Селфи с римским фонтаном - Наталья Солнцева

Лера промолчала. У нее не было ни сил, ни желания выяснять отношения. Семен сам спохватился и начал извиняться:

– Ладно, не дуйся. Прости! Ну, не научили меня хорошим манерам. Я простой парень, работяга, вкалываю с утра до вечера. Некогда мне перевоспитываться.

– Никто и не просит.

Лера отвернулась, ее глаза наполнились слезами.

– Хватит, ей-богу! На колени встать перед тобой, что ли? – взмолился Марцевич. – Хочешь, стукни меня. Тебе сразу легче станет.

Она решила наказать его молчанием. Пусть помучается, осознает свою вину.

Он на некоторое время оставил ее в покое. Как на грех, снова зазвонил телефон. На этот раз Семен не позволил ей взять трубку, ответил сам:

– Это тебя, какая-то Светка с работы…

– Светик! – обрадовалась девушка. – Привет! Волнуешься? Ничего, мне уже лучше… Начальство лютует? Почему меня второй день нету? Болею… да… Думала, отлежусь, и все пройдет. Но температура держится. У меня больничный. Так и скажи! Выйду через неделю… Почему не предупредила? Ой, из головы вылетело… Состояние ужасное: головокружение, слабость…

Марцевич стоял рядом, как верный пес, готовый перегрызть горло любому обидчику.

– Это Светик, – зачем-то объяснила ему Лера. – Напарница моя.

Сегодня она еле дождалась, чтобы Семен ушел. С облегчением закрыла глаза, наслаждаясь теплом и тишиной, и провалилась в полудрему, потеряв счет часам, которые текли и текли…

Телефон завибрировал на тумбочке, и этот тревожный звук разбудил Леру. Она колебалась: брать – не брать? Вдруг опять та женщина звонит? Неприятный холодок прокатился по телу… Лера пересилила страх, взглянула на дисплей. Светка! Слава богу…

– Не успела тебе сказать… – затараторила подружка. – Покупателей сегодня набежало, присесть некогда! Прут и прут… Ты как? Лекарства пьешь?

– Пью, пью…

– Может, я вечерком забегу? Фруктов притащу, конфет? Тебе чего-нибудь надо?

– Нет… – с трудом выдавила Лера. – Не приходи… Я люблю болеть в одиночестве.

– Правильно. Гляди, дверь никому не открывай! – выпалила Светка.

«Как будто сговорились, – подумала Лера. – Сначала Марцевич, теперь она…»

– Тебя тут женщина какая-то разыскивала. Не понравилась она мне!

– Какая… женщина?

– Вчера приходила. Вся в черном, будто вдова. И в темных очках! Даже в магазине не сняла.

У Леры душа ушла в пятки. Она перестала злиться на Марцевича и захотела, чтобы он поскорее пришел домой.

– А ч-что она спрашивала?

– Ничего особенного. «Где Валерия?» Я говорю, болеет. «Когда выйдет?» А мне-то откуда знать, когда ты выйдешь? Она постояла, постояла, повернулась и ушла. Глаз не было видно за очками, но оттуда таким льдом повеяло! Веришь, у меня волосы на голове зашевелились от страха! Жуткая баба…

– Ты ей дала мой номер телефона?

– Нет, клянусь! Она и не просила.

– Не просила?

– Слушай, извини, меня зовут. Клиент придирчивый попался…

– Подожди!

Лера продолжала держать трубку в руках, хотя подружка давно отключилась. На нее будто столбняк напал. Вдова Артура приходила в магазин? Этого еще не хватало! Выходит, она все знает…

«Она убьет меня, – обреченно подумала Лера. – Артур мертв, настала моя очередь. Она мстит нам обоим. За измену!»

Глава 13

Бывший сотрудник французской союзнической миссии генерала Нисселя в России маркиз Жорж Делафар поселился в гостинице на Дерибасовской, рядом с кинотеатром.

Номера были обставлены хорошей мебелью, но холодные – из щелей в оконных рамах безбожно дуло, отопление не работало. Спать приходилось в верхней одежде. Постояльцы спасались горячим чаем и крепкими напитками. Гостиничные портье и горничные служили осведомителями французской и деникинской контрразведок.

В городе, занятом интервентами, кипела своя особенная жизнь: неустойчивая, тревожная, разгульная, полная противоречивых слухов, подчиненная законам военного времени. Декабрь выдался ненастным, как и настроения людей. Бушевал северный ветер, море вздымало свинцовые волны, с низкого неба валил то дождь, то колючий снег. В акватории порта стояли мрачные неповоротливые громады английских дредноутов с белой наледью на башенных орудиях и французские линкоры. Легкие миноносцы сновали вдоль побережья.

Центральные одесские улицы наводнили смешливые французские матросы в шапочках с помпонами и солдаты-наемники из колониальных войск. Угрюмые и неторопливые английские моряки, недолюбливающие французов, держались отдельно. Офицеров Добровольческой армии Деникина можно было узнать по защитным кителям и шинелям из простого сукна. Гетманские казаки щеголяли в новеньких венгерских и австрийских мундирах, петлюровцы – в синих жупанах. Среди этого разношерстного контингента мелькали голубые шинели и четырехугольные конфедератки[11] польских легионеров. Глаза разбегались, голова шла кругом от такой пестроты и многоязычия: истинно вавилонское столпотворение.

Кроме военных, в Одессу отовсюду съезжались люди, чья привычная жизнь была нарушена революционными событиями. Аристократы, промышленники, купцы, богема – все искали здесь хоть какого-то забвения от наступающей разрухи и пугающей неизвестности. В маленьких кафе собирались писатели, поэты и артисты. Повсюду висели афиши с именем Вертинского – он давал много сольных концертов.

Знаменитый одесский Привоз превратился в обычную пропахшую нафталином барахолку, где наряду с контрабандными товарами можно было купить все, от фильдеперсовых чулок и фальшивого антиквариата до золотых украшений и поношенного обмундирования.

Молдаванка кишела шумными притонами, в которых грабители и налетчики обмывали удачные дела и намечали новые. Здесь в одноэтажных кварталах процветала торговля крадеными вещами и захудалым тряпьем.

Черные маклеры и шулеры, аферисты всех мастей, рисковые подрядчики и жуликоватые дельцы собирались в ночном кафе на углу Дерибасовской и Екатерининской, закатывали пышные банкеты и обильные попойки.

На Французском бульваре за пару месяцев отгрохали большущую кинофабрику и снимали кино. Кто-то называл это «пиром во время чумы», а кто-то – отдушиной, необходимой людям в годину великих потрясений, дабы не сойти с ума.

В той же гостинице, где господин Делафар снимал просторный неуютный номер, проживали артисты из Москвы. Знаменитая кинодива Вера Холодная поселилась в «Бристоле». Почти ежедневно под окнами собиралась толпа, жаждущая поглазеть на нее. Почитатели ее таланта стояли на ветру, под проливным дождем, под снегом – лишь бы хоть на мгновение увидеть загадочную красавицу…

Делафар оказался большим поклонником синематографа. Будучи в Одессе, он не мог обойти своим вниманием фирму «Мирограф» и не встретиться с актером Петром Инсаровым – главным героем популярных кинолент. В этом не было ничего удивительного, сам всемогущий начальник штаба войск Антанты на юге России господин Фрейденберг оказывал покровительство Инсарову и молодой кинозвезде Вере Холодной. Ничто человеческое не чуждо сильным мира сего!

Впервые Делафар был очарован игрой актрисы еще в Петербурге, в 1916 году, когда на экраны вышел фильм «Жизнь за жизнь» режиссера Бауэра. Вера Холодная создала там образ невесты-бесприданницы, жестоко обманутой князем-обольстителем. Обычную мелодраму с безответной любовью, с роковыми страстями и надрывом Вера сумела превратить в нечто особенное, не поддающееся описанию. Маркиз был покорен. Он слыл романтической натурой и порой – то ли в шутку, то ли всерьез – утверждал, что ведет свой род от героя «Трех мушкетеров», легендарного Атоса, графа де ла Фер. Мог ли он устоять перед возможностью свести личное знакомство с известной артисткой? Инсаров пообещал представить их друг другу. Удобнее всего это будет сделать в «Доме кружка артистов».

Старшие французские офицеры любили заходить в «Дом кружка артистов» в Колодезном переулке. Вся Одесса замерзала, а там было тепло, сияли люстры, пенилось в бокалах шампанское, в перерывах между разговорами звучали стихи, чувствительные романсы и мелодичный женский смех. Фрейденбергу в сей светской обители художественной элиты отвели отдельный кабинет. Это ему польстило.

Изредка в «Доме кружка артистов» появлялась Вера Холодная – безукоризненно элегантная, утонченная, с пышными волосами и нежным белым лицом, на котором горели болезненным блеском черные глаза. Она сразу приковывала к себе всеобщее внимание…

Делафар был как рыба в воде среди подобной публики. Он обладал приятной внешностью и манерами, и этим уже вызывал к себе расположение. Особенно привечали его дамы. Белокурый голубоглазый маркиз говорил на четырех языках и делал превосходные переводы французских поэтов-романтиков на русский язык. В Одессе он надеялся получить место поближе к главному командованию.