Мир в подарок. (Тетралогия) - Оксана Демченко

Его учили, его тренировали – но все же так спокойно и буднично?.. Нет, это и мой последний полет, кончено. Готова спорить, что отныне все наши лучшие пилоты будут лысыми и двухметровыми. Пока до кресла не доберутся волчицы, само собой.

Пустотники подключились безупречно, корабль лег на курс с абсолютной точностью, это подтвердили приборы, и отчеты ушли на Релат. Семь дней – значит легкая «рябь» и почти никакой скуки. Релат и Хьёртт прилично разошлись уже, но и «Тор–а–мир» – не «Птенец», он куда более удачно продуман.

Эл вызвал по внутренней связи Сидду и отменил расписание старта. Освобожденный лифт принес Сима и Яли, теперь рубка в их распоряжении, как и соседний зал наблюдений.

Семь дней без малейшего дурного происшествия.

Если не считать приступа праведного гнева у Лайла и прочих вожаков при просмотре присланного с Релата подробного сюжета о… волках. Они никогда не думали, что эти мелкие и склонные к уродливой сезонной линьке твари – и есть «волки». Да у них зрачки не вертикальные! Да они грызутся не по делу! Да…

В общем, меня и Эла вызвал Лайл и потребовал официального запрета на именование волвека в шкуре – волком. От названия «волвеки» они не отрекаются и женщин не запрещают звать волчицами – ну не «волвечицами» же! Только без унижения второго облика! Ладно, официально можно и не такое насочинять. А как звать? Спросила на свою шею!

«Лайл, Ринк, Тарин, Йялл, Сай, Лэл, Рой» – целая свора – хором и поодиночке стали рычать то, как они зовут себя в четвероногом облике. Со злостью и нажимом, я почти оглохла. От нас требовалось подобрать слово, которым они будут называться заместо оскорбившего их «волки».

Два часа предложений, визгов и рыков! То есть довольно быстро, если разобраться, – и они стали «гроллами». Гролл – простое и короткое слово, мне самой вполне понравилось. Но что было с Релатом… Они уже речи написали, всех оповестили, все согласовали. Бедные распорядители протокола! Бедная «валериана лекарственная», поредели твои заросли снова.

Эллар всерьез взялся за планомерное разрушение своего технического Акада. Вообще – давно пора. Он решил разбить его на несколько более мелких разделов, невозможно так все концентрировать. Весь полет сидел по паре часов ежедневно в компании Тиэрто, Витто (уже согласившегося принять химиков и биохимиков, выделяемых в самостоятельный Акад, но не раньше, чем подрастет Ясень), а еще Деда, Тимрэ и пары новых инженеров. Очаровательная компания! Мой декан, ощутив общее восприятие идеи, вдохновенно делил: часть химиков с биологами под крылышко старейшего, восторженно щупающего «пиявку» (ему Эл показал ее в первый день полета и изложил общие принципы и проблемы, которые мы пока не смогли решить). Теперь Витто не выпускает кубик неактивированной «пиявки» из рук и часами беседует с ребятами на Релате, совершено забыв о церемонных представлениях. Кажется, через полгода–год наши «пиявки» станут подключаться к системам корабля сами, он обещал.

А пока айри и айки делят Акад, копаются в голове моего Эла, подбирая себе кадры и даже грызутся. Витто уже не хочет отдавать «своих» химиков в соседний Акад, к физикам. Зато не претендует на теоретиков от математики, хоть это радует, их быстро и согласно поместили отдельно от всех, настругали еще несколько прикладных направлений, требующих самостоятельного развития… Я видела – у них на столе наброски основательного официального документа, масса пометок для утряски и согласования с важными людьми и айри. Эл – очень опытный в больших играх мастер. А теперь еще и азартный.

И, кажется, айк не желает больше трудиться вдали от стаи. Он, видите ли, капитан, и, того и гляди, мы вернемся на Хьёртт, разделив стаю надвое. Лайл тяготеет к пустыне. А Ринк, видимо, примет на себя роль слушателя и со–чувствующего поселению на Релате. Хотя это мои домыслы и надежды.

10 мая, полет

Тиэрто

Он полагал, на корабле айри, в полете, станет легче. Знакомое окружение, никакой рядом пустыни, вызывающей в душе странное смятение, лишающей сна. Он не мог слышать шорох песка на внешней обшивке в часы бурь, столь тонкий звук различает сквозь многие слои изоляции лишь ухо волвека, и то – в зверином облике. Но что–то мешало и раздражало, тревожное и смутно знакомое. То ли дыхание, то ли голос…

Риан еще месяц назад, когда айки плавали в забытьи в физрастворе и безумный опыт по их трансформации только начинался, выслушал сбивчивые сетования старого приятеля и со свойственной ему полуулыбкой вздохнул – это называется совесть. Самый опасный для дракона хищник: если дотянется до кончика хвоста – всю тушу обглодает, надо брать себя в руки и бороться. Шутил? Пойди пойми его! Выглядел серьезным и даже озабоченным, велел поговорить с Лайлом и занять себя делами. Уделил бы больше времени и внимания, но у него явно не так все ладно на далеком Релате, как это говорится «Тор–а–миру». Вон опять не спал и глядит остро, он таким Риана видел всего–то раз.

Тогда, в день большого сбора старейших четыре сотни лет назад.

Вызвал их именно Аэртоэльверриан. Он уже три века не жил в общем поселке с родичами и для многих был плохо знакомым чудаком. Усталым, пропыленным и больным. Дождался общего внимания и сказал: древний дракон умирает. Он в одиночку пробовал докричаться до старших крылатых, но те заняты собой и не смотрят вниз. Надо срочно вместе звать и просить о помощи. Иначе мир пострадает настолько тяжело, что жить в этих горах станет невозможно. Да и вообще не будет более рода драконов.

Старейшие вежливо дослушали – все же Эрто, хоть и слегка помешанный – и дружно решили: никого не звать, поскольку Великий – не более чем легенда. А вот корабль для эвакуации подготовить, Риан ведь в прогнозах до сих пор ни разу не ошибался. Сам Вэрри тогда и просил, и объяснял, и уговаривал, и грозил. Но общее сознание айри осталось глухо.

И он ушел. Серый, усталый, сразу постаревший. Ялитэ догнал и долго брел рядом. Уговаривал остаться хоть на короткий отдых. Тиэрто взял транспорт и тоже догнал. Ведь видно – болен. Риан усмехнулся: не болен, просто ожег. И перелом тоже, да. Так некстати, накостылять бы старейшим по–простому, а вот – рука совершенно не работает. Внизу война, ему тоже досталось. Это ничего, айри живучие. Так даже легче, душа меньше ноет, пока кожа заново нарастает. Вдвоем они кое–как усадили упрямца в транспорт и отвезли назад, в поселок. А он все бормотал, почти не сознавая себя – жаль, не собрать им самостоятельно круга для общения со старшими драконами. Он и это просчитал, надо минимум двенадцать опытных айри, а их нет. Ялитэ прикинул и грустно согласился. Против уже оглашенного решения старейших никто не пойдет, а друзей – и десятка не набрать с нужным опытом. Вэрри отлежался, пролечил руку и ушел, хотя его уговаривали остаться. Внизу ведь никого больше нет близких, да и война… Тогда впервые Тиэрто услышал про страшного хищника под названием совесть, который рвал когтями душу Риана. Там, внизу, в долинах, погибли друзья. И теперь еще хуже, целые княжества на грани голода и разорения. Надо хоть как–то помогать, он не Великий, само собой, но все же многое может. Спасти, вылечить, защитить, предупредить, взрывом закрыть перевал…

Больше они не встречались на Релате. А вот когтистая совесть, которую прежде ученый считал всего лишь красивым словесным оборотом, успешно пробралась сюда, на далекий Хьёртт, и принялась терзать Тиэрто. Да, именно он создал основу генетики как науки. Он же выстроил изящную теоретическую конструкцию перестройки организма в соответствии с заданной схемой. И, собственно, все. Риан, тогда, почти шесть веков назад он уже звался Риан, – особенно рассердившись и сочтя разговор важным, – явился в поселок и устроил форменный скандал с криком и хлопаньем дверьми. Они оба были Эрто, гении, равные в признании и почти одинаково сильно нелюбимые родичами за «неприручаемость», как это называл умница Хиннр.

Который, кстати, первым попросил прекратить генные разработки. Сперва мягко, случайно заметив шар и просмотрев при очередном коротком визите в поселок, он тогда уже редко спускался с орбиты. Потом куда более резко и почти зло. А когда и это не помогло, Хиннр разыскал и привез Риана, единственного живого Эрто среди всех айри, кроме самого Ти. Его врач не мог не выслушать.

Тиэрто отлично помнил ту ночь, полную сомнений и гнева. Сперва гнева, потом сомнений, так точнее. И чем тише ворчал первый, тем громче шелестели вторые. Утром он пришел к Хиннру, застал ожидаемо – обоих, и извинился. Кажется, тот раз и был первым случаем полного и искреннего признания неправоты с его стороны. Технически выкладки безупречны, и, увы, очень опасны для холодных в своем безумии старейших, не способных ценить жизнь.

Он уничтожил записи. И почти забыл о них, занятый иными проектами. Годы тикали в часах жизни айри, складывались в века. Он занимался темой регенерации кожных покровов, потом обновлением и даже выращиванием поврежденных органов, иммунологией, природой вирусов… мало ли было дел!