Роман Молодой - Сычев К. В.

Теперь он понял, что пора готовиться к смерти. Но, имея еще силы, великий князь, поцеловав детей, бояр, слуг, самолично пошел в соборную церковь, где, при скоплении множества людей, поклонился гробам отца и деда, указал священникам на место своей будущей могилы и горестно, горячо помолился.

Глядя на кроткого, исхудавшего и бледного старика, некогда величественного и гордого красавца, простые тверичи молчали и лишь роняли слезы.

Когда же великий князь, покидая церковь, поклонился «всему народу», прося его благословения, церковь затряслась от горьких рыданий.

– Прощай, батюшка-князь! – вопили, страдая душой, тверичи. – Да благословит тебя Господь, наш добрый господин!

Великий князь вышел во двор и, отказавшись следовать во дворец, приказал отвезти его в лавру святого Афанасия.

– Зачем, батюшка?! – вскричал его старший сын Иван. – Неужели ты захотел постричься в монахи?! Не рано ли? Ты же сам можешь ходить без чьей-либо помощи? Еще отлежишься, батюшка родной! Не спеши умирать! У тебя еще много земных дел!

– Нет, сынок, – покачал головой великий князь. – Я чую конец своему здоровью и неминуемую смерть! У меня отнимаются руки и ноги, а в голове стоит густой туман!

– Как же теперь быть, могучий князь? – простонал, держась обеими руками за голову, Дмитрий Романович Брянский. – У меня была надежда только на тебя! Ведь мой батюшка прислал меня сюда на службу! А теперь такое горе! Не уходи от нас, великий князь!

– Не обессудь, славный Дмитрий! – тихо сказал Михаил Александрович. – Теперь ты послужишь моему сыну Ивану! Какая разница? Я любил твоего батюшку, Романа Михалыча, и не раз звал к себе на службу! Однако не получилось. Прощай, Дмитрий, отважный воин! Теперь встретимся на том свете!

И великий князь, поддерживаемый сыновьями, уселся на подогнанную к нему телегу, а возница-монах, сидевший на облучке, медленно повез его к святой обители.

Сам епископ Арсений следовал за телегой, произнося слова молитвы и крестя великого князя. Когда же они вошли в лавру, он, остановив сопровождавших, сказал: – Пострижение – великое таинство! На это могут смотреть только монахи и священники! Остальные должны ждать у входа!

Обряд пострижения не занял много времени, по истечении которого владыка вышел к великокняжеским сыновьям, боярам и прочей городской знати со словами: – Теперь у нас нет великого князя Михаила Александрыча, но вместо него есть славный инок Матфей! Благослови же Господь этого великомученика и дай ему нужное облегчение!

После этого епископ, перекрестив толпу, вновь вернулся к новоиспеченному монаху.

Толпа, стоявшая у ворот лавры, не собиралась уходить, напротив, туда прибывали все новые и новые люди.

Гул их голосов обеспокоил епископа Арсения, и он вновь вышел из кельи, направлялась к рыдавшим, взволнованным людям.

– Люди добрые! – сказал он, вновь осеняя толпу крестом. – Пора идти домой! Нашему славному старцу нужны тишина и покой. После пострижения ему стало легче. Может, еще немного поживет! Уходите же!

Только после этих слов расстроенные тверичи, знать и родственники великого князя стали расходиться.

– Наш великий князь был прославлен своими добрыми делами! – говорили друг другу простые люди. – Он не потакал своим боярам, был справедливым судьей, покончил с разбоями и пресек доносительство!

– Кроме того, он отменил тяжелые торговые налоги, – бормотали, истекая слезами, дородные тверские купцы, – укрепил города и успокоил села! На нашей земле царили мир и тишина!

На седьмой день своего пребывания в лавре, больной неожиданно почувствовал себя совсем плохо и, обратившись к настоятелю, попросил призвать к нему старшего сына Ивана.

Тот довольно быстро прискакал и предстал перед умиравшим отцом.

– Слушай меня, сынок, – сказал инок Матфей. – Напоследок я хочу дать тебе добрые советы…Не ищи ссоры с Василием Московским! От этого нет ничего, кроме горя! Но и не спеши проявлять к нему свою дружбу! Тогда злобная Москва поглотит нашу Тверь! Старайся не обижать своих братьев и племянников! Если внутри нашей Твери начнутся неурядицы, тогда настанет конец нашему славному и великому уделу! И привлекай к себе других могучих, известных своими доблестями князей! Следи за Москвой и учись хитростям у Василия Дмитрича!

– Я понял батюшка, – склонил голову заплаканный Иван Михайлович, – и всегда буду следовать твоим наставлениям!

– И еще, сынок, – бывший великий князь слегка приподнялся на подушке. – Люби и жалуй князя Дмитрия Романыча! А если удастся, перемани его батюшку из Смоленска к нам в Тверь! Я предвижу печальную участь этого Романа Михалыча…Но не вздумай воевать с Витовтом!

Это были его последние слова. Измученный страданиями старик упал на свое ложе, вытянулся и, закрыв глаза, затих. – Лежит, как святой! – зарыдал Иван Михайлович. – А на родном лице – лишь ангельская улыбка! Спи спокойно, любимый батюшка, да будет мир твоей душе и покой у Господа, в райских кущах!

ГЛАВА 23

ЗАМЫСЕЛ ЮРИЯ СМОЛЕНСКОГО

– Мы неплохо наказали этих татар, сынок! – весело сказал на совете бояр великий рязанский князь Олег Иванович своему зятю Юрию Смоленскому, сидевшему на передней скамье, напротив его кресла, рядом с рязанским епископом. – Теперь они надолго запомнят наш урок и оставят в покое мои земли!

– Ты, батюшка, лучше бы послушал моих людей! – пробормотал багровый от волнения Юрий Святославович. – Они только что прибыли из Смоленска со слезной просьбой!

Олег Рязанский задумался. Последние годы его правления осложнились войной с Литвой, потому как великий литовский князь Витовт хитростью захватил Смоленск, изгнав оттуда его законных князей. Теперь Юрий Святославович Смоленский, нашедший убежище в Переяславле-Рязанском, постоянно досаждал своему тестю, уговаривая его совершать набеги на Литву и готовиться к походу на Смоленск. Особенно он усилил свои просьбы после разгрома войск Витовта у Ворсклы.

– Теперь у литовцев нет сил, – говорил тогда князь Юрий, – и он не сможет удержать Смоленск! Надо решительно собрать войско и пойти туда!

Однако великий князь Олег не внял тогдашней просьбе зятя. – Ты сам виноват в потере Смоленска, Юрий! – сказал он. – Ты плохо управлял своей землей, обижал и знать и простонародье! Ты не жаловал любовью свою супругу и мою милую дочь, а лишь щупал непотребных девок и совращал чужих жен! Из-за этого возникли недобрые слухи, и ты нажил себе в городе множество врагов! Нет надежды, что смоленские бояре возвратят тебе славный город…А приступом его не взять! Пока подожди. Вот накопим достаточно сил, а смоляне забудут о твоем печальном правлении и намучаются под литовским ярмом, тогда посмотрим…