Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой - Мэрилин Монро

Извините, я ненадолго отвлеклась, пришлось сходить на кухню за стаканом апельсинового сока. Я очень люблю сок, а Вы?

Так вот, помог мне именно Сколски, но не уговорив Занука (мне казалось, что это вообще невозможно), а дав дельный совет.

Весной 1951 года руководство «Фокса» устраивало прием для прокатчиков. Занук ворчал, мол, до чего дошло, раньше прокатчики выстаивали очереди у кабинетов руководителей студий, чтобы выразить свое нижайшее почтение, а теперь приходится ублажать их. Что-то там действительно произошло на государственном уровне, я мало этим интересовалась, но теперь студии не могли навязывать прокату фильмы в нагрузку, те имели право выбирать. Это означало, что множество пустых картин просто невыгодно снимать и за каждый фильм, который попадет в кинотеатры, нужно бороться уже не прокатчикам, а студиям. Понятно, что в такой ситуации Зануку вовсе не до «причуды Хайда», но мне-то что делать?! Семилетний контракт вполне мог превратиться в годовой, как было с самым первым моим контрактом с «Фоксом».

Сколски призывал не унывать и воспользоваться устраиваемым приемом.

– Как?!

– Занук – это еще не весь «Фокс», на встречу с прокатчиками приедет Спирос Скурос, именно он может сказать решающее слово. Постарайся обратить на себя его внимание.

Я обратила.

Помните, я говорила, что если бы от чьей-то ненависти умирали, то Занук должен бы давно быть похоронен. Хорошо, что не умирают, потому что в тот вечер погибнуть должна была бы я.

Как обратить на себя внимание, если на прием приглашены ведущие актеры и актрисы «Фокса»? Я придумала. Платье было столь откровенным и облегающим, что в нем даже двигаться трудно, но чтобы обратили внимание даже на такой наряд, потребовалось пойти на хитрость. Конечно, меня как кинозвезду никто на прием не приглашал, мне полагалось быть на нем в качестве мебели как обычной старлетке. Приди я вместе со всеми и встань в стороне, так и простояла бы в своем сногсшибательном наряде на заднем плане, разве кто-то из журналистов предложил бы выпить и провести ночку в дешевом отеле.

Но я вспомнила, как являлась на приемы у Шенка, лучше всего прийти с опозданием, когда все ко всем уже пригляделись, выпили по первой, а то и второй рюмке, когда все уже не столь строги и достаточно раскованны. Нужно было только не слишком опоздать, мне это удалось.

Весь день красилась и делала прическу, десяток раз смывала макияж и накладывала снова, несколько раз переодевалась, потому что казалась сама себе толстой, неуклюжей или слишком вульгарной. Когда уже была на месте, вдруг остановила спешившего с подносом официанта, взяла фужер и решительно глотнула шампанского. Официант заговорщически улыбнулся и сделал знак, что все о’кей.

Выждав минутку за дверью, пока несколько стихнет шум, поднятый чьей-то речью, я скромно скользнула в зал и практически остановилась посередине, словно заблудившись и ища глазами знакомых. При этом, старательно изображая растерянность, я все же лучилась радостью от присутствия стольких значимых лиц.

До сих пор помню мгновенно установившуюся тишину. Она длилась несколько секунд, которые показались вечностью. Честное слово, было слышно, как с трудом проглотили комки в горле с десяток мужчин.

– В каких фильмах Вы снимаетесь и намерены сняться в ближайшее время, мисс Монро?

Мисс Монро сыграла блестяще, смею Вас заверить. Я очень-очень скромно со вздохом потупила глазки:

– Об этом лучше спросить у мистера Занука…

Помню, мелькнула мысль, что теперь либо он мне все же даст роль, либо выгонит даже ценой выплаты неустойки.

Господи, я была звездой приема! Толпа журналистов вокруг, приглашение к прокатчикам, всеобщее внимание… А потом было приглашение за стол к самому Спиросу Скурасу! Говорят, он тоже поинтересовался, в каком фильме я снимаюсь, и, услышав, что ни в каком, издал рык, который не все услышали только из-за шума вокруг меня:

– В первой же картине!

Прием сработал, и совет Сколски тоже, я получила роль в первом же запущенном фильме, но Занук остался верен себе, роль снова была не просто эпизодической, а катастрофически короткой и пустой. Ну что ж, и то хлеб, по крайней мере, можно быть уверенной, что еще на полгода контракт продлят… пока Скурос и прокатчики не забудут эффектное появление полуодетой блондинки.

И ведь забыли бы, если бы не несколько скандалов сразу. Обо мне писали не меньше, чем о звездах, снимающихся в главных ролях, мои фотографии то и дело появлялись на страницах журналов и в разных буклетах, фотографы в отличие от Даррила Занука не считали меня нефотогеничной и щелкали затворами с удовольствием. Роль дамы с собачкой я играла почти ежедневно, но только перед фотоаппаратами, а не перед кинокамерой. Масса снимков в стиле Пинап, которые так нравились американцам тех лет (да и сейчас нравятся), на них хорошенькие девушки демонстрируют стройные ножки, делали героинь съемок не менее популярными, чем актрис. Все вполне пристойно, видны только ножки до верха чулок, я никогда не снималась для картинок, на которых у девушки падали трусики, такие тоже модны.

Я понимаю, что серьезные люди не разглядывают подобные картинки, потому поясню. Это просто красивые картинки красивых девушек, сделанные на основе фотографий, то есть модель фотографировали за каким-то занятием, а потом уже по фото рисовали. Обычно ветер приподнимал юбку натурщицы и оголял ножки до уровня бедер, все пикантно, но достаточно пристойно.

И вдруг…

Я и забыла о том, что позировала обнаженной, когда сидела без работы. Получила свои совсем небольшие деньги, заплатила первоочередные долги и выбросила из головы темно-красный бархат, в котором выгибалась, как кошка.

Но фотографии никуда не делись, они стали основой календаря на 1953 год! Том Келли продал снимки довольно дешево, тоже не получив больших дивидендов, а новые владельцы решили использовать их только сейчас. На фото внешность Нормы Джин – золотистые волосы, никакого исправленного носа или подбородка, но как раз это не видно.

Бомба взорвалась! Фотографии оказались столь красивыми (молодец Том!), что календарь расхватали, и изображения моей обнаженной фигуры висели в барах и парикмахерских. Кому пришло в голову соотнести Норму Джин на красном бархате и Мэрилин Монро, только пробивающуюся на студии «Фокс», не знаю. Рассказывали, что неизвестный позвонил Джерри Уолду, продюсеру «Ночной схватки», которому меня с видимым удовольствием «одолжила» на этот фильм студия «Фокс», и потребовал десять тысяч долларов за молчание.

Конечно, эта информация могла вызвать (и вызвала) немалый скандал, ведь там была обнаженка, пусть очень скромная, но все же. Актриса «Фокса» снимается в обнаженке для календарей, какой кошмар!

Знаете, я не понимаю людского ханжества. Мы любуемся картинами великих живописцев, с восхищением разглядываем гениальные скульптуры, ахаем и цокаем языками, при этом ничуть не смущаясь, что Даная, вовсе не имеющая красивого тела, обнажена, что голые самые разные Венеры, множество богинь и богов… Почему изображение красивого тела, созданное давно, – это искусство, а красивое (я в этом уверена) тело на фотографиях, сделанных три года назад, – распутство и преступление? В снимках Тома Келли не было ничего распутного, ничего развратного, просто лежащая на красном бархате девушка, в моих позах, поверьте, тоже не было чего-то страшного. Между прочим, Тому ассистировала жена.

Если Джерри Уолда и шантажировали, то он снес это молча, не сказав о шантаже мне, хотя должен бы сделать это в первую очередь. Нет, Уолд даже не поинтересовался, действительно ли я снималась в таком виде, не рассказал никому. Именно поэтому я не поверила его рассказам и подозревала, что Элайн Мосби сообщил именно он или кто-то с его подачи.

Это вселенский скандал – попасть на язык Элайн Мосби по поводу фотографий в обнаженном виде! Мозли тут же потребовала объяснений, но, конечно, не от Уолда, а у студии «Фокс». Я была в ужасе, на студии от меня потребовали все отрицать, мол, это не я, а очень похожая на меня модель, может, пронесет.

Сидней Сколски, выслушав мои сбивчивые объяснения, рассудил иначе: все равно тайное станет явным, возможно, где-то даже зафиксировано, что на снимке именно я, если правда раскроется после моего отрицания, будет только хуже. Сколски посоветовал говорить, как было, но объяснить, что меня в тот момент могли просто выбросить на улицу за долги. Я добавила:

– И машину отобрали…

– Вот! Именно это и скажи! И не надо ничего отрицать. Жалостливее, жалостливее…

Я объявила, что скажу правду. Администратор студии едва не рухнул в обморок, уже понимая, что меня ждет за такой проступок и теперь такую непокорность. Но потом пожал плечами, в конце концов это прекрасная возможность избавиться от обузы, какой я стала.

Знаете, львы рычат, это страшно, многие животные рычат, будучи разъярены. А вот змеи шипят, и это куда страшнее любого рыка. Занук шипел. Если он мог, непременно придушил бы меня, но потом посмотрел внимательно и вдруг заявил, что можно попробовать.