Чеченский след - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отшатнувшись, Алексей выпустил ее, открыл дверь, громыхая ботинками, пошел, побежал вниз по лестнице.
— Доченька, — Нина Матвеевна бросилась к дочери, которая стояла у стены белая как мел, — с тобой все в порядке?
Дочь беззвучно что-то шептала, ни к кому не обращаясь и никого не замечая.
— Что? Что? — наклонилась к ней Нина Матвеевна и смогла наконец разобрать слова:
— Теперь он его убьет…
«Убить», — это была первая мысль, которая пришла в голову пьяному Алексею. Он вышел на улицу, прислонился спиной к холодной стене, глотнул свежего воздуха. И тут же другая мысль посетила его: «Успею, сначала — выпить». И он направился к пивному киоску.
Очередь стояла небольшая. Алексей, не спросив последнего, пристроился за стоящим поодаль от остальных помятым сорокалетним человеком, судя по глазам, любителем выпить.
Очередь двигалась быстро, хотя мужики пива брали помногу, Алексей стал прислушиваться к тому, о чем говорили в очереди.
— Послушай, ведь у тебя вся жизнь еще впереди! Я клянусь тебе. Послушай меня, я знаю, что еще не все потеряно, что в твои годы жизнь только начинается, ты, главное, верь в это, верь…
— Нет, ну это просто террор какой-то! С чего ты вообще взял, что у меня все плохо. Я тебе говорю: я всем доволен, чувствую себя превосходно!
— Дерьмо ты.
— Ну здравствуйте.
— Конечно, дерьмо, кто же еще. И плевал я на твою докторскую и твою заграницу.
— Как ты мне надоел, пап…
Алексей всмотрелся в лица говорящих, он даже обошел их, словно невзначай, будто бы прогуливаясь: отец и сын, судя по их внешнему виду, пили не первый день.
— Когда-нибудь все это кончится, — сказал тот, который был моложе.
— Обязательно, — согласился отец, — уеду я от вас, потому что сволочи вы…
— Вот-вот, каждый раз одно и то же!
— А что, нет? Прошу же всякий раз: неужели нельзя один месяц в году, когда я приезжаю, обойтись без этих ваших паршивых гостей? Так нет, они их специально приглашают!
— Да где ж специально-то? Позвонили: будут проездом. Гнать их, что ли? Да и не в этом дело… Почему ты всегда требуешь, чтобы ради тебя жизнь останавливалась? Мне стыдно даже за тебя: вместо того чтобы пообщаться с людьми, ты прячешься, злобствуешь…
— Потому что они мне противны: и женщины, и мужики… Такая мразь…
— Ты же их совсем не знаешь!
— Да что там знать?! Все люди — мразь!
«Да, не один я здесь такой, вот они все — братья по несчастью — где собираются…»
Алексей скосил глаза и увидел, что мужик, за которым он стоит, тоже слушает этот разговор. Они улыбнулись друг другу.
— Тяжелая штука жизнь, — вздохнул мужик, обращаясь к Алексею.
— Не говори, — согласился тот, на душе потеплело, хотелось поделиться с кем-то, пожаловаться кому-либо…
А разговор между отцом и сыном продолжался:
— Ничтожество ты, сын. Значит, рад им, да?
— Да, представь себе.
— Ну и радуйся, не хочу мешать.
— Я и радуюсь.
— Когда они приезжают?
— Завтра. Да всего на сутки, папа.
— Хоть на сколько. Завтра в гостиницу пойду. Нет номеров — на вокзале… Буду приходить к внуку во двор, а к вам не поднимусь, а вы тут целуйтесь, пляшите, да хоть передохните!
— Я этого не понимаю, пап, ты совершенно не можешь жить с людьми!
— Да ты же все время врешь! Ты же, как и я, ненавидишь людей, ты же моя кровь!
Алексей не смог сдержать улыбки, глядя на стоящего поодаль мужика, который старательно сдерживал себя от смеха, Алексей не выдержал и захохотал. Отец и сын повернулись к нему.
— Дерьмо ты, — сказал, обращаясь к Алексею, отец.
В другой ситуации Алексей врезал бы ему, но сейчас только рассмеялся. Отец махнул на него рукой, сказал сыну:
— Вот такое дерьмо все люди, сынок!
«У меня, оказывается, еще все в порядке, — думал Алексей, — куда хуже вырастить своего сына, а потом окажется, что он тебе чужой — не по крови, а по духу, по убеждениям, по образу жизни…»
Отец и сын, купив два трехлитровых баллона пива, отошли в сторону. Теперь очередь продвигалась быстро: вот купил и мужик, стоявший перед Алексеем, отошел, остановился неподалеку. Алексею показалось, что мужик поджидает его.
— Ты как, — обратился мужик к Алексею, — насчет вместе выпить?
— Давай, — согласился Алексей.
Держа каждый по пол-литровой банке с пивом в руках: кружки давно все закончились, они присели неподалеку на срубленное дерево.
— Вот люди живут, — сказал мужик, — человек человеку волк…
Алексей кивнул, ему почему-то нравился этот мужик, веяло от него какой-то надежностью, спокойствием…
Ему захотелось все рассказать этому случайному собеседнику.
Не задалась военная карьера у Алексея Марченко, как он ни старался!
А ведь еще со школьной скамьи сознательно выбрал офицерскую судьбу.
Рядом со школой была расположена воинская часть, с которой была крепко и нерушимо связана вся их жизнь. Военные регулярно помогали школе с ремонтом, привозили стройматериалы, приезжали солдаты на грузовиках, а командовал ими бравый офицер в сверкающих сапогах, в портупее! На праздниках в школе всегда командиры в парадных мундирах в первых рядах — на сцене, в президиуме. Чуть что в школе нужно — от элементарных гвоздей и оконного стекла до рабочей силы на полях и транспорта — они тут же к военным бежали. И каждый пацан сызмала мечтал стать офицером!
Марченко, как и все в их школе, старался поступить в военное училище.
С детства его учили многому: игре на фортепьяно, вольной борьбе, бальным танцам, вокалу, — одним словом, весь традиционный набор областного Дома пионеров Алексеем был освоен. В школе Алексей был круглым отличником. Лидер, красавец, умница, — девчонки начали обращать на него внимание класса с седьмого. Учителя прочили ему большое будущее, наперебой убеждая друг друга, что его предмет у Алексея идет лучше всего, следовательно, выбирать для себя профессию ему нужно именно связанную с этим предметом. Филологом, математиком, химиком, историком — кем только не видели Алексея и учителя и родители.
Но жизнь сделала свой выбор. Когда Алексею исполнилось пятнадцать, умер отец. Мама, а ей к тому времени уже стукнуло пятьдесят лет, из ухоженной, следящей за собой женщины вдруг стала слабой, беспомощной старушкой. Болезни одна за другой начали сваливаться на ее опущенные плечи. Стало резко не хватать денег. А к тому времени, как Алексей с медалью окончил школу, и ему и ей стало понятно, что учиться нет у Алексея никакой возможности.
— Прости меня, сынок, — сказала она, когда Алексей принес домой медаль.
И Алексей понял, что означает это «прости»: нужно идти работать.
Прошел слух, что молодых ребят набирают для службы в Отряд специального назначения… Обещали хорошие суточные, оклад плюс пособие, всевозможные льготы. Одним словом, Алексей согласился.
Внешне все выглядело благопристойно: учебные бои, пробные поездки, подготовка…
А потом их провели в зал с проекционным экраном…
Когда Алексей первый раз вошел в зал, ему показалось, что Никита Сергеевич, его непосредственный начальник, командир отряда, пошутил: какая может быть боевая подготовка в обычном зрительном зале? Но Алексей ошибался, это был не обычный зрительный зал, и преподаватели «подготовки» тоже были не вполне обычные люди.
В первый раз он столкнулся с ней случайно, в коридоре, удивился: откуда здесь эта длинноногая коротко стриженная девчонка? На вид ей можно было дать не больше пятнадцати: карие глаза, курносый нос, острые скулы…
Ее представил им тот же Никита Сергеевич:
— Знакомьтесь, ребята, ваш педагог, Марта Павловна.
— Можно просто Марта, — сказала она.
Алексей удивился, услышав в первый раз ее голос: это был прокуренный голос сорокалетней женщины, прожженной, привыкшей повелевать всем и вся. Вначале он восхищался ею. Ему нравилась ее уверенность, то, с какой невозмутимостью, даже почти нагло она ведет себя с ними.
— Я бы попросила вас пересесть, — сказала Марта все тем же странным голосом.
Никто не двинулся с места. Никита Сергеевич улыбнулся:
— Все, что говорит Марта Павловна, можете воспринимать как мой личный приказ. Понятно?
— Марта, — упрямо повторила она.
— Марта, — с улыбкой повторил за ней Сергеич.
Алексею понравилось то, как она ведет себя с Сергеичем. Он первый поднялся с места, за ним — все остальные. Минут пятнадцать она командовала, кому и куда следует сесть.
— Марта, — шепнул Никита Сергеевич ей в самое ухо, — по-моему, вам просто нравится командовать!
Марта сделала вид, что не расслышала его слов. С прежним энтузиазмом она продолжала рассаживать ребят по одному ей понятному принципу. Алексея она почему-то посадила прямо на первый ряд, у самого экрана, настолько близко, что ему приходилось запрокидывать назад голову в течение всего времени подготовки, чтобы увидеть то, что им потом показывали.
