Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » Историческая проза » Перед грозой - Агустин Яньес

Перед грозой - Агустин Яньес

Читать онлайн Перед грозой - Агустин Яньес

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 92
Перейти на страницу:

Выходят селяне в обновках и заполняют улицы, привлекая взгляды всего прихода; появляются и в старом, но надеваемом лишь в этот пли еще какой-нибудь из редких дней. Сегодня никто не посчитает зазорным, если женщины оденутся в цветное, не вызовет усмешки ни тот, кто наденет сюртук, натянет грибообразную касторовую шляпу и перчатки, чтобы нести балдахин и серебряные канделябры во время процессии; ни юноши при галстуках и в головных уборах, ни приезжие, что будут красоваться в необычно модных платьях.

Все видится новым, поскольку отличается от привычного, видится новым и радостно-торжественным, контрастирующим с мрачной торжественностью алтаря, алтарных ступеней, креста крестов, окутанного белым покровом, заключительных аккордов «Gloria» — и как радостны, меланхолично-радостны колокольные перезвоны (а уже не удары колокола), будто лебединая песнь в ясной тишине пустынного селения, пустынных полей, дня под раскаленными добела облаками, весеннего дня на земле без деревьев, — но смолкает наконец голос колоколов, голос, столь редко приносящий радость, смолкает он, когда раздается пение в это утро таинств. Это не похоже на святую субботу, ни на пасхальное воскресенье; месса продолжается церковным пением; «Sanctus», звучат трещотки, возносятся святые дары… Магнетизирующий шорох трещоток кажется прихожанам неслыханно благозвучным: тихий волшебный глас, побуждающий к новому всплеску набожности — истинный, всеобъемлющий глас прерванной литургии и прошлого; давно прошедшее время традиций и религиозного рвения; славу поющий, чистый глас великих дней года — четверга и пятницы страстной недели. Колокола — привычный глас каждого дня — никогда не будут так звучать, и очарование прошлого будет воскресать для пас в настоящем этих торжественных дней!

Все собравшиеся — из селения и окрестных ранчо, местные жители и приезжие — начинают приходить в возбуждение по мере того, как приближается час великой процессии. Беспорядочно покачиваются многочисленные хоругви, среди них есть богато и тонко отделанные, есть простые и аляповатые, вышитые и нарисованные, искусные и грубые; неизвестных, а то и давно исчезнувших религиозных братств — кофрадий, и далеких, обезлюдевших ранчо. Ладанки, позументы и ленты, самые разнообразные отличительные знаки — приколотые чаще на груди; если женщины не принадлежат к Дщерям Марии, значит, состоят в Христианских матерях; мужчины или входят в Апостольское братство или участвуют и собраниях Общества святого Висенте; и все дети и взрослые, женщины и мужчины — объединены в «Благостной кончине». На шеях и груди — по четыре, по семь, даже больше знаков. Образуют группы, ряды, из рук в руки передают свечи. Причетник и его помощники возжигают свечи вокруг алтаря, и сквозь завесу балдахина свечи выглядят туманным мигающим созвездием. Накрахмаленные манишки, галстуки, сюртуки, перчатки, ботинки, строгая осанка — поддерживают шесты балдахина и видом более торжественны, Чем суверенные властители. Среди них Луис Гонсага Перес. К нему поспешно приближается посланец сеньора приходского священника.

— Не вздумайте нести балдахин, он вам этого не позволит, но он не хочет стыдить вас при народе…

— Что? Почему?

— Можете спросить его сами, если хотите. А я только передал вам его поручение.

Вне себя от бешенства, с мертвенно бледным лицом, Луис Гонсага приближается к падре Рейесу.

— А разве тебя не было на спиритическом собрании? Чего же теперь спрашиваешь. И не прикидывайся глупцом, ты сам все знаешь.

Все глаза уставились на Луиса Гонсагу. В эту минуту ему хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его или, еще лучше, поглотила бы священника, всех священнослужителей и всех этих верующих, богобоязненных, готовых к пересудам. «Вот дураки! Пристыдить меня, унизить меня, меня! Священник — невежда, оголтелый фанатик. Пойти против меня, а ведь я могу пожаловаться на него в Священную митру. Так меня обидеть, меня, единственного здесь умного и образованного человека. Такого художника, как я, — и такой священник. Нет, это невозможно. Он мне за это заплатит. Да, для такого мужлана, конечно, законы не писаны. Воспитанности ни на грош. Но он мне еще заплатит. Это уже переходит все пределы…» Сотнями, тысячами замыслы отмщения обуревали разъяренного защитника справедливости: «Я заклеймлю его. Опубликую памфлет, множество убийственных памфлетов, в которых предам его осмеянию, выставлю неприкрытым, со всеми его маниями, узколобостью, диким фанатизмом, враждебностью ко всему прогрессивному. Я еще могу отомстить ему… да, да, с какой-нибудь из его племянниц… так и сделаю! Еще как сделаю! Я подниму против него народ. Хватит клерикальной тирании! Долой обскурантизм! Я стану здесь апостолом просвещения, буду прививать вкус к чтению литературы, организую клуб свободных дискуссий, и каждая семья не будет больше сама по себе: мы станем устраивать совместные праздники, пикники, драматические спектакли. Мне уже кое-что предложила Микаэла, и теперь пас ничто не удержит. Пусть скандал. Ежедневные скандалы, пока народ не привыкнет и не порвет с предрассудками… Это правда, — я был на собрании спиритов, но разве это не свидетельствует о моем стремлении вникнуть в то, чем интересуется все человечество? Если спиритизм обман или заблуждение, надо бороться с ним. Попав под влияние сеньора священника, никто здесь не читает, никто не заботится о том, чтобы приумножить свои знания, стать более образованным. Бот что меня возмущает! Хватит игры в благоразумие, ты еще узнаешь, каково иметь меня врагом». Пылая гневом, Луис Гонсага вышел из церкви и стал кружить по улицам селения. Улицы и все селение опустели, обреченные на суровое безлюдье; лишь сверкает безмолвное утро причастия, — ни прохожих, ни перезвона колоколов, — нашептывает что-то легкий ветер, приносящий весну, тихо проплывают отчекапенные серебром воздушнейшие облака. Свежесть. Напряженная, возбуждающая свежесть утра.

Служба идет своим чередом. Когда процессия с Христом возвращается, сопровождаемая звуками трещотки, глубокими вздохами, жужжащими словно в улье словами молитвы «Pange lingua»[45], что с соборной величавостью исполняет хор падре Рейеса, покрывало главного алтаря отдергивается и глазам прихожан является, вызывая всеобщее восхищение, чудо алтаря — аллегория праздника кущей:[46] шалаши из цветущих ветвей, и в центре огромная скиния Нового и Ветхого завета. «Как изысканно претворена библейская тема, с каким безупречным вкусом, как прекрасно удалась аллегория» — это суждение какого-то прихожанина, каких-то прихожан, знатоков дела, переходит из уст в уста, лишь разными словами выражается восхищение, и это повторяют те, кто никогда не знал или давно забыл пророческое празднество народа израильского.

— Интересно, сколько бы дал Луис Перес, наш приверженец аллегорий, за то, чтобы самому придумать такое чудо?..

— Луис? Он собирался нести балдахин, а потом вдруг выскочил, будто одержимый дьяволом, бормоча себе что-то под пос. Похоже, четверг ему вышел боком.

— Ну, по-моему, на этот раз ему вся неделя выйдет боком, и не по его вине. Хочешь на спор? Уверен я, что он убежал из церкви, потому как сеньор священник…

— Вполне может быть.

— Самое главное — разузнать о причине, и я разузнаю. Узнал же я, что именно он велел сказать Родригесам.

— А мне ты не говорил.

— Он велел нм передать, что если знаменитая Микаэла пойдет в церковь в своих модных платьях, то он ее выгонит публично.

— То-то я ее по видел.

— Она и не должна была идти. Посмотрим, придет ли она к освещению святых даров, к омовению, к чтению о захвате Ипсуса Христа в саду.

После перерыва на завтрак служба продолжается согласно обычному распорядку. Снуют ниточкой черных муравьишек — из церкви и обратно — самые набожные: женщины с ног до головы в черном, суровые старики, крестьянские дети — малыши с широко открытыми от изумления глазенками. А в это время умелые руки ловко управляются с кухней, распространяя море вкуснейших ароматов, возбуждая аппетит, еда готовится на все вкусы; один раз в году, в этот день, дозволяется с наслаждением удовлетворять свои желания и даже приумножать наслаждение, — тоже только в этот день, — нарушая запреты и посылая яства из дома в дом, вопреки суровым пред-* писаниям есть обычную будничную пищу; ныне же — широкий выбор лакомств: пирожки и всякого рода пирожные, капиротады[47] и творог со сладким сиропом, салаты, фрукты, варенья — услада больших и малых, малолеток и взрослых, в канун страстного четверга мечтающих о том, чтобы поскорее великий праздник объединил дома в общей трапезе семьи, кухни.

(«…где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную; там приготовьте… очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания… Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее…»[48] «Возлюбите друг друга. По тому узнают все, что вы — Мои ученики…»[49])

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 92
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Перед грозой - Агустин Яньес торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...