему мы оставим на мою долю. И что с одеждой? Ты так и не ответила. А то этот провокационный вырез на этом халате мне совсем не нравится. Всю грудь видно, а она принадлежит только мне и Чупсине.

Он снова пытается сменить тему, и наверное, в другом случае, я бы так и сделала, но не сегодня. Слишком важно для меня.

— Одежда прекрасная. Спасибо большое, Андрей. Когда заявился Адам, я как раз перебирала её и паковала в чемоданы, но переодеться не успела. Только сейчас меня волнует другое.

— Что? Не успела спросить у Шайберга имя для вашей дочери? Или наоборот, он предложил вариант, но тебе не понравилось, а потому решила воткнуть в него что-то острое.

Обижается, дуется как ребёнок, но я его понимаю. Сама-то не лучше.

— Нет. Мне не интересно его мнение. Просто Адам назвал малышку багажом, а ещё сказал забирать вещи и идти с ним. Я была против. Решила, чтобы всем хорошо жилось, надо просто от него избавиться или хотя бы как-то припугнуть.

— Идея в принципе хорошая. Да только есть один минус — тебя бы посадили или бы этот хер развел такую поебень в СМИ, что тюрьма покажется только цветочками. У тебя же дочь, которой от рождения один день и до сих пор нет имени.

Он, как всегда, прав. Я в тот момент впала в какой транс, что совсем забыла про малышку и мою новую ответственность перед ней в первую очередь.

— Теперь по официальной версии Шайберг напал на тебя, а я оказался вовремя рядом. Иного ничего не говори и вообще лучше забудь.

Забыть? Как? Если он живое напоминание тому, как я ошиблась.

— Он будет мстить.

Хочу предупредить, но ещё больше желаю услышать, что Андрей готов и будет бороться. За нас. Ведь будет⁈