Пари - Алла Володина

струны, между прочим. Но Женьку́ и пяти струн много. Михалыч пел, не жалея себя и вообще никого. К Костику приехала (сама нарвалась) очередная «Наташка», и он выдавал по пьяни такую отборную галиматью, да ещё и так громко, что становилось страшно за ветки на вековых соснах, и без того некрепкие и сухие.

На часах было девять, а вечер для ребят только начинался.

– Аля, привет, – сухо сказал Артём.

– Привет, Тём.

– Не делай этого.

– Чего, Тём?

Голос в трубке был грустным и виноватым, растерянным. Артёму это нравилось.

– Я тебе писал. Ты не отвечала. Звонил. Ты представляешь, как я волновался?

– Я понимаю… – чуть не плача, ответила девушка.

– Столько всего передумал… Хотел сначала искать тебя в больнице, но решил, что наши бы уже знали. Я всё пойму. Мне будет больно, очень больно, но я правда пойму. Если я тебе надоел, то так и скажи. Ты обещала прийти – и ни ответа, ни сообщения хотя бы.

– Я звонила, потом. Потом сегодня столько всего произошло… И на работе, и вообще…

Рыдания в трубке, всхлипы. Аля плакала взахлёб и не могла говорить, только завывала и глотала слова.

– Тише, тише! Что случилось? Куда приехать?

«А ехать придётся, если так пойдёт», – подумал Артём.

– Я… (всхлип) у… (всхлип) Машки. Сейчас… (всхлип) домой собираюсь.

– Я приеду и отвезу тебя. Жди. Пожалуйста, жди!

Артём выругался. Понял, что придётся всё-таки прокатиться. Он набрал номер такси, вызвал машину. По телефону сказали, что время ожидания десять-пятнадцать минут. АраГор зашёл на участок и нашёл Костяна.

– Мне надо отъехать, скоро вернусь, – коротко сказал Артём.

Костик казался датым, но взгляд его резко прояснился. Стал вопросительным и требовательным.

– Костян, всё нормально. Так надо, – с тенью улыбки прошептал Тёмыч.

Аля

34

«Сейчас приедет Артём. А я как дура сижу на полу в Машкиной ванной и рыдаю белугой. Аля! Возьми себя в руки. Хватит! Ничего не произошло. Да, что-то непонятное было. Но большую часть уже и не вспомнить. Почему тогда так мерзко? Почему хочется содрать с себя кожу?

Распласталась по полу, как вонючая кислая тряпка, и воешь! Всё хорошо. Артём больше не сердится. Он едет. Нельзя ему ничего рассказывать. Он подумает, что я порченная, мерзкая и грязная. Встань с пола! Я кому говорю? Фух. Умыться. Хорошо умыться. Успокоилась? Теперь пошли прощаться и выходить… Вещи забыла в спальне. Мерзко к ним прикасаться».

– Маруся, можно я у тебя выкину в мусорку юбку и топ?

– Зачем? Постираешь, и всё.

«Если бы, Машуля, если бы… Такое не отстирать».

– Да не, уже неохота! Надоели. Я лучше джинсы и топ твоей мамы постираю и принесу завтра-послезавтра, ладно?

– Не спеши ты, у неё этих топов, вон, целый шкаф! Лучше скажи, как ты пойдёшь? Пешком через канал? Может, на маршрутке?

– Марусь, за мной заедет Артём на такси. Отвезёт домой. Не переживай. Я напишу тебе, как буду дома, честное пионерское!

– Раз Артём… А я уже думала, останешься, готова была маме твоей звонить, уговаривать.

– Не сегодня, Маруся, не сегодня!

«Как хорошо обнимать мою тощую Мари! Сразу тепло, сразу хорошо и спокойно. Что ж такое-то, что за слёзы опять лезут?»

– Люша! Что случилось? Почему?.. Тебя он обидел?

«Машка, если бы ты знала. Но такое никому не скажешь».

– Да просто люблю тебя!.. И…

«Может, всё-таки сказать? Машка же моя… Она поймёт.

Пилик. Эсэмэс».

АраГор Девочка моя, я у подъезда. Выходи.

«Иду. Всё. Теперь всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.

…Вот он, стоит. Рядом с такси. Такой взрослый, сильный. Приехал. За мной приехал. А я маленькая, никчёмная и глупая. Зачем я ему вообще?»

– Привет…

«Выдавила как будто из себя. И ком в горле опять. Опять эти слёзы».

– Ох ты ж моя маленькая! Что случилось? Как ты? Ты же понимаешь, что можешь мне всё рассказать?

«Тёма прямо-таки допрыгнул до меня от машины. Обнял. Прижимает, гладит по голове, целует волосы, мокрые щёки. Ему не противно. Почему ему не противно?»

– Всё хорошо, Тём. Мне надо домой.

– Поехали! Я тебя держу.

«И правда держит. Крепко, сильно. Как с ним спокойно…

Уснула, что ли, в такси? А ехать было пять минут. Ну, десять максимум. Артём рядом, гладит по голове. Выходит со мной. Что-то говорит таксисту. Или не говорит».

– Я тебя провожу до двери. Не спорь со мной, пожалуйста. Если родители дома – отлично! Познакомишь!

«Ничего себе. Сегодня я его знакомства с отцом не выдержу точно. Но он хочет с ними познакомиться. Сам предложил. Не может этого быть. Такой дурацкий день – и так закончится. Молча идём к лифту. Такому же мерзкому лифту, как и… Всё! Забудь! Забудь! Не было ничего… Ни-че-го. Еду зажмурившись, упираюсь ему в грудь лицом и не смотрю. Он меня обнимает. Ничего не спрашивает больше. Спасибо за это… Дверь закрыта на оба замка. Никого нет».

– Тём, хочешь зайти?

– Хочу. Я хочу быть уверен, что с тобой всё хорошо.

«Открывайся! Сил не хватает повернуть внешний замок. Поддался, надо было телом на железку навалиться, а сил уже нет. Совсем нет.

Мы заходим в темноту. Не хочу включать свет… У меня, как всегда, разложен диван. Не понимаю почему, но веду его за руку прямо в свою комнату. Хорошо, что в темноте не видно, какая у нас маленькая квартира. А то, что диван занимает всю комнату, так это как раз кстати. Сажусь».

– Тём, я…

– Ты ложишься спать.

– Почему?

– Потому что тебе плохо, ты не в себе. Я поцелую тебя, обниму и уйду.

«Он сел рядом со мной. Слышно, как дышит».

– Аля, я тебя хочу, поверь. Очень хочу быть с тобой.

«Взял мою руку, приложил к своим губам».

– Чувствуешь? Понимаешь сама, что хочу! Но не так. Мне важно, чтобы ты была готова. Это не то решение, которое принимается резко и в состоянии такого глубокого эмоционального потрясения. Я не знаю, что именно случилось, но вижу, что ты сама не своя. Давай поговорим об этом завтра. Я зайду днём за тобой и поговорим.

«Он прав. Как он прав. И он… он тот самый! Теперь я понимаю. Лучше Артём, чем какой-то… мерзкий… чем тот… чем они все…

Слов, мыслей не осталось больше. Ничего не осталось. Тёма обнял меня или укрыл? Не знаю. Слышала только шум закрывающейся металлической двери…»

35

«Какое странное утро: морозит и всё болит, голова – как с похмелья. Спать в одежде отвратительно. Есть не хочу. Совсем. Тошнит. Про вчера не помню ничего. Помню, что Тёма был, заходил в дом. Или не было его… Почему так плохо? Надо в душ, может, будет полегче. А который час? Где телефон?.. Время на мобильнике пять сорок пять. Фига се. Чё-т рано. И семь сообщений».

Мама Аля, мы скоро будем. Ложись спать!

«Поздно, мам. Видимо, уже легла. Странно, что не позвонила и не проверила, сплю ли я».

Маруся Люша, у тебя всё хорошо?

Аля! Ответь, пожалуйста, ты ещё с Артёмом???!!!!!

Позвони мне, как сможешь! Я волнуюсь.

«Хуже матери, честное слово! Но Машке хотя бы не наплевать, она хотя бы не орёт и не требует, чтобы ей беспрекословно подчинялись. Но я уверена, не отказалась бы, ха-ха! Даже мысленно смеяться больно!.. Кто там ещё? Интересно, от АраГора есть что-нибудь? Хотелось бы… А то вчера… А что вчера? Если гора не идёт, то едут на такси к горе. Как хорошо, что он приехал! Заботится обо мне, я для него имею значение, раз сорвался, друзей бросил, время потратил, деньги на такси опять же… Сначала пролистаю вниз, вдруг и правда писал. Пальцы не слушаются, знобит. Писал! Вчера, ночью. Ого! В час двадцать две!»

АраГор Маленькая моя, я очень испугался за тебя! Позвони мне утром, прошу тебя!

«„Маленькая“, „испугался“, просит – сколько в этом нежности и даже чувств. Вдруг и правда влюбился? А я, козлица, сомневаюсь ещё. Ерунду какую-то себе придумываю. Это Маруся виновата! Она ему не доверяет, он ей не нравится, вот и меня накрутила. А может, она вообще ревнует? Раньше мы были только вдвоём, всякие