Зло не дремлет - Вильгоцкий Антон Викторович

Основная часть рассказа о печатном станке, в которой, собственно, и нуждался Дорнблатт, уже давно прозвучала. Но Андрей продолжал истязать слух старого мага ничего не значащей для дела информацией. Тот хмурился и ждал малейшей лазейки, чтобы сначала сменить тему разговора, а после – свернуть беседу вообще. И вот, наконец, такая лазейка у него появилась:

– Я вот, кстати, все никак не пойму, – заговорил Дорнблатт, успев воспользоваться микроскопической паузой, которую Андрей использовал, чтобы вдохнуть. – Зачем вам так уж необходима эта самая Библия и другие религиозные тексты? Неужели для того, чтобы объяснить и оправдать существование божества, нужно столько писанины, которая, как я понял с ваших же слов, представляет только исторический интерес?

– Да и тот местами довольно сомнителен, – усмехнулся Андрей, отложив конспект лекции. На эту тему он и сам не прочь был порассуждать. – Слишком уж часто их переписывали. Все дело в том, мессир, что наш мир, несмотря на все его технологические преимущества перед Схарной, кое в чем и отстает. Когда-то людям стало не хватать простого знания о том, что боги существуют. Возникла религиозная наука, что и породила все эти книги, а вслед за ними – тысячи других, каждая из которых по-своему толкует первоисточники. Из чистой энергии, дарующей силу и радость, религия превратилась в скучную официальную церемонию длиною в жизнь. Нудное и утомительное путешествие с «богом» на закорках из колыбели в могилу. Когда-то и на Земле все было иначе, но я не знаю, вернутся ли туда когда-нибудь прежние обычаи и порядки.

– Я даже представить себе не могу, как такое возможно. – Дорнблатт выглядел всерьез опечаленным за судьбу родины Королева: – У нас ведь все совсем по-другому. Как раз вот – чистое знание, не нуждающееся ни в объяснениях, ни в доказательствах. Богиня Занзара ведь и не требует ничего от верящих в нее людей. У нас принято благодарить ее в моменты большой удачи, но Занзара ни от кого не ждет вечной благодарности только за то, что она создала когда-то этот мир. У нас ведь нет даже никаких религиозных книг. Да и жрецы, что служат в храмах богини, не наделены какой-либо особой властью…

– К вопросу о книгах, – вкрадчиво произнес Андрей. – Мы ведь с вами еще не закончили. Давайте же вернемся к жизнеописанию славного печатника Иоганна Гуттенберга…

– Нет! – решительно воскликнул Дорнблатт и резко поднялся, едва не опрокинув при этом стул. – Клянусь правой рукой Ингардуса, я не в силах больше слушать о нем. Спасибо за сведения о станке, Андрей, но прошу: избавьте меня от дальнейших подробностей жизни его создателя.

– Что ж, как пожелаете, мессир. – Андрей старательно скрывал радость, возникшую от того, что он сумел-таки допечь ректора. – Я просто хотел дать как можно больше полезного материала.

– Понимаю. – Дорнблатт положил в карман свой кристалл-диктофон и начал собирать со стола нарисованные Королевым схемы, при этом даже не прикоснувшись к конспекту. – Но также понимаю и то, что далеко не все, услышанное мной, может оказаться полезным. Еще раз благодарю, Андрей. Доброй вам ночи. – Архимаг покинул комнату землянина.

– Доброй ночи, мессир Дорнблатт, – сказал вослед ему Королев.

«Да, она ведь уже давно наступила. И я тоже порядком вымотался». – Андрей встал, потянулся и направился к умывальнику.

Глава 7

Густые, высокие и разноцветные схарнийские леса живут особой, причудливой, на сто процентов… волшебной жизнью. Пожалуй, даже более волшебной, чем та, что кипит под сводами Эльнадорской Академии.

Не умея найти общего языка с гигантским существом по имени Лес, не изучив заранее его привычек и антипатий, лучше даже не соваться под пышные раскидистые кроны, что, шелестя, роняют на головы путников листья и древесную шелуху.

Борланд знал лес не так хорошо, как знают его, например, эльфы, но владел достаточным объемом информации, чтобы выживать здесь в течение недель, месяцев или даже лет. Немалую часть своей жизни он провел в лесах практически безвылазно – когда был разбойником. А когда жил в Хаддаре, многому научился у хастарских следопытов. Так что предстоящее путешествие, хоть конечной целью оного и являлось убить или же изловить оборотня, казалось Борланду не более чем увеселительной прогулкой.

А история с двумя братьями – она довольно неожиданно закончилась. Через полтора года после того, как разбогатевший Зорн сыграл свадьбу и зажил себе припеваючи, в Артолию явился какой-то нищий оборванец. Волосами и бородой зарос он так, что лишь глаза были видны. А на одном из глаз чужак повязку носил. В общем, будто и нет на нем лица: зверь, а не человек. Да только почему-то этот зверь не стал близ кабачка подаяния просить, а сразу в самый богатый деревенский дом постучался. Там его, согласно народному обычаю, приветили, накормили и одежку новую выдали – из Зорнова гардероба. Сразу никто внимания не обратил, что вровень по стати его сошлась.

А надо было. Переодевшись, гость попросился постричься и побриться. У Зорна на довольствии и брадобрей свой имелся, так что далеко ходить не пришлось. Вот мастер работу свою закончил, а незнакомец повязку свою с глаза снял – и все увидели: оба ока у него на месте, да и вообще в кресле не кто-то пришлый сидит, а хозяин дома собственной персоной. Ну, не он, конечно. Все же помнят, что брат у него был – Торн. Тот самый, что сгинувшим в Диких землях считался.

Зорн как увидел, что творится, побледнел весь. Сказал только: «Здравствуй, Торн». А тот, второй, расхохотался и произнес в ответ ровно то же самое. И попросил позвать деревенского старосту, судью да жреца из местного святилища. Идти за ними пришлось жене Зорна – сам он к тому времени уже на ногах не держался.

На состоявшемся тем же вечером собрании вернувшийся брат объявил, что Зорн-то на самом деле – он и есть, а тот, кто все это время прожил в деревне, выдавая себя за него, – не кто иной, как Торн. Никакой ловушки не было и в помине – это братец стукнул Зорна камнем по голове, вынес из развалин сокровища, сколько смог, а после замуровал дверь подвала, в котором они хранились. Пожалел родную душу, называется: не проткнул мечом сразу, а обрек на долгую мучительную смерть от голода под толщей земли! С какой целью это было сделано? Ведь вывезенного Торном богатства с лихвой хватило бы не только для того, чтобы обеспечить жизнь самих братьев, но и облагодетельствовать всех родственников, которых они смогли бы разыскать. Все очень просто: Торн был влюблен в невесту Зорна. Коварный план по устранению соперника он составил, еще когда они с братом выезжали на худых коняжках из Артолии.

Негодяй не учел одного – в подвале замка имелся тайный ход, который бывший владелец сокровищ оборудовал на случай, если его самого кто-то попытается навечно запереть в подземелье. Зорн довольно быстро обнаружил этот коридор и выбрался на поверхность. Но сразу возвращаться домой не стал – слишком велика была обида на брата-предателя…

Все это время Зорн скитался по Арлании, ведя жизнь простого бродяги. Вплоть до тех пор, пока до него не дошли слухи об артолийском богаче Зорне. Стерпеть такого было уже нельзя. Ведь Зорн думал, что брат всего лишь хочет избавиться от партнера в доле. А тот, оказывается, присвоил себе абсолютно все – включая даже имя и жену!

Но доказательств своего обвинения тот, кто назвал себя Зорном, предъявить, разумеется, не мог. Они ведь были близнецами, и даже та женщина, что до свадьбы встречалась с Зорном, а после, если верить вернувшемуся брату, жила с Торном, не могла различить их с виду. Не заставлять же ее, с целью определить истину, поочередно ложиться в постель с обоими!

Поэтому для того, чтобы определить, кто же из близнецов является настоящим Зорном, а кто – гнусным душегубом и обманщиком, было решено провести не слишком одобряемую в народе церемонию. А именно – вызвать дух покойной матери братьев. Будь женщина жива, она, быть может, и не различила бы их, но тени усопших, как известно, обладают особой силой.