Одинокий медведь желает, или партия для баса (СИ) - Тур Тереза

— Без комментариев, — приложила я ладонь к Денискиным губам. Для этого пришлось практически подпрыгнуть.

— Ладно, — внезапно покладисто согласился сын. — В конце концов, ты  тоже изображаешь, что видок моих девиц тебя не касается. И только подкладываешь мне презервативы. И шоколадки.

— Я тебя тоже люблю, маленький.

Мы рассмеялись. Обнялись. И пошли в дом к маме.

И мимо нее проскользнуть не удалось. Тут, правда, меня встретили такой улыбкой, словно Серый уже попросил моей руки и поклялся отдать половину всего, чем владеет.

Люблю я свою семью. Но вот идея о тайге, лесе и медведях в качестве соседей. М-м-м-м! Прелесть же, а не идея.

Когда я спустилась на кухню в виде, который можно охарактеризовать как приличный (а футболку я Серому все равно не отдам, останется трофеем), мое семейство завтракало. Или обедало, что-то со временем я совершенно запуталась

— Деть, ты какими судьбами? Ты же на сборах вроде? — спросила у отпрыска, с которым в этом году пересекалась нечасто.

— Мама! — Он под укоризненными взглядами бабушки и дедушки отложил ложку и отставил тарелку с борщом. — У меня для тебя совершенно роскошные новости!

И просиял.

Борщ. Ага — обед, значит. И «роскошные» — любопытно, какие. Потрепала кучерявую башку, посмотрела на заросшую физиономию — не понимаю я моды с бородой и усами. Солидности парни себе добирают, превращаясь в дяденек раньше времени. Шестнадцать же только, а никак не скажешь. Особенно с баскетбольным-то ростом.

Куда торопятся? Хотя. Появился у меня этот красавец, когда мне было восемнадцать. Спасибо родителям, что поддержали и помогли. Так что от осинки апельсинки не родятся.

Мы все ждали новостей, деть тянул поистине мхатовскую паузу.

— Да говори уже! — не утерпел папа. Мама кивнула.

Дениска не выдержал, вскочил. Важность слетела с него как шелуха. Он подхватил меня, вытащил из-за стола, закружил.

— Пусти, лось! — заверещала я.

Меня покровительственно чмокнули в макушку.

— Я со вчерашнего дня — член молодежной сборной по волейболу. Основной состав. Самый молодой игрок. Надежда и так далее.

Вот тут наши гости явно посчитали, что заселились жить на стадион. Причем футбольный. Потому что… как мы кричали! Только тот, кто прошел этот путь — от ДЮШОРа до … члена сборной, понимает… как.

Труд, травмы, упрямство. Деньги, поддержка, вера. Одна обувь, которая стоит как… космолет. А когда нога растет все время…

— Дениска, — мы с мамой обнялись — и дружно вытирали слезы.

Папа торжественно пожал руку внуку — и делал вид, что крепкий и несгибаемый, а у самого глаза подозрительно блестели.

— Так что, мама, не расстраивайся со своей дурацкой работой. Я помогу. И… бабуль, дедуль. Крышу мы перекроем в этом году обязательно. Меня клуб покупает, там нормально по деньгам получается.

Ты ж мое счастье. Уже взрослое совсем.

К вечеру мы выбрались с Дениской на море. Он прилетел на неделю. Отпустил тренер с базы. Как хорошо…

Море было бурным. Сильно не поплаваешь. Но мы знали секретное место возле пирса, поодаль. Там был затишок — и можно было прекрасно попрыгать по волнам. Тем более, в специальных купальных тапках, которые в спортивных магазинах назывались экзотично: для плавания на рифах. Ну, с рифами у нас, под Сочи, было не сильно, да и кораллов не наблюдалось, но по нашей беспощадной гальке — самое оно.

— Мама, — вынырнул Денис. — Слушай, а что у тебя с…

И он мотнул башкой в сторону дома, откуда я выплывала красивая в чужой футболке.

— Дениска, — вздохнула я.

О-ох, как же ж непросто обсуждать такие вещи с ребенком. Пусть даже двухметровым, бородатым, понимающим, что такое секс. Все равно — щеки красные. И еще хуже себя чувствуешь, чем тогда, когда я заявилась из Москвы со счастливым известием о том, что я беременна, а парень — мой одногодок гордо заявил, что все происходящее его не касается, а я просто провинциальная дура. И если я понадеялась на прописку, то зря.

— Мама? — иронично сверкнул он на меня моими же глазами.

— Блин.

— Мама, — засмеялся этот… ЛОСЬ. — Ты покраснела. Как девчонка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Слушай, Денис Платонович!

— Ладно-ладно!

Он поднял руки вверх, красиво, явно рисуясь, поднырнул под набежавшую волну. Блин. Вот что ему сказать? «Не переживай, сынок, это просто секс. И все, что было в Сочи — остается в Сочи?» Или… «Мне так хорошо не было никогда, и я ума не приложу, что с этим всем делать?» Или… вечером приедет Сергей, я вас с ним познакомлю, но я так ему и не сказала о твоем существовании, поэтому всем нам будет сюрприз?

Черт его разберет, как разговаривать со взрослым сыном о таких вещах. Не знаю я.

Вздохнула — и стала выбираться на сушу. И… оказалась в объятиях Серого. Он, неизвестно откуда взявшийся на берегу, закутывал меня в полотенце и прижимал к себе как величайшее сокровище.

Я хотела было ему сказать, что…

Блин, ну вот нельзя так — лишать меня с налету воздуха, мозгов и просто здравого смысла.

А потом говорить ему о чем-то было уже поздно, потому что отличился Денис. С чего-то сын решил, что заорать на весь пляж: «Нет, я не понял, мужик, ты вообще кто?!» — это хорошая идея.

Ну вот что за театр, а… Просто занавес!

Сергей

Это был шок.

Примерно как если бы Карина в тире развернулась и вместо Левиного портрета выстрелила в него — и он рассыпался. Вместе с миром. Под отчаянный звон… чего? Мечты?

Придурок. На пятом десятке корчить из себя трепетного Ромео! Придурок, однозначно.

Сергей почти отступил, почти отпустил Карину, почти поддался шоку, обиде и чертовой куче каких-то нелепых эмоций. Но его остановила одна-единственная мысль: он — взрослый мужик, пятый десяток, и не будет вести себя как герой глупой мелодрамы, из тех что не умеют разговаривать словами через рот.

Он — умеет. И будет. А пока...

Медленно выдохнув всю дурную злость (обиду и чертову кучу нелепости), он выпустил Карину из объятий, но сам остался на месте. Показывая ей, что он здесь. По-прежнему с ней. И даже если это глупая мелодрама — все равно они могут все это обсудить, проговорить и что там еще делают взрослые умные люди. Сергей раньше не пробовал, случая подходящего не было, но твердо намеревался сделать это сейчас. С Кариной.

С той, с кем он готов разделить всю свою любовь к берлогам, тайге и… просто любовь.

А она решительно развернулась к Сергею спиной и возмущенно заорала:

— Денис Платонович! Изволь вести себя прилично!

Сергей выдохнул. Вдохнул. И наконец-то внимательно посмотрел, на кого ругается мокрая рыжая бестия.

Денис Платонович, значит. Два с лишним метра (как-то даже странно встретить кого-то выше себя), коротко стриженый, с модной короткой бородкой… зеленоглазый… смущенный, недовольный и…

— М-а-а-ам! — извиняющимся басом протянул… э… сын?! Точно, сын, видно же, что несмотря на бороду и широкие плечи дитя-дитем. — Ну, а что он… И вообще. Ма-ма!

Карина сжала кулаки, вся напряглась, и Сергею показалось, что сейчас она просто сбежит. От него, от этого Гулливерчика, который, оказывается, ее сын… сколько ему лет-то, детинушке? А ей? А какая к черту разница?..

Просто у нее есть сын. Такое, знаете ли, иногда случается. Надо просто выдохнуть и успокоиться. И не позволять тестостерону с адреналином толкать себя на мелодраматическую дурь. Они тут не в сериале снимаются.

Мысли о сериале и Бонни Джеральде, который мог бы его снимать, и том треше и угаре, который бы из всего этого получился, помогли Сергею окончательно успокоить дыхание и даже увидеть в ситуации куда больше водевиля, чем трагедии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чего нельзя было сказать о двухметровом бородатом ребеночке. Лет так… навскидку — восемнадцати или девятнадцати. Ребеночек рассматривал Сергея примерно как молодой бычок тореадорский плащ. Красный-прекрасный. Вот прям ща начнет рыть землю копытом.

— Ма! — смущение снова превращалось в злость, похоже, Карина чуть передержала паузу.