Бяк-бяк-бяк-бяк (СИ) - Номен Квинтус

Но все это было «сопутствующими деталями», главным была победа Советской армии — которую очень качественно смог предсказать британский Генштаб. А вторым совершенно точным «предсказанием» стало замечание Павла Соловьева о том, что его новый мотор останется невостребованным: опытное производство успело до окончания войны изготовить четырнадцать двигателей, а армия востребовала лишь шесть из них. То есть ВВС забрали все готовые моторы, просто перехватчиков было лишь шесть построено, а в боях вообще ни один поучаствовать не успел…

Двигатель его «не взлетел» — но некоторые придуманные им детали очень понравились другим «реактивщикам».

Кто-то занимался «предсказанием будущего», а кто-то — это будущее создавал своими руками и мозгами. Иногда у них получалось неважно, а иногда — и очень даже хорошо. Но чаще подучалось «приемлемо» или даже «терпимо»: ведь не все были гениями или стахановцами, способными работать по двадцать шесть часов в сутки. Но ведь даже «терпимо» означало, что поставленные задачи решались, хотя, возможно, и не самым лучшим образом. Но — решались.

Алексей Иванович пригласил к себе конструктора авиамоторов Алексея Дмитриевича Чаромского как раз на предмет «побеседовать о построении будущего»:

— Алексей Дмитриевич, как инженер я прекрасно понимаю, что ваши моторы уже достигли высочайшего уровня разработки, но — уже как руководитель НКАП — вижу, что моторы ваши у нас очень скоро никому нужны уже не будут.

— И что же…

— Вы не спешите, дослушайте. У нас в наркомате много специалистов в любых областях, так что да, в авиации ваши моторы востребованы не будут. Но вот в других отраслях… Сейчас ведутся работы по тяжелым танкам, для которых нынешние дизели уже не подходят в силу малой мощности, а тот же АЧ-30 — если его дефорсировать и тем самым резко увеличить ресурс, будут незаменимы. Для малых кораблей ваши моторы еще десятилетия будут лучшим выбором, и вообще… много где эти моторы стране послужат. Сейчас уже вопрос о передаче вашего КБ и, соответственно, заводов в другие наркоматы всерьез прорабатывается, а вы остаетесь в НКАП лишь потому, что там — нарком показал пальцем в потолок — никак не решат, передавать ваши предприятия танкостроителям или корабелам. Но и в том, и в другом случае от моторов будут требовать все же не запредельную мощность, а ресурс…

— Это я понимаю.

— И прекрасно. Но я вот что хочу предложить: сейчас война закончилась, стране нужно много мирной техники. Тяжелые грузовики, трактора… Вы подумайте о разработке на базе АЧ небольших моторов для гражданского применения. Если пойти по тому же пути, как с бензиновым «Либерти», то, думаю, шестицилиндровый мотор на пять сотен лошадей много кого заинтересует в горнодобывающей промышленности, а четырехцилиндровый, да еще дефорсированный сил до двухсот или даже до ста пятидесяти — он и для самосвалов будет прекрасным выбором, и даже для тракторов.

— Заняться этим можно, но тут все же работы много будет, на одной инициативе ее не вытянуть.

— Вот тут я полностью согласен. Но, поскольку в связи с окончанием войны средства на НИОКР у наркомата не забрали, я, пожалуй, поручу вам провести два совершенно исследовательских проекта. Первый — по разработке дефорсированного шестицилиндрового мотора на четыреста-пятьсот сил, второй — по четырехцилиндровому на двести. С задачей максимального увеличения ресурса мотора.

— Спасибо, думаю, что предварительные проекты мы месяца за два подготовим.

— Постарайтесь за месяц… надо, очень надо постараться. Потому что… очень надо.

— Я только сомневаюсь, что та же автотракторная промышленность захочет использовать алюминиевые моторы, ведь алюминий… мало его.

— Уже почти достаточно, а в ближайшее время заработает и Днепровский завод. И кто первым в очередь за металлом встанет, тот его и получит. Но если вы все же решите и картеры этих моторов делать стальными или даже чугунными, то шансы на массовое производство вырастут. Это же моторы экспериментальные, а в рамках эксперимента слегка сэкономить…

— Я понял. С чугунным литьем поможете? На нашем заводе с этим могут быть некоторые трудности…

Седьмого февраля СССР объявил войну Японии. А восьмого в четыре утра (по времени Владивостока) в воздух поднялись сотни самолетов, заранее (и очень незаметно) перебазированные из Европы. То есть самолетов было несколько тысяч, просто не все они полетели. А полетели только те, которым предстояло «убрать» с неба японскую авиацию — и задачу эту маршал авиации Худяков выполнил на пять с большим плюсом. Просто с огромным плюсом: в Квантунской армии летающих самолетов вообще не осталось. А заодно (ну, чтобы два раза не ходить) были сожжены все самолеты и на аэродромах Хоккайдо. Ну а «плюс» заключался в том, что самолеты-то у японцев закончились, а аэродромы — нет. И на эти аэродромы были высажены большие десанты «посадочным способом».

Десантирование обеспечивал другой маршал — причем не простой, а Главный маршал авиации Голованов. То, что в рабочем состоянии у него осталось почти два десятка неповоротливых ТБ-3, было уже почти чудом, но Голованову это показалось мало и он насобирал (из ГВФ и из полярной авиации) еще столько же машин в версии Г-2. Пользы в боевых действиях от этих громадин было немного — гораздо меньше, чем они могли нанести вреда утратой опытных летчиков, но вот в десантной операции эти четыре десятка машин за один рейс перевезли полторы тысячи вооруженных бойцов.

Голованов выбрал именно этих «старичков» для высадки «головного» десанта просто потому, что при планировании операции учитывалась возможность и того, что обратно самолеты улететь не смогут — но эти машины, уже отлетавшие все мыслимые и немыслимые сроки, было не особенно и жалко потерять. Но — не потеряли (только одна машина была разбита при посадке на японский аэродром), так что к вечеру они перевезли и вторую группу десантников.

То есть вторую «для себя»: после захвата десантов двух первых аэродромов перевозкой бойцов занялись уже почти две сотни Ли-2. То есть они тоже сделали по два рейса и перевезли еще кучу народа — так что к вечеру на Хоккайдо воевало уже пятнадцать тысяч солдат Советской армии. И на следующее утро уже по морю туда прибыло почти пятьдесят тысяч человек…

Местное население к советским бойцам относилось практически индифферентно, то есть молча смотрели на них и особых гадостей делать не стремилось. Отдельные выходки разных фанатиков конечно случались, но они особого вреда не наносили: псих с жестяным мечом, издающий страшные вопли, чаще всего даже добежать до солдат не успевал. А результаты таких попыток нападений японцы видели — и делали очевидные выводы.

Примерно так же шло наступление в Маньчжурии и в Корее — с той лишь разницей, что в японской армии фанатиков все же было гораздо больше, да и экипировка у них была получше. Но после того, как советский десант арестовал местного «императора Пу» (попутно выкосив половину руководства маньчжурской армии), японцы просто сдались после трех недель боев.

Еще в Корее советским войскам существенную помощь оказывали корейские «партизанские» войска, руководимые товарищем Кимом — и тут пришлось повозиться немного подольше. Но совсем немного — и в Международный женский день в Пусане товарищ Ким объявил об окончании японской оккупации Кореи и создании Корейской Народно-Демократической Республики. Этот день отметили корейские солдаты и на острове Цусима, который отныне становился частью Кореи…

Еще товарищ Ким «прибрал» два острова гораздо более близких к Японии: Окинасиму и Ики. Товарищ Сталин еще мог понять, зачем корейцам понадобился второй, а вот зачем Ким решил захватить первый — скалистый островок площадью меньше квадратного километра — он понять не мог. Решил уточнить попозже, когда товарищ Ким в Москву приедет для подписания межправительственного договора…

В результате вступления СССР в войну Япония уже в середине марта оказалась полностью отрезанной от источников сырья и провианта, а янки теперь даже Токио бомбили без малейших проблем (потому что всю авиацию «русские сожгли») — и двадцатого японцы подписали капитуляцию. Полную и безоговорочную — причем подписали они ее на борту крейсера Калинин, стоящего на рейде Аомори…