Я - не серийный убийца - Дэн Уэллс

— Ну, ты чего ждешь? — сказал старший. — Вызывай «скорую»!

В мгновение ока Кроули снова оказался на ногах и уже стоял рядом со старшим полицейским, лицо его по-звериному удлинилось, рот оскалился, обнажив ряд клыков. Белые когти полоснули по животу офицера, и он умер почти мгновенно. Демон Кроули перепрыгнул через машину к молодому полицейскому, который закричал и стал палить из пистолета. Одна пуля попала в задний угол машины Кроули, и в этот момент демон прыгнул на полицейского и сбил его с ног. Я потерял их из виду. Парень закричал снова, потом его крик пресекся.

Смертоубийство закончилось так же неожиданно, как и началось. Полицейский, демон, пистолеты, улица, холодное ночное небо — все было безмолвно, словно на кладбище.

Мгновение спустя Кроули появился из-за борта полицейской машины. Правой рукой он тащил два тела, левая бессильно висела вдоль бедра. Теперь он снова был в человеческом облике. Кроули откинул края брезента и бросил тела полицейских рядом с первой жертвой, замер на мгновение, обозревая это место: три мертвых тела, море крови, две лишние машины и дыра от пули в его собственной. Он не сможет убрать все это до приезда подкрепления.

Кроули вернулся к полицейской машине и выключил фары. Место бойни и жертвы погрузились в темноту — остались лишь серые очертания. Он еще некоторое время что-то делал внутри машины, но я слышал только щелчки и треск. Наконец он появился и бросил на мертвые тела две черные коробочки. Я решил, что это полицейский видеорегистратор, но сказать наверняка с такого расстояния было невозможно.

Время еще оставалось. Полицейские вызвали подкрепление, но, даже если бы не вызывали, кто-нибудь рано или поздно должен был здесь появиться и увидеть Кроули. Он не в состоянии спрятать все это до появления людей.

Кроули стащил с себя куртку и фланелевую рубашку, швырнул их на груду тел, стоя полуобнаженный в лунном свете. Его левая рука была сильно повреждена попавшей в нее пулей, и он со стоном сжал ее. Потом вытянул правую руку — пальцы быстро превратились в когти, и он положил их себе на плечо. Потом поставил ноги пошире на тротуаре, готовясь к чему-то, и вдруг подпрыгнул, когда у него на поясе заверещал сотовый телефон. Он схватил его здоровой рукой, распахнул, поднес к уху:

— Да, Кей. Извини, дорогая, никак не мог уснуть. Я тебя не предупредил, потому что не хотел будить. Не беспокойся, лапонька, это ерунда. Просто бессонница. Поехал прокатиться. Нет, с желудком все в порядке, чувствую себя отлично.

Он посмотрел на тела у своих ног.

— Я тебе больше скажу: желудок у меня лучше, чем когда-либо за много-много недель, дорогая. Да, скоро вернусь. А ты давай спи. Я тебя тоже люблю. Я тебя люблю, дорогая.

Значит, она не была демоном. Она ничего об этом не знала.

Он выключил телефон и на ощупь сунул его в футляр на поясе. Впился когтями в свою плоть на плече и с тошнотворным хрустом вырвал кость из сустава. Я отпрянул. Он застонал, опустился на колени и швырнул свою руку на первую жертву; оторванная рука зашипела, как на сковородке, и скукожилась. Отделенная от темной энергии, которая поддерживала жизнь в демоне, она за считаные секунды превратилась в слизь.

Кроули одной рукой не без труда произвел такую же операцию с телом полицейского, правда сначала снял с него куртку, а потом отделил его левую руку. Поднес конечность к своему плечу, и я с удивлением увидел, как плоть словно потянулась к новой конечности, обхватила ее, потащила к себе, присоединяя и заделывая разрыв, словно замазкой. Мгновение спустя рука начала двигаться, поднялась на уровень плеча, и Кроули стал делать ею круги — сначала маленькие, потом большие, словно проверяя ее в действии. Затем, дрожа от холода, он вытащил из багажника несколько мешков для мусора и начал упаковывать тела.

Неожиданно для себя я вдруг обнаружил, что ищу ответ на вопросы: почему Кроули не взял руку у первой жертвы, зачем он взял на себя труд раздевать полицейского, когда рядом с этим телом лежало абсолютно нормальное и уже подготовленное?

Услышав звук приближающегося автомобиля, колеса которого с хрустом врезались в ледяную крошку, я оглянулся. В полутора кварталах по Мейн-стрит проезжал небольшой грузовик, отливавший ярко-красным светом под уличными фонарями. Оттуда невозможно было увидеть, что творит мистер Кроули: слишком далеко и к тому же темно. Грузовик проехал, и шум мотора стих вдали.

Кроули действовал быстро. Затолкал трупы полицейских в багажник машины первой жертвы. Тело ее владельца, тщательно завернутое в мусорный мешок, поместил в свой багажник, туда же бросил упакованные в мешок обрывки одежды, окровавленный брезент и коробочки из полицейской машины. Это был хитроумный план: когда следователи в конце концов найдут тела полицейских, все будет выглядеть так, будто они и есть жертвы, а хозяин машины станет первым подозреваемым. Если Кроули удастся надежно спрятать его тело, то полицейские, возможно, никогда не догадаются, что тот тоже был убит этой ночью. Он останется главным подозреваемым, а полиция и ФБР еще много недель не выйдут на след Кроули.

Кроули сел в свою машину, завел двигатель и поехал прочь. Никто так и не появился. Ему и на сей раз все сошло с рук.

Он вступил в схватку с двумя полицейскими и вышел из нее без царапины, напротив, даже в лучшем состоянии, чем был. Улики против него исчезли, а те, что остались, указывали на кого-то другого. Как только он скрылся из виду, я бросился к велосипеду и изо всех сил помчался в другом направлении. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня обнаружили здесь и связали с этим преступлением.

Как остановить этого демона? Убить его практически невозможно, он оказался слишком силен и умен даже для полиции. Они сделали все, что смогли, применили все свои навыки — да что говорить, начинили его пулями, но все равно были мертвы. Все, кто видел сегодня вечером Кроули, погибли.

Кроме меня.

Дурацкая мысль. Что я мог сделать? Снова позвонить в полицию и вывести их на убийцу двух полицейских, как вывел этих двоих? Они умерли по моей вине: Кроули убил их только потому, что у него не было иного выхода, и в этот тупик загнал его я. Сегодня он собирался убить только одного, а мое вмешательство привело к тому, что теперь в багажнике лежали еще два трупа. Я не мог пойти на такое еще раз. Пожалуй, лучше оставить его в покое, пусть убивает по своему расписанию — одного в месяц, а не троих за вечер. Я не хочу нести ответственность за новые смерти.

Вот только он убивал уже не по одному в месяц — в последний раз это случилось три недели назад. Частота убийств возрастала, — может быть, его органы теперь выходили из строя скорее? Как скоро он будет убивать по одному в неделю? В день? Я и за эти смерти не хотел нести ответственность, если бы только мог их предотвратить.

Но каким образом? Я перестал крутить педали, остановился посреди улицы и задумался. Напасть на него я не мог, даже если бы у меня был пистолет. Я уже видел, насколько бессмысленны подобные действия. Если его не смогли убить двое обученных полицейских, наверняка не смогу и я. Уж во всяком случае не таким способом.

Монстр за стеной зашевелился, он бодрствовал и был голоден. Я могу это сделать.

Нет.

Нет?

Может быть, я и смог бы. Но именно этого я и боялся. Что убью кого-нибудь? Ну а если тот, кого я убью, — демон? Тогда можно?

Нет, нельзя. Я ведь контролировал себя не просто так: то, что было у меня в голове, против чего я выстроил стену, было неправильным. Убийство — вот что неправильно. Я не должен идти на это.

Но если не убью я, снова и снова будет убивать мистер Кроули.

— Нет! — сказал я вслух, злясь на себя и на Кроули.

«Злись, злись! Дай выход своим чувствам!»

Нет. Я закрыл глаза. Я знал, что у меня есть темная сторона. Знал, на что способен — на то же, на что и все серийные убийцы, о которых я читал. Зло. Смерть. На то же, на что был способен Кроули. Я не хотел походить на него.

Но если, покончив с ним, я остановлюсь, тогда я не буду на него походить. Если я остановлю его, а потом остановлю себя, убийства закончатся.

Но смогу ли я остановить себя? Сделав пробоину в моей стене, смогу ли потом ее заделать?

Есть ли у меня выбор? Возможно, я единственный, кто может его убить. Другой вариант — сообщить о Кроули кому-нибудь. Но если это приведет к смерти невинных людей, хотя бы одного человека, то это худший выбор. Лучше я убью его сам. Это будет означать меньше смертей и меньше боли для всех. Никто не пострадает, кроме Кроули и меня.

Если я пойду на это, нужно быть осторожным. Кроули наделен необыкновенной силой — в открытой борьбе мне с ним не совладать. Те методы, которые я изучал, те убийцы, которым я мог противостоять, рассматривали в качестве жертвы более слабого, они нападали на тех, кто не мог себя защитить.

Я почувствовал, как тошнота подступает к горлу, повернул голову — и меня вырвало на дорогу.