Не царское дело - Галина Куликова

— Да ничего у меня не теплится, — покраснела Настя, которая именно так и думала.

— Вот и правильно, даже не мечтай! — кивнул директор ювелирного магазина. — Все крупные камни наперечет, владельцы — известны. То же самое со старинными украшениями. Чудеса на этом рынке случаются, но шанс мизерный. А триллион — просто один из способов огранки. Может, тебе кофе налить?

Примерно через полтора часа все закончилось. Теперь Настя, по крайней мере, ясно представляла, что хранила Пчелка в трех красивых шкатулках. Все их содержимое специалисты, посовещавшись, оценили примерно в семьсот тысяч долларов. Но такая сумма получилась в основном из-за двух колец с крупными бриллиантами и старинной подвески. Все остальное, как пренебрежительно выразился Виталик, — это Союзювелирторг.

— В каком смысле? — спросила Настя, впечатленная названной суммой.

— В смысле — драгоценный металлолом и в массе своей средненькие камни. О работе мы не говорим, Фаберже или Перхин в руках это не держали.

— То есть ничего суперценного, музейного уровня, там нет? — на всякий случай подстраховалась Настя.

— Есть несколько старых вещиц, но тоже — не сокровища Агры. Жемчуг неплохой. Однако — ничего, за что ухватились бы аукционные дома Европы. Тем не менее деньги, как ты поняла, можно выручить вполне приличные. Если захочешь — поможем реализовать твое наследство. Во мне можешь быть уверена — я не обману.

— Уверена, как в завтрашнем рассвете! Ну а если себе на память оставлять, что твои спецы посоветуют?

— Ничего! Эти украшения — для дам бальзаковского возраста. Возьми лучше деньгами.

— Спасибо за совет, я подумаю.

Настя распрощалась с полезным поклонником, неконкретно пообещав ему свидание в ближайшие дни. Драгоценности она забрала с собой. Виталий предлагал ей оставить все в его сейфе. Вероятно, он был прав, однако Настя все же решила этого не делать. Ей хотелось, чтобы они по-прежнему хранились в доме Пчелки. А наиболее ценные вещи она прямо завтра положит в банковскую ячейку.

«Ну вот, теперь я готова к беседе с Дреминым», — удовлетворенно вздохнула Настя.

Одного она, правда, пока не понимала — что же так сильно заинтересовало старого ювелира в Пчелкиных украшениях?

Теперь было самое время отправляться к Прудковскому. Подъехав к ближайшей заправке, она на всякий случай залила полный бак, купила круассан в дорогу и, достав из сумки бумажку с каракулями профессора, стала прикидывать, как лучше до него добраться. Она ненавидела выезжать за пределы города, а когда это случалось, ужасно трусила. Боялась, что собьется с пути, что кончится бензин, спустит шина или автомобиль вообще сломается, а рядом не окажется заправки и автосервиса. А если еще не будет мобильной связи… Ездить по узким неровным дорогам, проложенным среди каких-то дремучих зарослей, — худшего наказания не придумаешь. Настя была уверена — если, не приведи Господи, машина на ночь глядя заглохнет среди темного леса, у нее случится разрыв сердца.

Немного повозившись с картой, она определила направление и с облегчением убедилась, что дача Прудковского действительно не так уж далеко. Получалось, что до деревни со смешным названием Маруськино ехать совсем недолго. Значит, она успеет без спешки поговорить с Михаилом Николаевичем и вовремя вернуться в Москву. Ничего грандиозного от разговора с Прудковским она не ждала. Хотя он и делал всякие интригующие намеки, Настя была уверена, что гораздо важнее для нее разговор с Липкиным. От него во многом будут зависеть все ее дальнейшие действия. Такая куча всякой дорогостоящей недвижимости — не шутка. Здесь надо все сделать аккуратно, четко, без ошибок. А нотариус Липкин похож на человека, который может ей в этом помочь. И еще, конечно, Крутов. Если получится сегодня с ним договориться относительно машин — можно считать, что день удался.

Немного постояв в пробке перед МКАД, Настя уверенно пересекла границу города и помчалась по довольно сносному шоссе. Примерно через сорок минут, ориентируясь по указателям, она отыскала Маруськино. «И правда, несложно оказалось», — удовлетворенно отметила Настя, неторопливо проезжая по деревенским улочкам, огибая ямы и плавно покачиваясь на ухабах. Улица, на которой жил Прудковский, обнаружилась довольно быстро. Называлась она «Набережная». Это было забавно, учитывая, что протекавшая рядом квелая речушка никак не тянула на глубокую, полноводную реку, а больше смахивала на пересохший ручей. Без особого труда нашелся и дом Прудковского, который был окружен живописным тенистым садом.

«Действительно, что-то есть умиротворяющее в этой сельской идиллии, — подумала Настя, открывая калитку. — Интересно, если я и правда разбогатею, захочется мне уединиться в такой вот деревеньке? Дышать свежим воздухом, пить парное молоко, вечерами гулять у реки или пруда?»

Собственно, ответ у нее нашелся тут же — никогда, ни за какие коврижки. Она любит город и не променяет бензиновый аромат и суету мегаполиса на умиротворенное деревенское спокойствие, запах цветущих трав и навоза. А если она все же устанет от людей, то стоит уплыть на яхте куда-нибудь подальше, хорошо бы на собственный остров. Хотя, наверное, остров не многим лучше деревни. Впрочем, стоит ли предаваться несбыточным мечтам? Такого масштаба богатство ей вряд ли грозит — для покупки собственного острова нужно было получить в наследство нефтяную компанию.

Настя легко взбежала по ступенькам и постучала в дверь, но на стук никто не отозвался. Тогда девушка несколько раз дернула за ручку, и дверь приоткрылась, приглашая гостью входить.

— Михаил Николаевич! — крикнула Настя, опасливо протискиваясь в сумрачный прохладный коридор. Ответа не последовало.

«Заснул он, что ли? — подумала она. — Наверное, разморило профессора. Что ж, придется будить: в такую даль не наездишься».

Она еще раз окликнула его, но ответа снова не получила. Тут Настя услышала тихую музыку, доносившуюся из глубины дома, и пошла на звук.

— Вот я вас и нашла! Здравствуйте! — объявила она, входя в оборудованную под кабинет комнату, где спиной к ней, в кресле, сидел Михаил Николаевич собственной персоной. Перед ним на столе громоздились многочисленные альбомы с марками и какие-то справочники.

Прудковский даже не обернулся — то ли в принципе был глуховат, то ли действительно задремал. Рядом с креслом на ковре валялось увеличительное стекло.

— Михаил Николаевич, вы уронили кое-что! И вообще невежливо гостей вот так встречать! Сами зазывали, и вот… — весело воскликнула Настя, легонько прикоснувшись к плечу хозяина.

Прудковский был мертв! Стол был залит кровью, и лежащие на нем марки тоже были в крови. Настя с содроганием взглянула на торчащий из шеи Михаила Николаевича узкий клинок.

Она не помнила, как выскочила из дома. Пулей влетев в машину, девушка с бешеной скоростью помчалась по дороге, мечтая лишь об одном — поскорее убраться подальше от страшного места. И только проехав километров десять, вновь обрела способность соображать. Остановившись на обочине, Настя стала прикидывать, как должна поступить. Заявить о том, что нашла мертвого человека? Становиться свидетелем в деле об убийстве? Нет, это невозможно! Ведь она, по сути, бежала с места преступления. Еще, чего доброго, ее же во всем и обвинят. Иди потом доказывай, что не верблюд. Да и с какой стати она должна в это дело вмешиваться? Они с Прудковским были едва знакомы, и она даже не знает, о чем им предстояло говорить. И следователей ни к чему вводить в заблуждение. Ведь не она же убила Михаила Николаевича — зачем им на нее отвлекаться? К тому же она понятия не имеет, кто мог хотеть смерти Прудковского, и помочь следствию ничем не сможет. По всему получается, что она тут совершенно ни причем и лезть на рожон нет никакой необходимости. И потом у нее тьма важных дел, ведь наследство…

Внезапно Настю словно током ударило. А что, если убийство Прудковского как раз и связано с ее наследством? Ведь во время их первой беседы там, на спортивной площадке, он начал говорить что-то такое про Пчелку, еще прабабкой ее назвал. Сказал, что у него есть какие-то подозрения. Вдруг эти самые подозрения и стоили ему жизни? Тогда получается… Получается, что она имеет к этому делу самое непосредственное отношение!

Тут Настя похолодела и в ужасе обернулась. Ей показалось, что к машине кто-то крадется — убийца с длинным узким ножом в руке. Нервы ее были на пределе. Она поняла, что надо поскорее сматываться, быстро завела мотор и вырулила на трассу.

«Страшно-то как, — думала она по дороге. — Может быть, нанять охранника, благо деньги есть? Нет, глупо. Всем известно — если хотят убить, рано или поздно все равно убьют. Или все-таки это случайность? Наркоман какой-нибудь залез ограбить дом и наткнулся на хозяина. Бывает же такое? Или Михаил Николаевич не поделил с кем-то редкую марку. С каким-нибудь филателистом-фанатиком. Тот убил его и присвоил раритет. К тому же на Прудковского уже покушались — в моем дворе. Он еще подумал, что напали на меня. Выходит, ошибался старый коллекционер, ох как ошибался! Теперь-то ясно, по чью душу приходили те два амбала».