Интернетки - Александр Русанов

Городские не выдержали такого напора и, побросав мешки, ретировались к машине. Даже получивший прикладом очухался и побежал к товарищам. Джип рванул с места и быстро скрылся.

– Василисушка, ну как же ты так?.. – взмолился Василий, встав на колени перед окровавленным трупом своей подруги.

Он отвернул часть шкуры, которую успели снять, и насчитал на груди медведицы шесть ран. – Как же ты не убереглась?.. Ведь встречалась уже с охотниками…

Человек разрыдался в голос, не стесняясь, не думая о том, что могут увидеть… В чувства его привела возня в мешках. Встал, размазывая кулаком слёзы и кровь медведицы по лицу… «Позаботиться о медвежатах – обязан». Освободив малышей, Василий начал копать ножом яму. Малые бегали рядом, ничего не понимая.

За два часа на поляне появилась приличная могила. Похоронив в ней Василису, Василий выстрелил два раза в воздух – по охотничьей традиции провожать брата меньшого залпом, по количеству лет дружбы. Затем положил гильзы на бугорок. «Прощай, Василисушка, не уберёг я тебя второй раз. Прости». Развернулся и побрёл к дому. Оба медвежонка бежали следом.

Когда Василий вернулся в деревню, машин чужаков во дворе соседа уже не было. Выяснять отношения он не пошёл. «Какой смысл? Маловероятно, что сосед не предупредил гостей о том, что Василису убивать нельзя. Городские придурки сами выбрали наиболее лёгкий путь. Сейчас важно Василисино потомство».

Я слушал этот рассказ, а сие потомство шастало по лесу вокруг нас. Мы собирали грибы. Если честно, то страху тогда натерпелся изрядно. Это Василию они как домашние пёсики, а мне… Собираешь грибы, а вокруг снуют медведи… Жить-то хочется!..

Сизарь

– Танюша, ну сколько можно кормить этих оглоедов? – возмутился я, когда жена в очередной раз открыла окно и насыпала хлебных крошек на подоконник. – Тебе не надоело отмывать карниз от их г… а?

– Я не всех кормлю, а только одного, – ответила супруга. – Ты же видишь, у него ножки связаны. Какой-то гад поймал его и привязал нитку к обеим лапкам.

– Да и чёрт-то с ним, с этим сизарём. Они же наглые, как танки. Он и со связанными лапами себе жорево найдёт.

– Ага, посмотри какой он тощий и облезлый. И вообще, отстань, не тебе мыть их какашки.

В это время штук десять наглых представителей голубиного племени налетели на широкий железный отлив под окном и набросились на угощение. Но не тут-то было! Татьяна тут же двумя руками начала их сгонять. Что самое удивительное, её любимец совершенно не боялся и старался побыстрее склевать предложенное, пока собратья, сделав круг, не вернутся продолжить пиршество.

Это, на мой взгляд, безобразие, продолжалось с весны, а сейчас на дворе стоял июль. Вы скажете: что плохого в том, что жена кормит голубя? Ну да, вы бы видели, как она потом драит подоконник от фекалий этих дармоедов. Створка-то только одна открывается, а гадят они больше за второй. Там безопаснее. Да и не люблю я это племя городских халявщиков.

Весной на окно сел голубь, покачиваясь от истощения, весь всклокоченный и местами полинявший. Две его лапы были связаны ниткой. Жена как это увидела, даже прослезилась и бросилась крошить хлеб. Так началось медленное откармливание этого ущербного. Он быстро понял, что, когда она машет руками, к нему это не относится, и продолжал клевать крошки. За пару месяцев сизарь немного поправился, но полностью поздоровевшим не выглядел. Прилетая ежедневно, утром и вечером, он получал свою пайку и отправлялся по своим делам.

– А ты не пробовала его поймать и убрать нитку с лап? – спросил я как-то супругу. – Тогда он сможет питаться нормально, так же, как остальные голуби.

– Вдруг не поймаю, а он испугается и больше не прилетит?

– От, горе-то будет непоправимое, – заржал я – лишишься такого удовольствия – отмывания подоконника.

– Ну чего ты ржёшь, как конь? – возмутилась благоверная. – Он же погибнет, если я не буду его подкармливать! Взял бы да поймал, ты более ловкий.

– Нашла проблему. Сегодня и снимешь с него это украшение.

Сказано – сделано. Небольшой деревянный ящик поместился на железном отливе, как влитой. Для верности я привязал его верёвками к вкрученным самым варварским способом, в раму, саморезам, и, подняв один край, закрепил палочкой с ниточкой. Старейший дедовский способ. Наверно, нет ни одного человека, кто в детстве так не ловил или не пытался ловить птиц.

Всё прошло как по маслу. Жена насыпала крошки точно под ящик, и её питомец не заставил себя ждать. Я дёрнул за ниточку, и ящик преспокойно накрыл инвалида. Дальше вообще дело техники – сунуть руку в ловушку и сграбастать добычу. Правда, этот убогий решил немного посопротивляться и пару раз чувствительно клюнул меня в большой и указательный палец. Но … куда ему супротив охотника!

– Ножницы давай, – сказал я Татьяне – развязывать тут бесполезно, целое макраме. Кстати, сомневаюсь, что лапы ему связали. Похоже, он сам запутался где-то в нитках. На лапах нет классических узлов, только бороды-путанки.

Пока я снимал по максимуму вязь на лапах, был прилично обгажен, а супруга прыгала вокруг, как заинтересованная болонка.

– Лапы ему не отстриги, варвар, – причитала она. – Принести очки? Ты же сослепу ему сейчас всё там отрежешь.

– Отстань, не мешай, иначе точно всё отстригу.

Но вот операция закончилась и я посадил пациента на подоконник в кухне, перед открытым окном, убрав руки. Вы думаете, он улетел? Счаззз. Сев на раму, он развернулся и внимательно посмотрел мне в глаза, затем отряхнул перья и, наклонив голову, начал разглядывать Татьяну.

– Ты оборзел, сизый? – возмутился я – Тебе ускорение придать?

– Не обижай его, дай сначала покормлю бедолагу.

– Нашла бедолагу… Наглость второе счастье.

Желания спорить с женой не было. Пусть кормит.

На следующее утро иду на работу. Неожиданно передо мной садится голубь. С удивлением я узнаю в нём нашего бывшего инвалида, но только по остаткам ниток на правой лапке – их так и не сумел срезать, без риска повредить ему «клешню». Куда делась облезлость и взлохмаченность? Ну, почти делась. Завтра, или послезавтра его можно будет узнать только по наглой доверчивости. Особого желания общаться с ним у меня не было и я пошёл дальше. Сизарь сначала бежал следом, но поняв, что отстаёт, начал летать вблизи моей головы, чуть не садясь на плечо.

– Интересно, ты и в метро со мной полетишь?

Но к станции он даже не приблизился. Видимо там была территория другой стаи, которая не пустит чужака.

Придя домой, я обнаружил этого паразита сидящим на кухонном столе и спокойно поглощающим мои любимые семечки из моей же любимой тарелки, а рядом умилённо наблюдающую за этим действом жену. Приплыли. Единственный член семьи, который был категорически против – Муська. Она сидела в коридоре, беззвучно и часто шевелила челюстью, как бы вякая, но молча. Обида в её глазах говорила о полученных дюлях и оскорблённой гордости.

– Да, Мусенька, нас теперь любят меньше, – погладил я бедную животинку. – У мамки появился новый фаворит, наглый и шустрый.

Не скажу, что говорил это так уж искренне. Утренний конвой и меня задел за добрые струнки души, но пожалеть-то кошку надо.

Так и хожу я сейчас на работу с воздушным сопровождением, а вечером приношу несколько пакетиков семечек – для четвёртого члена семьи. И что странно: на кухонный стол он не гадит совсем. Окультурился, паразит.

Тоська

Где-то, в глубине сознания, я понимал, что делаю великую глупость, но иначе поступить мне не позволяла, ни моя совесть, ни сострадание к братьям нашим меньшим. В пятьдесят восемь надо уже начинать отдавать долги, что взял у природы более чем за тридцать лет охоты.

На грунтовой дороге, по которой я ехал на своей Ниве, прямо посередине, сидело нечто в виде пего-серого большого комка перьев с пятнами крови. Я съехал на обочину и вышел посмотреть, что за пернатый решил окончить свои дни под колёсами моей легковушки. Но стоило мне приблизиться, как комок развернулся, расправил одно крыло (второе беспомощно висело перебитое), грозно раскрыл огромный крюк клюва и угрожающе засвистел, привстав на лапах с мощнейшими когтями.

– Ну, не шутя себе… – я чуть не отпрыгнул от такого потока ярости, боли, гордости и готовности к бою. – И кто же тебя так уделал? Похоже, попала под выстрел. Вон как крыло перемолото.

Признаюсь честно: первым желанием было достать ружьё и добить, но гордый вид и грозный голос птицы вызвал уважение, и решение было принято. Только вот ястребу, а это был именно он, надо как-то рассказать, что я хочу оказать ему помощь. Почему-то я сразу решил, что это самка. Вид у пернатой был хоть и грозный, но в глазах читалась вселенская тоска, не свойственная мужчинам, и в голове сразу возникло имя – Тоська.