Завещание - Алексей Петрович Зимин

скорую вызовут, дверь откроют и ложатся ждут или как одна мадам с Рабочего, вообще дверь не запирает. Дёрнула ручку дверь оказалась не заперта. Я с порога «Скорую вызывали?», ну обозначила что вошла. А в квартире, как и в подъезде, темнота, хоть глаз коли. Только в зале тусклый свет горел. Я прошла в комнату, – на этом моменте Олеся закрыла глаза, подробней начиная вспоминать происходящее. – Старушка сидела на кресле, слегка завалившись в одну сторону, одна рука вдоль туловища, другая свисала. На краю стола стоял телефон, трубка лежала на полу, издавая едва слышный гудок. Она наверно пыталась повторно позвонить, но уже не смогла. Стало плохо, выронила трубку и завалилась на кресло, – и далее фельдшер начала перечислять точечные факты. – Голова запрокинута, глаза открыта, зрачки расширены, без реакции на свет. Рот полуоткрыт. Сознание и дыхание отсутствовало, пульс на магистральных артериях не прощупывался.

Олеся открыла глаза.

– Старушка умерла до нашего приезда, не дождавшись.

– Что было потом?

– Потом полиция, позвали соседей, всё зафиксировали, пообщались. И в общем то всё. Похоронку мы не дожидались, рванули на станцию.

– Ничего не обычного не было, может странного?

– Странного? – Задумавшись, повторила Минаева. – Был странный эпизод, но я бы его списала скорее на мои личные ощущения. Но думаю тебе это не интересно.

– Расскажешь? – Снова попросил я.

Олеся кинула на меня взгляд, но расспрашивать не стала, чем обосновано такое любопытство.

– Ещё с того момента как я попала в квартиру, возникло чувство дискомфорта. Что-то между тревогой и лёгким страхом. Что бы ты понимал, я всегда крайне спокойно к такому отношусь. Работа есть работа. А тут…

На протяжении того, как девушка пересказывала свои эмоции, я внимательно вслушивался и кивал. Только Марине этот трёп представлялся не интересным. Она, дожевав остатки риса, пила кофе с конфетами и даже не слушала. А её подруга продолжала:

– Короче, подхожу я к телу, пульс прощупать и тут резко такой вот звук, как что-то грохнулось на стол. – И в этот момент Олеся бьёт рукой по столу, что бы картинка выглядела наглядней, так, что подпрыгнули стаканы.

– О господи, Олесь, – подала голос Маринка. – У меня сердце в пятки ушло.

– Вот и у меня ушло. Я аж вскрикнула, и смотрю на стол. Тишина, трубка на полу гудит, приглушенный свет. Поворачиваюсь к покойной, а у неё голова наклонена вниз. И понимаешь, я то обычно стрессоустойчива, но тут здорово перетрусила. Вот, впрочем, и всё. Знаешь теперь, когда пересказала тебе эту историю, пришла к выводу, что помню её не в целом, а достаточно хорошо.

– И правда, ты очень подробно пересказала, – подтвердил я. – Спасибо Олесь. Мне это очень важно.

– Да ладно, не за что. Мелочи какие.

Я встал из-за стола, взял стакан.

– Оставь стакан, всё равно сейчас посуду мыть пойдём и твою за одно помоем.

– Спасибо Марин. – Поблагодарил я коллегу и направился к выходу.

Я настолько проникся рассказом Олеси, будто сам побывал на вызове и видел происходящее её глазами, чувствовал тот же страх и тревогу. И всё же она умерла седьмого ноября. Тогда кто ко мне приходил на следующий день? Чей визит я принял? Кому открыл дверь? Это не плод моего воображения, не иллюзия, не галлюцинация, посылаемая моим воспалённым сознанием. Вещий сон – такое явление само по себе кошмар. Но то что стояло за этим, выходило за рамки просто кошмара, смертной тревоги, необъяснимой мистики, потусторонней силы, а воплощало в себе первородный страх, изначальную тьму. Эти мысли всплыли в моей голове внезапно, как аксиома, некий догмат, как раннее говорила Олеся, на уровне абсолютного знания, со сто процентной уверенностью, дарованной свыше, и вложенные готовым текстом внутрь меня. «Скоро наступит самый важный день в моей жизни». Эта фраза снова содрогнула мои воспоминания, вылетела на передний план и весела в голове как огромный баннер. Да. Так он сказал перед дверью, так он сказал во сне. Чаепитие с призраком, с нечто, с Ним.

– Чаепитие с призраком. – Выдал я шёпотом, прислонившись к стене и начал улыбаться.

От таких размышлений мне стало весело. Не просто весело, как от хорошей шутки, анекдота. Не истерически весело, как от нарастающей эйфории, а патологически весело, что бы это не значило. Я во всё горло разразился раскатами смеха, как гром майской порой, эхом оповестив на всю станцию о наплыве безудержного веселья. Меня слышали все, от заката до рассвета, от раскалённого ядра до жгучих небес.

– Чего угораешь? – Остановился подле меня Серёга. Он только что приехал с вызова.

Уже сидя на корточках и продолжая смеяться, я протянул ему руку. Серёга помог встать, до сих пор в недоумении от чего меня так раздирает.

– Чаепитие с призраком. – Произнёс я снова смеясь и удалился за медицинской укладкой.

Вновь наступила моя очередь ехать на вызов, а это значит ноги в руки, ЭКГ на плечо и вперед куда бы не завела кривая.

Безудержное веселье схлынуло и настроение сменило одежду сначала на привычную, а потом ударилось в крайность из серости, задумчивости, копошении в самом себе, молчаливости и минимума эмоций. Обслужив вызов в одном из посёлков Балашовского района, мы двинули обратно. Под «мы» я подразумеваю себя и водителя. Автомобиль кружило, баранка лётала из стороны в сторону, и нас швыряло по салону буханки. Там куда мы забрели по долгу службы, отсутствовала проезжая часть, а то что называлось дорогой представляло из себя укатанный за много лет, чернозём. И как итог, не представляло из себя ничего, в сезоны сильных дождей. Вот где надо тестировать полноприводные кроссоверы, а не на великолепно уложенном асфальте, как привыкли в рекламах.

За окном быстро смеркалось и это добавляло очередную монетку в копилку нервозности моего товарища. Фары автомобиля любезно освещали подобие дороги и хоть как-то пытались сгладить острые углы, но получалось не очень, и водитель всё больше и больше бухтел и причитал. Свет последних событий, так ярко отблёскивал, что тень от этих самых событий простёрла свою руку и нас с Олесей, хотя, судя по рассказам Ангела, она варилась в этом котле не первый день. Чёрт! Подумав об этом я понял, что напрочь забыл об Олесе. А ведь сам божился, буду постоянно на связи: на телефоне или Вконтакте. Результат – сделал всё в точности, да наоборот. Девчонка должно быть оборвав всю трубку, прошла все стадии горя, от шока до принятия. И восемь пропущенных, были тому прямое подтверждение. Звонивший номер отображался цифрами и оканчивался на двенадцать пятьдесят два. Кроме Олеси, с интервалом в тридцать минут и в таком количестве звонить больше не кому. Я добавил номер в телефонную книжку и записал контакт словом – Ангел. После чего позвонил. Гудки пошли