Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

– Молодцы. Теперь будете знать больше о тех, в чью честь названы звезды. Завтра проверим, что вы запомнили.

– Леночка, – ответил дед, – мы говорили не о древнегреческих, а о древнееврейских мифах.

Она удивленно посмотрела на деда, но ничего не сказала. По уже остывающей гальке они пересекли пляж, все еще босиком, потом обулись и начали подниматься по дорожке. Арина шла последней. Она оглянулась на море и постаралась увидеть их невидимую Сферу стойкости. Начинало темнеть.

« 3 »

В школу они поступили как все, по блату. Так что, в отличие от большинства детей из соседних домов, ходивших на уроки только что не в домашних тапочках и уж явно не успев проснуться, им приходилось некоторое время добираться до школы. Сначала их отвозили родители, потом ездили сами. Раздевались и переобувались в гардеробе, поднимались по высоким лестницам, расходились по широким коридорам. Портретов Ленина было довольно много, с его доброй улыбкой и светлыми глазами, но именно в силу их будничности к ним быстро привыкали и переставали замечать, как, наверное, привыкают к доброму домовому. «Витальская Арина Андреевна» – неуклюжим квадратным почерком, так часто раздражавшим учителей, выводила Арина на обложках тетрадей и сама себе начинала казаться взрослее. Школьные дни часто были бесконечными, даже за один урок столько всего успевало произойти, а уж тем более за целый день. Да и после школьного дня оставался еще один почти настоящий день, совсем другой, непохожий на школьный, за который можно было столько всего успеть, хотя в основном уже в сумерках. Когда они немного подросли и обычно в день было по шесть уроков, часто так и получалось: из дома выходили затемно, при рассыпающемся в воздухе коротком свете желтых ленинградских фонарей, и возвращались тоже в сумерках, которые поближе к Новому году становились все более похожими на поздний вечер. А вот школьные годы, наоборот, оказывались короткими; известное однообразие дней собирало их воедино, и, неожиданно оказавшись в мае, они обнаруживали, что прошел целый год и из школы они выходят в яркий день, а не в счастливый сумеречный вечер. Школьный год кончался, и начинались белые ночи.

Коричневое форменное платье Арине нравилось, хотя гладить его она не любила и обычно отказывалась; так что гладить приходилось маме, эмоций при этом не скрывавшей и довольно подробно объяснявшей, что растит не дочь, а свинью. Повседневные черные передники Арине нравились тоже, а белые раздражали, казались слишком напыщенными. Белый кружевной воротничок, наоборот, нравился, особенно с тех пор, как немного игрушечный значок с Лениным-ребенком сменился на пионерский значок с огненными листьями, а поверх накрахмаленного воротничка она стала повязывать красный галстук. Галстук был мягким и трогательным, по утрам от него пахло теплым запахом утюга; он был совсем непохожим на важные папины галстуки, хотя тоже безобразно мялся, еще больше, чем платье и передники, особенно если, выбегая из дома утром, она не успевала его повязать и, незаметно от мамы, просто запихивала в карман пальто. У Мити были темно-синий форменный пиджак и брюки, а на рукаве сияло оранжевое солнце над раскрытой книгой. Митиной форме она временами немного завидовала. У него тоже был галстук; такой же, как у нее, такой же, как у всех. А еще в галстуке, свободно повязанном поверх воротничка, она себе нравилась. Поначалу иногда даже вытягивалась перед напольным зеркалом и радостно рассматривала свою так зримо обретенную юность, хотя пока что не принесшую в ее жизнь ничего существенно нового, и кончиками пальцев разглаживала этот счастливый красный галстук на коричневом платье. Как-то мама застала ее за этим занятием, но почему-то не рассердилась, а вечером Арина услышала, как мама одобрительно говорит по телефону, кажется, бабушке: «Наконец-то в ней проснулись женские инстинкты». Арина поняла, что этому следует радоваться. Но дружила она все равно в основном с мальчиками.

« 4 »

Как-то утром, еще толком не проснувшись, Арина почувствовала, что трусы влажные; удивилась. Отбросила одеяло. Увидела на трусах яркие пятна, похожие на кровь. Она испугалась и встала. Внизу живота болело. Несколько пятен крови были и на простыне. Она сняла трусы и начала внимательно их рассматривать, чувствуя, как неожиданно сильно бьется сердце. Месячные начались у нее относительно поздно, так что от девочек в классе что-то такое она уже слышала; но это что-то было достаточно смутным, и Арина не была уверена, что речь идет именно об этом. Она поняла, что все еще немного испугана. Подруг столь близких, чтобы она могла их об этом расспросить, у нее не было, а откровенных разговоров с мамой она давно уже старалась не вести. Но в данном случае выбора не было. Она влезла под душ, переоделась и принесла маме испачканные кровью трусы. Мама взглянула на них и коротко объяснила ей, что именно следует делать и как правильно пользоваться ватой. Арина внимательно слушала и старалась все запомнить.

– Это не опасно? – спросила она.

– Нет.

– И скоро это пройдет?

– Дня через три-четыре.

– И все?

Мама раздраженно посмотрела на нее:

– Что все?

– И все пройдет?

На этот раз мама поняла ее вопрос.

– Нет, так будет каждый месяц.

Ощущения были неприятными, и Арину это расстроило. Она задумалась.

– А что это значит? – спросила она.

– Что ты стала женщиной.

Мамин ответ озадачил ее еще больше. Арина могла много чего о себе рассказать, часто в себя всматривалась, но то, что она является женщиной, казалось ей далеко не самым важным из того, что она знала и думала о себе.

– А что это значит, – настойчиво переспросила она, – что я стала женщиной? И кем я была раньше?

Она неожиданно заметила, что теперь смутилась мама. Это было крайне странным. Такого с мамой не происходило почти никогда.

– Это значит, что теперь ты можешь родить ребенка, – ответила она с видимым усилием. – Или детей. Хотя тебе это еще нельзя.

Этот ответ показался Арине еще более бессмысленным. Среди ее подруг и сверстниц не было ни одной, у которой бы были дети. Да и ей самой никакие дети совершенно не были нужны. Дети относились к миру взрослых, она бы и не знала, что с ними делать. Даже в детстве куклам, которых ей настойчиво навязывали родители, она предпочитала плюшевых зверей.

– Хватит пустых разговоров, – сказала мама снова раздраженно. – Пойди займи себя чем-нибудь полезным.

Но приблизительно в то же время у Арины начала расти грудь, и она росла неожиданно быстро. Арина часто запиралась в ванной и заново рассматривала себя в зеркале. Иногда ей казалось, что грудь еще выросла, а иногда – что ей это только кажется. Потом она заметила, что постепенно грудь становится мягче. Мама купила ей первый лифчик и со странной, непривычной на вкус смесью удивления, неловкости и легкого стыда Арина научилась его на себе застегивать. А еще стало интересно следить за тем, как ее одноклассники, вместо того чтобы смотреть в глаза, все чаще стали смотреть на ее грудь возбужденно и чуть растерянно. Симпатии к ним эти взгляды Арине не прибавляли.

« 5 »

Несмотря на всю яркость и ощутимость тогдашних переживаний, большинство событий того времени запоминалось неотчетливо, обрывочно, и уже по прошествии года память сохраняла лишь их размытые контуры. Но