Всё равно будешь моей (СИ) - Катаева Татьяна Анатольевна

°М²° "Понял. В сколько сегодня освободишься?"

°Божий одуванчик° "В час."

°М²° "С ума сойду, пока буду ждать встречи."

Руки дрожат, не знаю, как лучше ответить. Игнорировать его смс это лучший из вариантов, но ведь чувствую я так много, что руки сами пишут ответ. Мозг включается лишь после отправки.

°Божий одуванчик° "Я тоже."

Понимаю, что это не правильно, идти на поводу чувств, но ничего с собой уже поделать не могу.

На парах Ава не даёт покоя. Пока препод излагает новую тему, которую мне бы не мешало послушать, я с Авой переписываюсь на листочке. Древний метод. Но по смс мы не можем, из-за Балканова. Пока я не вспоминаю о своём тайном телефоне. Номер же я могу дать и Аве, и наконец-то не боятся, что Рустам почитает наши переписки.

Наша переписка на листочке.

«Я сегодня снова ухожу после третей пары.»

«Куда? Может правильнее с кем»

«Блин, Ава, вгоняешь меня в краску. С кем, правильнее.»

«Давай колись. Хотя догадываюсь. Горский?!»

«Откуда ты... «

Бросаю на Аву красноречивый взгляд. Как она поняла? Неужели это так заметно?!

— Дорогая, я слишком хорошо тебя знаю, — наклоняется и шепчет мне на ухо, — Мне бы остановить тебя, но ты знаешь, таких горящих глаз я у тебя никогда не видела. Пусть это пламя горит ярче.

«Я боюсь» — снова пишу на листке.

«Бояться волков — в лес не ходить. Я, например, твоего будущего мужа больше боюсь.»

«Не напоминай о нём. Кстати, я тебе дам секретный номер телефона, можешь туда мне писать. Рустам о нём не знает.»

Минут за десять до конца третей пары, приходит смс от Гордея. Он уже ждёт меня на стоянке.

Как только слышу звонок на перемену, хватаю сумку и убегаю. На ходу отправляю Аве воздушный. В этой девушке я уверена на все сто процентов. И если бы я выбирала себе сестру, то она однозначно стала бы ею. Таких искренних людей я не встречала.

Я не знаю, несут меня ноги вперёд или чувства. Ведь кажись, я не дотрагиваюсь до асфальта. Так в воздухе и перемещаюсь.

Когда вижу машину Матвея, притормаживаю, пытаюсь обуздать свои чувства, и выровнять дыхание. Но где там? Когда сажусь в машину ещё труднее дышать начинаю. Потому, что в ней он. Такой красивый, что дух захватывает. А ещё в машине так вкусно пахнет им.

— Привет, — говорит он и улыбается так искренне, что я ещё больше плыву. Его улыбка молнией пробивает мою грудь, и попадет в сердце. Нокаут.

Ответить не успеваю, так как Матвей набрасывается на меня и целует. Голова кружится от его власти, вкуса и запаха. Я дрожу в его руках. Но не от страха, а от желания, чтобы это никогда не заканчивалось.

— Прости, не удержался, — говорит он, когда отстраняется. Не выравнивается, а так и замирает напротив моего лица. Что он ищет в моих глазах? Что видит? Не знаю. Но мне кажется, ему нравится то, что видит в них. А я лишь клипаю глазами и улыбаюсь как дура. Почему как?! Точно дура.

— Записки взяла?

— Да.

— Тогда поехали?

Он не ждёт моего согласия, давит на газ и срывается с места. Мы приезжаем в порт.

— Бери сумку, погнали.

Когда выхожу с машины, Матвей обнимает меня за талию и ведёт куда-то. Я не понимаю куда, что мы тут делаем. Мне плевать. Мои мысли сконцентрированы на его объятьях. Мы идём как пара. Боже...

Если бы кто-то знакомый увидел нас, мне бы пришёл конец. Но разве я могу думать об этом? Когда он так близко.

Мы поднимаемся на палубу небольшой яхты. И сразу спускаемся в каюту.

— Ты ничего не подумай, — говорит он и прижимает к себе, — мы тут просто прячемся если что. Ничего более, малыш.

В каюте небольшой стол, на нём фрукты, наша любимая еда с мака и газированные напитки. Тут душно, и я насколько боюсь вспотеть, что снимаю с себя кофту, и остаюсь только в футболке. Матвей тоже снимает кожаную куртку.

— Не бойся, садись рядом, и доставай записки.

Я достаю свои клочки бумаги, и протягиваю ему. Он достаёт свои. Когда договаривались писать, мы не подумали, что писать надо на полностью одинаковой бумаге. Теперь по виду можно отличить, где его, а где мои.

— Они разные. Слишком заметно, — говорю я. Голос отчего-то совсем меня не слушается. Дрожит.

— Ладно, я сейчас что-то придумаю.

Матвей поднимается, покидает каюту, а я в это время осматриваю её. Тут очень красиво. А ещё безумно романтично. Вот бы в таком месте заниматься...

Боже... О чём я только думаю?! Это Матвей. Он на меня так влияет. Смотрю в зеркало, и сразу же вижу свои красные щеки. Блин, он тоже сейчас их увидит.

Матвей возвращается и сразу же подходит сзади. Обнимает.

— Вот мешочек, в них сложим записки, и будем доставать. Так ничего не видно, — он шепчет мне это в ухо. А я... Не слышу, что он говорит. Я думаю об его руках, которые сейчас на моём животе. О дыхании, которое согревает кожу шеи. О мурашках, которые появляются всякий раз, когда он дотрагивается до меня.

Горский не останавливается на словах в ухо. Он медленно опускает свои губы на мою шею, легонько дотрагивается, а потом достаёт язык, и проходит по шее им.

С моей груди вырывается неконтролируемый стон. Резко всё плывёт, и кажись у меня между ног тоже. Ноги не держат, слишком тяжёлый груз сейчас. Похоть, неведомая мне раньше, сейчас бурлит во всём моём организме. Мне рыдать хочется, от осознания, что не хочу, чтобы он останавливался.

Матвей резко разворачивает меня к себе, и смотрит в глаза. Я же не могу сконцентрировать внимание. Мои глаза смотрят на его губы, и мне кажется, молят, чтобы он поцеловал.

И он целует. Страстно, горячо, властно. Земля уходит из-под моих ног. Матвей подхватывает меня и кладёт на кровать. Сам ложится рядом. Его губы на моих, это некий афродизиак, который усугубляет моё положение. И лишает власти над действиями.

Когда мы перешагнули с Матвеем грань дозволенного? Когда я разрешила себе хотеть его? Когда подсмотрела за тем, как он занимается сексом? Когда согласилась на дружбу? Когда прыгнула с парашютом? Когда впервые поцеловались?

Боже...

Когда?

Что он творит с моим телом?!

Дыхание участилось. Сердце забилось сильнее. То как он ласкал мой рот, не приносило облегчения. Наоборот. Накаляло. Я горела. Очень сильно. Ещё немного и я как бомба, само уничтожусь. С ним же, взорвусь.

Я уже открыто стону ему в рот. Пожар, который таким адским пламенем горит между ног, приносит сильный дискомфорт и боль. Мне ужасно стыдно, за то о чём сейчас думаю, но мне хочется, чтобы он опустил свою руку и потрогал меня там.

Боже... Я с ума сошла!

Матвей же не прекращает целовать, до тех пор, пока мы не начинаем задыхаться. Он отрывается от моих губ, но смотрит так... Так... Боже...

— Прости, — шепчет, когда, получается, возобновить дыхание, — прости. Я не смог сдержаться.

— Ни-че-го, — моё дыхание ещё не восстановилась. И к моему сожалению, я не жалею, что не оттолкнула его. Жалею, что он остановился.

— Ничего? — переспрашивает он. — Ты не против?

Мне бы сказать, что ещё как против. Напомнить ему и мне, что нам нельзя. Что это огромная ошибка, которая может привести к моей гибели. Причём настоящей, не виртуальной. Но ничего с этого я не говорю. Поднимаюсь на локти, вдыхаю полные лёгкие воздуха и говорю совсем другое.

— Так мы будем играть? — при этом облизываю пересохшие губы. И была, не была, если я вытяну тот заветный листок с "удовольствием", значит такова моя судьба.

— Будем, — Матвей выравнивается и идёт к столу. — Может для начала, перекусим? Я ужасно голодный.

Двусмысленность его слов, я спокойно принимаю. Понимаю, что впервые в жизни, чуть добровольно в бездну не прыгнула. Готова была продолжить то, что начали. Во время он остановился. Но остановился он, а не я.

Мы ели молча. Взгляды, которые периодически бросали друг на друга, были слишком откровенные. Слишком волнующее.