Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф

до замка Бельвю я сказал генерал-фельдмаршалу о только что полученных мною сведениях. Впоследствии я узнал, что принц Макс заявил императору, что если я останусь, то кабинет подаст в отставку.

Император по сравнению с предыдущим днем совершенно изменил тон и высказал, обращаясь исключительно ко мне, свое несогласие с приказом по армии от вечера 24 октября. Мне пришлось пережить самые горькие минуты моей жизни. Я почтительно доложил его величеству о создавшемся у меня болезненном впечатлении, что я не располагаю больше доверием его величества, ввиду чего я всеподданнейше прошу меня уволить. Император выразил свое согласие.

Я уехал оттуда один. Императора я больше не видел. Возвратившись в здание генерального штаба, я с глубокой скорбью сказал моим сотрудникам, в том числе и полковнику фон Гефтену, что через две недели у нас больше не будет императора. Им это тоже представлялось ясным, 9 ноября Германия и Пруссия стали республиками.

Генерал-фельдмаршал еще зашел ко мне на минутку в мою комнату. Я мог только показать мое прошение об отставке, которое три часа тому назад он помешал мне отправить. На том мы расстались.

Я немедленно сдал свою должность. Я отправил свое прошение об отставке, которое было подписано утром; теперь следовало бы изменить его текст.

26-го вечером я возвратился в Спа, чтобы попрощаться со своими сотрудниками, с которыми в течение долгих лет делил радость и горе, и привести в порядок личные дела.

Днем 27 октября я был в ставке и после обеда распрощался. Я был взволнован. Мне было больно в такой тяжелый момент расставаться со своими сотрудниками и с армией. Но при моих взглядах на отношения между мной, как офицером, и моим военным вождем, как бы бесконечно тяжело это мне ни было, я не мог поступить иначе, чем поступил. В течение всей своей солдатской жизни я следовал только по одному пути, а именно по прямому пути долга. Мною руководила только одна великая мысль – любовь к отечеству, к армии и к наследственному царствующему дому; я жил этой мыслью последние четыре года. У меня была единственная забота – сломить стремление неприятеля уничтожить нас и обеспечить Германию от нового нападения неприятеля.

27 октября, находясь в расцвете сил, я закончил в Спа свою военную карьеру, которая открыла передо мной обширное поле для творчества, но в то же время возложила на меня такую ответственность, которую лишь немногим людям приходилось нести.

Вечером я покинул Спа. В Ахене я отыскал помещение своего первого ночлега во время войны. Я думал о Льеже. Я показал там себя как боец и с тех пор не изменился. Мои мускулы сохранили свою упругость. Я возвратился на родину.

Послесловие

С конца октября события приняли галопирующий темп. На западе 4 ноября германская армия, еще твердо сплоченная, под сильным натиском противника отошла от Вердена на позицию Антверпен – Маас. Эльзас-Лотарингский фронт был в полном порядке и находился в ожидании неприятельского натиска.

В сражении в Верхней Италии, продолжавшемся с 24 октября до 4 ноября, австро-венгерская армия совершенно рассеялась.

Неприятельские войска подвигались к Инсбруку. Верховное командование принимало обширные меры по обеспечению южной границы Баварии. На Балканском театре мы удерживали линию Дуная.

Мы остались одинокими на свете.

В начале ноября подготовленная независимой социал-демократией революция вспыхнула прежде всего во флоте. Правительство принца Макса не нашло сил задушить в его зародыше революционное движение, которое вначале, следуя русскому образцу, имело лишь местный характер. Оно выпустило управление из своих рук и предоставило дела собственному течению.

В 12 часов дня 9 ноября имперский канцлер принц Макс самовольно объявил об отречении императора. Старое правительство отдало приказ войскам, равносильный запрету действовать оружием, и затем исчезло.

Император оказался перед совершившимся фактом и по совету, который ему был дан в ставке, уехал в Голландию. Кронпринц последовал за ним, после того как в Берлине отклонили его ходатайство продолжать службу на каких угодно условиях. Монархи Германского союза также отреклись от своих престолов.

9 ноября Германия, лишенная твердого управления и какой бы то ни было воли и оставшаяся без своих монархов, развалилась, как карточный домик. Исчезло все, для чего мы жили и за что истекали кровью в течение тяжелых четырех лет. У нас больше не было отечества, которым мы могли бы гордиться. Государственный и общественный порядок был уничтожен. Всякий авторитет пропал. Хаос, большевизм и террор, эти звучащие не по-немецки слова и ненемецкие по своему существу, совершали свой въезд в германское отечество. Продолжительная и планомерная подпольная работа уже давно подготовила и создала на родине рабоче-солдатские советы. Для этого налицо оказались люди, которые, будучи на фронте, могли бы обеспечить германскому народу другой исход войны, но до сих пор оставались в тылу как «незаменимые» или как дезертиры.

Большинство запасных частей, в которых уже давно пустили корни идеи переворота, перешли на сторону революционеров.

Этапные части, в том числе войска на территории оккупированных на западе и востоке областей, в которых переворот также был хорошо подготовлен, забыли дисциплину и порядок и сломя голову, грабя по дороге, устремились домой. Войска из Румынии и с фронта по Дунаю отступили в Венгрию, но здесь позволили себя задержать.

На Западном боевом фронте с соизволения свыше торопились создать солдатские советы и боялись, что они не будут достаточно скоро образованы.

Новая власть и ее буржуазные попутчики отказались от всякого сопротивления и, не имея на то законного права, подписали капитуляцию и предали Германию на милость беспощадного врага.

Западная армия еще в порядке отошла за границу и отступила за Рейн, но затем, вследствие поспешной демобилизации и непосредственного соприкосновения с революционными толпами родины, также поддалась разложению.

Люди, которые безукоризненно вели себя на фронте, в нервном развале этих дней пожертвовали армией и отечеством и думали лишь о самих себе. Это относится также и к офицерам, которые отбросили в сторону свой профессиональный долг и забыли свое историческое назначение. Мы переживали такие сцены, которые после 1806 года ни один пруссак не считал возможными. Тем выше надо ценить преданность тех офицеров, унтер-офицеров и солдат, которые и при новых условиях в прежнем духе предложили себя в распоряжение отечества.

Везде происходило хищение военного добра и полностью уничтожалась способность отечества к обороне.

Исчезла гордая германская армия, которая выполнила невиданные в истории дела и в течение четырех