Тихий городок - Андрей Серба

— Как видите, здесь нет почтовых штемпелей. Передаю из рук в руки.

— Я уже получил письмо…

— Это сделано по моему приказанию, — Павел отошел к окну, пока Березенко читал. В открытке не было ничего такого, чтобы вызвать подозрение у немцев. Были материнская любовь и надежда увидеть сына. В конце Марина Васильевна приписала: «Тот, кто передаст открытку, наш друг». Когда Павел обернулся, Березенко, вцепившись в подлокотники, пытался сдержать слезы. Наконец он спросил:

— Вы видели мать?

— Я — нет. Видел Грач. А живет, думаю, как и все в оккупации. Товарищи помогают, чем могут.

Березенко заставил себя поесть. Павел спросил:

— Это вы сообщили Грачу, когда узнали от Фехнера о трубе с прицелом?

— О ней я узнал раньше от доктора Хельда — начальника исследовательского отдела БМВ, и конструктора Маркуса Хохмайстера. Мне показалась важной эта новость.

— В письме, что передал вам мой товарищ, были такие строки: «Это будет человек с ужасным шрамом на левой руке», — Павел засучил рукав пижамы и показал на рану, одну из тех, что причинил ему фаустпатрон.

— Я уже догадался. Мне нужно передать вам много сведений о БМВ.

— За этим нас и послали. Однако сейчас нас больше интересует «фауст». Вы можете добыть чертежи и расчеты?

— Абсолютно невозможно! Айнбиндер держит их за семью печатями. У меня есть лишь расчеты по надежности стволов. Оружие и принцип его работы могу объяснить только в общих чертах.

— Когда вы это сделаете? В моем распоряжении не больше трех дней.

— Но там будет много условных обозначений, терминов…

— Как-нибудь разберемся, — улыбнулся Павел.

— Да, это, пожалуй так, — опустив голову, Березенко вздохнул: — Если бы вы знали, как мне здесь трудно. Гитлеровцы пока еще надеются заполучить что-то ценное от меня. Они следят за мной, всячески подстегивают, ждут. Я, как могу, пытаюсь затянуть исследования. Но долго так продолжаться не может. Среди инженеров много умных людей. Каждому из них нетрудно разоблачить меня. И каждый, узнав хотя бы частично правду обо мне, с радостью донесет арбайтсфюреру Лютцу. Тогда мне не сносить головы…

— Что поделаешь, Анатолий Фомич, — как мог, попытался успокоить инженера Клевцов. — Время сейчас такое. Миллионы людей, в том числе и ваша мать, сейчас борются. Надо вынести и это… Только будьте предельно осторожны.

Березенко отвел взгляд в сторону:

— Поначалу я думал, что мои исследования далеки от политики.

— Любое дело — это политика, во время войны — особенно. Фашисты могут отдалить час своей гибели, совершенствуя оружие. Нам важно знать, что производит БМВ в данный момент, какие новые модели пойдут в серию, какие разработки ведутся у Хельда… Связного вы знаете, действуйте через него.

Проводив Березенко, Павел позвал Йошку:

— Чертежи «фауста» Березенко достать не сможет. Попробуй опытный образец добыть через Фехнера. Ну, если не весь «фауст», то хотя бы детали, узлы…

Как только Йошка отвез Айнбиндера к его подружке, то сразу поехал в «Альтказе». Он припарковал машину у окон так, чтобы ее увидели содержатели погребка и зауважали Йошку еще больше. Едва он вошел в зал, как сразу заметил Фехнера. Тот вскочил с места. На столике стояла нетронутая кружка пива. Йошка заказал выпивку и уселся рядом.

— Я ждал вас несколько дней, — потупившись, проговорил Фехнер. — Простите меня, тогда я был пьян и молол вздор.

Помедлив, Йошка проговорил:

— Ладно, прощаю, только за то, что ты сын Вальтера Фехнера… Фу, как здесь душно. Может, я прихвачу бутылочку и пойдем к тебе?

Ахим согласился. Он подошел к «опелю» и сразу определил:

— Эта лайба Ноеля Хохмайстера, моего хозяина. На ней приезжает на завод капитан Айнбиндер.

— Вы же делаете детские игрушки, — ухмыльнулся Йошка, усаживаясь за руль.

— Когда-то и вправду из жести клепали игрушечные танки, броневички и машинки. Сейчас изготовляем детали к пистолетам-автоматам, противогазные коробки, ложки-вилки из дюраля и всякую другую дребедень для армии.

Фехнер, выпив шнапса, разговорился. Оказывается, его отец был с матерью в разводе. Она служила надзирательницей в женской тюрьме под Аугсбургом и мало интересовалась сыном. С десяти лет его воспитывал Вальтер. До призыва в армию отец тоже работал у Ноеля Хохмайстера, свою должность передал как бы по наследству.

— Послушай, вы же делаете для армии пустяки, а при чем здесь капитан Айнбиндер? — спросил Йошка.

— Разве он сам тебе не сказал?

— Я же недавно работаю у него…

Фехнер промолчал. Йошка не торопил.

На другой день Йошка снова был в гостях у Ахима. Одинокий, болезненный парень стал проникаться доверием к другу отца.

— Капитан все не в духе, — сказал Йошка об Айнбиндере.

— У него, очевидно, не все получается.

— Что должно получаться? Ты мне недоговариваешь, — рассердился Йошка.

На третий день Фехнер, быстро взглянув на него, решился:

— Мы бьемся над какой-то трубой с прицельной рамкой и кнопками. На трубе пишем надпись: «Внимание! Луч огня!»

— Что-то не встречал на фронте такой ерунды…

— В том-то и дело, эту «ерунду» мы выпускаем штуками — не больше десяти в неделю. Каждую партию — из нового сплава. Стволы нужны сыну Ноеля — Маркусу. Он изобрел их, испытал на русских танках…

— Испытал? Когда?

Ахим наморщил плоский лоб, покусал синеватые губы:

— Кажется, в августе прошлого года. Там его здорово ослепило, сейчас лечится в Берлине. Теперь вместо его Айнбиндер и какой-то штатский…

Как выяснилось, Ахима глодали две заботы: болезнь и горячее желание раздобыть денег, чтобы вылечиться. В разговорах Йошка исподволь начал проводить мысль, что если пораскинуть мозгами, то найти деньги можно. Только об этом надо помалкивать.

Однажды Ахим предложил поехать на природу. Остановились в тихом местечке неподалеку от Мюнхенского шоссе. Прохладный туман стлался над равниной. Ушедшее солнце еще золотило горы вдали. Ахим вздохнул:

— Забыл, когда и выбирался на воздух.

Они уселись на пригорке. Йошка, положив руку на плечо Ахима, проговорил:

— Мне жаль тебя и позволь высказать напрямик: у тебя туберкулез, нужны свежий воздух, естественная жирная еда, хорошие лекарства…

— Для этого надо много денег…

— Есть у меня на примете одна солидная фирма в Берлине… Тоже занимается оружием… А что, если ей предложить эту самую трубу?

— Не возьмут. Труба еще дерьмо.

— Это не наша забота. Штука в том, что у фирмы, где мы раздобудем деньги, тоже ничего не получится, мы же внакладе не останемся…

Еще через день Йошка сообщил, что фирму «фауст» заинтересовал. Сюда приехал ее представитель, который тоже работает над подобным оружием.

Спустя еще день поздно вечером Йошка вызвал Фехнера на улицу, посадил в машину рядом с каким-то военным, лица которого в темноте Ахим рассмотреть не смог. С явным берлинским выговором незнакомец (это был Павел) стал расспрашивать о фаустпатроне. Ахим выложил все, что знал.

— Мне нужен образец, — тоном, не терпящим возражений и привыкшим только приказывать, проговорил берлинец. — В мелочах разбирайтесь сами. Десять тысяч вас устроят?

— Вполне, — взволнованно пролепетал Ахим.

Йошка высадил незнакомца в центре Розенхайма и повез Фехнера домой. Прощаясь, Ахим упавшим голосом сказал:

— Трубу мне не вынести…

— Вас обыскивают в проходной?

— Случается.

— А если по одной детальке?

— Тоже опасно. На заводе мне легче. Я забракую по детали из партии — и делу конец. А как пронести через проходную — это вопрос.

— Когда Айнбиндер забирает у вас партию труб, куда он их кладет?

— На заднее сиденье.

— Сделаем так… Постарайся улучить момент, сунь детали в багажник. Я набью его всякими железками. Держи ключ от багажника!

Фехнер подошел к машине. Багажник открылся легко:

— Но как ты заберешь их отсюда?

— Это уж моя забота.

— Слушай, а не попахивает ли это уголовкой или, чего доброго, гестапо? — тихо спросил Фехнер.

Йошка беспечно рассмеялся:

— Десять тысяч за так не дают. Надо сработать чисто. Я и не такое делал, и все сходило, а это пустяк!

— Мы давали подписку…

— По-моему, ты не испытываешь нежных чувств к тем, кому ее давал? Когда вы должны сдавать партию Айнбиндеру?

— Послезавтра.

— Как только обтяпаем это дельце, ты у дорожного указателя двадцать седьмого километра найдешь деньги. Сразу увольняйся и уезжай в Альпы. Там горный воздух, здоровая еда… А пока возьми то, что собрали для тебя мы, фронтовые друзья отца… — Йошка высадил Ахима у дома, где жили одинокие или малосемейные рабочие фабрики Хохмайстера.

На сердце оставался тревожный осадок. Как поведет себя Фехнер, когда останется один и начнет обдумывать предложение? Доносить вряд ли станет. Но вдруг струсит?