Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Подождите, — вмешалась ошеломленная Мелита. — Но ведь… я ведь теорию еще не сдала.

— Зная твои способности к теории — тебе это и не грозит в ближайшие полвека. Но я думаю, что прошловедение и внешнемирье потерпят. С присвоением тебе квалификации оперативника, ты можешь войти в звено, твоим напарником по которому станет Кристиан.

Рот Кристо медленно открылся, образовывая длинное «О».

— Полагаю, вы сработаетесь, — прибавила Бестия, изображая не самую приятную улыбку. — Дара. Твоим прикрытием в битве за Одонар был Нольдиус. Его уровень как боевого мага более соответствует твоему. На практической работе по «фиолетовым» вызовам в Целестии он удовлетворительно себя показал с другими практикантами-артемагами. Насколько я знаю, у него возражений против работы на рейдах нет. Ты что-то имеешь против?

Дара пожала плечами с наплевательским видом. Он яснее ясного заявлял, что ей могут дать в напарники хоть Хему Камбалу — ничего, переживет.

— У кого-нибудь еще возражения есть?

— У меня есть возражения, — вдруг сказала Мелита, глядя на бессознательного целебника. — Я решила, что не буду оперативником.

Кристо изобразил еще одно «О», но не длинное, а широкое и кривое. Дубовая столешница раскрошилась, когда Бестия вцепилась в нее пальцами.

— Решение окончательное?

— Ага, — легкомысленно откликнулась девушка. — У меня срок обучения к концу подходит, так что пора бы уж решать.

— И есть причины, по которым…

— Да не особенно.

Позже Бестия сама удивлялась тому, что не воспользовалась боевой магией. Холодный немигающий взгляд прошел по красивому лицу девушки, мягко говоря, с неодобрением.

— Вот как. Какой же из Отделов ты решила почтить своим присутствием после окончания срока обучения? Или, — голос Бестии стал еще на порядок холоднее, — ты намерена искать работу вне Одонара?

Мелита смотрела на нее кристально честным взглядом.

— Да нет, мне в артефактории нравится. А по специальности… Я не экспериментатор, не производственник, точно не снабженец, а в Отдел Анализа меня не пустят, я пою слишком громко и мешаю работать. Так что я думала… ну вот, детей учить — у меня вроде бы получается…

Дара в последнее время пребывала в тихом коллапсе, но тут уже и она посмотрела на Мелиту, как на сумасшедшую.

Учебная нагрузка пугала артефакторов больше, чем Малая Комната, песенки Мечтателя и разъяренная Фелла Бестия. И чтобы нашелся тот, кто добровольно себя подпишет на эту каторгу…

— Учителя в Одонаре имеют специализацию и всегда относятся к одному из отделов, — проговорила Бестия, сверля Мелиту взглядом. — Никто и никогда не брал в качестве специализации преподавание артемагии. Я надеюсь, ты имеешь в виду преподавание артемагии? С учётом того, что остальные дисциплины ты сама не можешь сдать.

Девушка с невозмутимым видом пожала плечами.

— Люблю быть первой. Ну, если вам так не нравится мой выбор — вы же всегда можете пожаловаться на меня директору…

У Бестии дернулась щека. Пришлось напоминать себе, что испепелять взглядом дерзкую девчонку можно только фигурально, а то действительно можно получить труп.

— Значит, ты не собираешься получать квалификацию оперативника, — повторила Фелла. — Это всё упрощает. Дара, с этого часа твое звено получает доступ в иные миры через Особую Комнату. Зайдите отметиться к Гробовщику, найдите в книгарне справочники по работе в иных мирах. Списки для снабженцев по маскирующим и другим артефактам заберете у меня сегодня на шестой фазе радуги. Рекомендую обновить в памяти правила поведения оперативника в незнакомом мире: там у вас не будет такой роскоши, как гид. С учетом того, насколько активны в мирах артефакты, ваш первый вызов не заставит себя ждать.

Бестия проговорила это все на одном дыхании и прибавила с огромным облегчением и уже от всей души:

— Убирайтесь.

Троица вышла в молчании и недоумении. Уже из-за двери донесся озадаченный голос Дары:

— Что это было?

— По-моему, вас только что повысили, — заявила Мелита, — до полноценных оперативников. Я говорила: одно слово «директор» на нее действует просто магически!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бестия помолчала еще три секунды, чувствуя, что вот… еще немного… только капельку сверху и…

Встрепанный стриж уронил на ее стол пару клякс помета и артефакторную печать, при помощи которой передавались срочные письменные сообщения. Бестия приложила печать к листу бумаги — и на бумаге проступили витиеватые буквы, над ними — эмблема Кордона.

Фелла читала сообщение недолго. Вскоре ее кулак рассек воздух, а очередной эмоциональный монолог заставил Озза очнуться от обморока и благоразумно уползти из кабинета на карачках. Может, Фингал был склонен к мазохизму, но не к суициду же, в самом деле…

Бестия швырнула печать вместе с листком в угол и обхватила голову руками.

За окном по-прежнему орали: практеров пытались переловить подручными средстами, пока выходило плохо. Исчезновение Гиацинта, волнения в Кордоне, все эти, Холдон бы брал их, артефакты, которые непонятно откуда берутся — это какой-то невероятный клубок, а самое омерзительное — что все и каждый в этом артефактории интересуются у нее как бы между делом: не могла бы она зайти к директору?

Надо было тряхануть Дару и поинтересоваться, не составил ли Ковальски соответствующего плана перед уходом. С него бы сталось закрутить подобный заговор.

Бестия заскрипела зубами и сжала руки в кулаки. К директору она не пойдет. Пусть даже артефакторий будет рушиться. Она умудрялась избегать его две с лишним семерицы до той встречи в коридоре (щеки тронул гневный румянец), и месяц после, и если нужно будет — прекрасно продержится еще пару веков.

Рукоятка метательного ножа, на лезвии которого висело письмо из Семицветника, нагло притягивала взоры.

— Даже не надейся, — сказала Бестия кому-то, с кем не переставала спорить уже целый месяц. И гордо отвернулась к окну.

* * *

Молчание затягивалось. Тревожило. В нем Пятому Пажу Альтау только яснее слышались собственные мысли: «Ну, вот зачем я это сделала? Прошла бы мимо, дождалась бы планерки, чего угодно, хоть конца Целестии, но зачем было открывать эту проклятую дверь…»

Фелла неловко передернула плечами.

Это всё почта Семицветника с постоянным «Ковальски» во всех письмах. Одно упоминание о проклятом иномирце порождало в ее душе какой-то хаос. Она просто вспомнила его прощальные слова, когда проходила мимо — и на нее словно затмение нашло: вошла. Даже без стука.

Мечтатель вскочил и засуетился, предлагая ей стул, но очень скоро затих, просто опустился на свое место перед горой бумаг на столе, и в эту самую гору бумаг уперся взглядом. Она посмотрела на нее же.

Нет тем. Какой-то сверхъестественный, неощутимый сквозняк отчуждения гуляет по маленькому кабинету, они сидят, уставившись в одну точку, непонятно кто друг другу… Витязь Альтау и паж? Директор и завуч?

Как минимум. А значит, говорить можно. Хотя бы о том, что их тревожит.

— Гиацинт, — начала она через силу, — сейчас во внешнем мире. Я только что получила сообщение от Главы Кордона: похожий на Оплота Одонара мужчина прошел во внешний мир через дверь З-78. Вернее сказать, пролетел. Вместе с этим дракобилем. Думаю, здесь не обошлось без помощи контрабандистов. Я проверю связи с ними этого тинтореля, но вряд ли что-то ценное получится узнать. И, кажется, стоимость двери придется возмещать нам, не говоря уже о нотах из Семицветника.

Экстер кивнул. Он как будто весь сосредоточился на том, чтобы не поднимать на нее взгляд. Потом вспомнил о чем-то и сказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я знаю. Птица из Семицветника здесь была. Еще был Локсо…

— Гробовщик? Что-то с Книгой или Перечнем?

— И то, и другое. Локсо утверждает, что во внешнем мире набирает силу странный артефакт, «Ледяной нарцисс», наверняка создание Холдона или одного из его учеников.

— Звенья заняты, практиканты не готовы, на выезд можно бросить только Фрикса с сестрой. Да ещё Эссиа из снабженцев хорошо проявила себя в бою и просится теперь на передовую и в миры. Она артемаг, так что, если поставить в пару Нольдиуса… — она спохватилась, что уже подняла на него глаза и что сама не думает, о чём говорит, поскольку рассматривает горькие складки у его губ. — Гробовщик говорил о цвете артефакта?