В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты - Максим Ларсонс

К вечеру хозяйка, которая ушла после обеда, увидела к своему ужасу Гуго Т. лежащим на полу. Он был еще жив, но без сознания. Крюк не выдержал тяжести тела, и Гуго Т. упал на пол. Приведенный в сознание, он долгое время лежал в лихорадке. Добрые люди помогли ему и одолжили ему деньги на поездку. Он отправился к своему брату, который его поставил на ноги.

Теперь он живет у себя на родине, страшные воспоминания сгладились и он теперь совершенно здоровый человек.

Глава одиннадцатая

Поездка в Швецию

В начале февраля 1919-го года я вместе с инженером Р. Л. был командирован комиссаром торговли Красиным в Финляндию. Р. Л. был абсолютно честным и достойным доверия человеком, до революции занимал высокий пост на русской государственной службе и обладал большими познаниями и техническим опытом. Р. Л. должен был по поручению Главбума (главного управления бумажной промышленности) заказать в Финляндии технические запасные части, которые в России не выделывались и без которых нельзя было ни пустить в ход бумажных фабрик, ни производить на них дальнейшей работы. Я должен был помогать Р. Л. при выполнении этого важного и очень спешного поручения. Бывший доверенный банка В. Т., который уже работал в Берлине в советском посольстве в качестве моего сотрудника в октябре 1918 г. и которому и Р. Л. очень доверял, должен был провожать нас в Финляндию по исполнению того же поручения. Вся поездка должна была продолжаться от 2 до 3 месяцев.

В то время я занимал видное место в ревизионной комиссии текстильного треста «Центротекстиль»; с большим трудом удалось мне испросить у означенной комиссии отпуск на несколько месяцев. И теперь предстояло со всей энергией преодолеть все трудности, стоявшие на пути и выполнить бесчисленные формальности, связанные с нашим отъездом из Москвы. Мы получили целый ряд мандатов от Народного Комиссариата Торговли, Высшего Совета Народного хозяйства, от Главного Управления бумажной промышленности и, наконец, 15 февр. 1919 г. выехали из Москвы в Петербург. Нас ехало четверо: инженер Р. Л., я, В. Т. и его жена. Никто не провожал нас, ибо мы не хотели возбуждать чьего-либо внимания.

В Петербурге нужно было хлопотать о разрешении на выезд из России и въезд в Финляндию. Трудности казались непреодолимыми, так как существовавшие в то время между Финляндией и Россией отношения можно было рассматривать по меньше мере как разрыв дипломатических сношений. На финско-русской границе, находящейся от Петербурга приблизительно в 40 минутах езды по железной дороге, каждый день происходили перестрелки между солдатами пограничной стражи. Во всяком случае, проехать в Финляндию легально с советским паспортом было невозможно.

Что было делать? Найти выход было очень трудно. В петербургском бюро комиссариата иностранных дел нам намекнули, что — так как мы едем по служебным делам — Наркоминдел нам будет визировать любой иностранный паспорт, снабженный нашей фотографией, который мы представим в канцелярию. Само собой разумеется, достать такой иностранный паспорт должны были мы сами. Наркоминдел в этом отношении помочь нам не может.

Это было достаточно ясно. Мы посоветовались друг с другом и хотели было отказаться от всей этой авантюристской и рискованной поездки. Но мы уже сидели между двумя стульями. Что же, Красин доверил нам весьма конфиденциальное и важное поручение, а теперь мы хотим отказаться от его выполнения из-за «чисто технических трудностей»! За это нас в Москве, наверное, по головке не погладили бы, а может быть даже устроили бы из этого ловушку! Ведь нетрудно же было бы объяснить наш отказ от поездки знаменитым «злостным саботажем».

Что ж нам оставалось делать? Так или иначе, но ехать было необходимо. С другой стороны, перспектива свободно дышать несколько месяцев вне условий московской жизни, возможность насытить свой голод и пожить в тепло натопленной комнате — вся жизнь заграницей манила к себе. Всего этого в то время обыкновенный обыватель, средний советский служащий был лишен. Мало того, что скудного советского жалованья едва хватало на покупку самых необходимых продуктов, советские служащие должны были еще бегать верстами в жестокую стужу из дома на службу, так как немногие извозчики были невероятно дороги и для них недоступны, а трамвайного сообщения почти не существовало. Зимой 1918/1919 г. советские служащие в Москве сидели в совершенно нетопленных конторах, в шубах или теплых пальто, в шарфах и галошах, и работали застывшими от холода пальцами.

От этого всего хотелось бежать. Для буржуазии существовало только одно положение: «Спасайся кто может». Видные партийные деятели, а также принадлежащие к партии советские служащие, занимавшие ответственные посты, и в Москве пользовались автомобилями, пролетками или санями, у них и в Москве были топленные квартиры и достаточное количество продуктов. Официальное жалованье было ничтожным даже у этих советских сановников, но это и не играло роли — главное был паек, который включал не только съестные припасы, но и карточки на обувь и одежду.

Мы колебались между различными соображениями, так как у каждого из нас была тяжелая забота не только о себе, но и о своей семье. Мы решили, наконец, последовать «тонкому намеку», который был нам дан Наркоминделом в Петербурге и достать иностранные паспорта, но выставленные на наши настоящие имена. Мы успокаивали себя тем, что мы фактически не совершали ничего предосудительного, противоречащего нашей совести, ибо мы действовали не по свободной своей воле, а под давлением непреодолимых обстоятельств. Жизнь все перевернула вверх дном, и даже мирный обыватель, не заинтересованный в политике, становился против своего желания авантюристом.

После долгих поисков нам удалось познакомиться с австрийским ротмистром Ю., который стоял тогда во главе комиссии по эвакуации из России австрийских военнопленных. Мы объяснили ему наше положение и просили его выдать нам паспорта, выставленные на наше имя и удостоверяющие, что мы в качестве членов императорско-королевской австро-венгерской Миссии по делам военнопленных едем по служебному поручению заграницу.

Австро-венгерская Миссия военнопленных была причислена в свое время к секции «Б» датского посольства в Петербурге, так как во время войны Дания приняла на себя обязанности защиты австро-венгерских интересов в России. Само же датское посольство покинуло уже давно Петербург вместе с другими посольствами и миссиями. Остался только представитель австро-венгерской Миссии по делам военнопленных, австрийский ротмистр Ю. После долгих разговоров ротмистр Ю. изъявил готовность выставить нам такие паспорта. О том, что мы советские служащие и едем по поручению советского правительства, мы ему, разумеется, не сообщили, но он, вероятно, догадывался, что мы не обыкновенные беглецы.