Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер

Когда Джон Хьюстон полетел на самолете в Лос-Анджелес, чтобы встретиться там с Гринсоном, он хотел не только узнать о состоянии находящейся в депрессии актрисы, но также обсудить план своего фильма о Фрейде, вызвавший определенные проблемы. Он знал о враждебном отношении психоаналитика к этому плану и о его влиянии на Мэрилин и решил воспользоваться последним шансом, чтобы обеспечить его поддержку.

«Я прилетел из Рено в Лос-Анджелес, только чтобы увидеть Гринсона, — говорил режиссер Артуру Миллеру. — Не для того, чтобы увидеть ее. Пусть сама разбирается со своими таблетками. Но он, паршивец, уже два года не дает мне осуществить мой проект насчет «Фрейда». Она появилась во время нашей беседы, и я не смог заставить ее сказать своему психоаналитику, что она будет сниматься в моем «Фрейде»». Именно тогда Хьюстон понял, что на участие Мэрилин рассчитывать больше нечего. Он готовил этот фильм уже многие годы и предложил ей роль за несколько месяцев до того, но в итоге она отказалась играть Сесили. В сценарии, написанном Сартром и самим постановщиком, этот персонаж сочетал в себе разных пациенток Фрейда — истеричек, — благодаря которым и родился психоанализ.

В фильме Хьюстон собирался показать, как Фрейд лечил сексуальную патологию словом, и таким образом воскресить историю изобретения психоанализа. Режиссер любил напоминать, что кино зародилось именно в том году, в котором сделал свое открытие Фрейд, — в 1895-м.

Когда Мэрилин узнала, что Хьюстон готовит этот проект, она сразу же им заинтересовалась. «Я хочу, чтобы в моем «Фрейде» ты играла Сесили, а Монти играл бы доктора, который лечит истеричек!» Мэрилин была в восторге. «Роль пациентки я знаю; разбираюсь и в истерии», — пошутила она. Она знала, что Хьюстон ее терпеть не может, но ее манила эта роль. К тому же она не жалела, что снималась под его руководством в своем первом важном фильме — «Асфальтовые джунгли» и, совсем недавно, в фильме «Неприкаянные». Она была несколько суеверна и считала, что лучше никогда не сниматься больше чем в двух фильмах с одним и тем же режиссером. Но через несколько дней она сказала режиссеру: «Я не могу играть в этом фильме. Анна Фрейд запретила показывать в кино жизнь своего отца. Мне это сказал мой психоаналитик. Тем хуже для Фрейда, пускай дожидается меня, перебирая свои антикварные древности!»

В данном случае Гринсон пытался соблюсти интересы как своего интеллектуального наследия, так и своей пациентки, для которой он теперь выполнял роль агента, управляя ее карьерой и финансовыми контрактами.

Когда режиссер заговорил с ним на эту тему, он ответил категорично;

— Фрейдовские кадры на экране — пожалуйста. Но чтобы в кадре появился сам Фрейд — об этом не может быть и речи.

— Не понимаю, — недоумевал Хьюстон. — Психоанализ говорит о сексе, любви, забытых воспоминаниях, которые Фрейд хотел услышать от пациентов.

— У Фрейда действительно преобладала зрительная модальность восприятия, но он не терпел, чтобы его фотографировали. Фильм о нем стал бы нонсенсом.

— Не соглашусь! Он воспользовался таким странным расположением дивана и кресла для того, чтобы пациент и аналитик не смотрели друг на друга, а видели образы, возникающие из слов. Вот это я и хочу показать в моем «Фрейде». В этом — самое сердце кино: взгляд, обращенный к тайне за экраном, к тому, чего мы не видим. Мы прислушиваемся, задаваясь вопросами о кадрах. В конце концов, ваш психоанализ произошел от гипноза, когда врач и пациент смотрят друг другу в глаза, чтобы оживить прошлое. Скажите: этот отказ от показа психоанализа в кино объясняется, как вы говорите, их глубинным противоречием или, как вы понимаете, их слишком тесной близостью?

— Ни тем, ни другим, — ответил Гринсон. — Исключительно тем фактом, что хранительницей памяти о Фрейде является его дочь Анна, которая еще жива.

Лондон, Мэрсфилд Гарденс

весна 1956 года

Отношения между Ральфом Гринсоном и Анной Фрейд долгое время оставались поверхностными и эпистолярными. Затем мало-помалу установились более тесные связи. В 1953 году Гринсон послал Анне ее фотографии, которые она сделала во время своего пребывания в Лондоне. Ее ответ был несколько странным: «Обычно на фотографиях я выгляжу как больной зверек, но на ваших — вполне похожа на человека». В 1959 году, когда Анна в первый и последний раз приезжала в Лос-Анджелес, она проживала у Гринсона. Он гулял с ней по аллеям своего просторного сада, Анна плавала в его бассейне, он сам отвез ее в Палм-Спрингс, который она хотела посетить после своих лекций в Лос-Анджелесском психоаналитическом обществе. Гринсон устроил прием в честь дочери Фрейда, и никто из приглашенных не осмелился сесть на диван рядом с ней. Анна поблагодарила его: «Теперь я с трудом представляю Лос-Анджелес без меня».

Через год Ральф и Хильдегард Гринсон нанесли ответный визит в Лондон и провели в Мэрсфилд Гарденс несколько недель.

«Супруги Гринсоны поселились в моей комнате, — расскажет Паула Фихтель, домоправительница семейства Фрейд, — и господин доктор даже спал в моей постели. Госпожа Фрейд провела много часов с господином доктором и доктором Крис. Они обсуждали миссис Монро, как специалисты».

В тот раз Гринсоны привезли Анне маленькую индейскую куколку из замши. «Иногда я играю с куклой, — писала им Анна в благодарственном письме, — а иногда только смотрю на нее, воображая, что это моя языческая богиня».

В 1956 году, когда Анна Фрейд провела краткий курс лечения самой знаменитой актрисы на свете, Гринсон еще не лечил Мэрилин, но уже старался защищать интересы Института фрейдизма. Психоаналитическое сообщество готовилось к празднованию столетия со дня рождения Фрейда. Некоторые надеялись на показ фильмов, снятых при жизни Фрейда, в частности Марком Брунсвиком, бывшим пациентом, который пытался оплачивать свой анализ, продавая сделанные им фотографии Фрейда в официальные архивы. Анна и Эрнст, дети мэтра, хотя и были озабочены положением Брунсвика, твердо возразили против этого плана и попросили всех венских психоаналитиков, проживающих в Америке, поддержать их позицию.

У работников кино были свои идеи, воплощению которых требовалось срочно воспрепятствовать. Джон Хьюстон, при поддержке различных продюсеров, вернулся к старой идее фильма о Фрейде. Он привлек двух сотрудников по работе над фильмом «Да будет свет» — продюсера Джулиана Блауштейна и сценариста Чарльза Кауфмана. «Снять этот фильм, — скажет кинематографист, — все равно что пережить некий религиозный опыт. Моя увлеченность этой темой основана на глубоком убеждении, что самые великие начинания человечества, самые великие путешествия никогда не сравнятся с открытиями, которые совершил Фрейд в потаенных глубинах человеческой души». Но решительное противостояние Анны Фрейд в течение пяти лет не давало воплотить проект. Хьюстон не перестал восхищаться Фрейдом и его открытием, но со временем искренне возненавидел недостойных служителей его культа — психоаналитиков.

Когда дочь отца психоанализа услышала о его плане, она очень рассердилась. Ее особенно сильно опечалило то, что в состав исполнителей была включена Мэрилин. Отец на киноэкране, слушающий растянувшуюся на диване Мэрилин Монро, в фильме, поставленном по сценарию Сартра, — это уже слишком для весталки храма, которая впоследствии завещает похоронить себя в пальто своего отца и будет подписывать свои письма именем Аннафрейд, в одно слово.

Но в то время Марианна Крис, которая только эпизодически оказывала помощь актрисе, когда она заезжала в Нью-Йорк, не могла воспрепятствовать этому мрачному сценарию. Будучи не в состоянии запретить фильм, Анна прибегла к помощи Гринсона, чтобы отстранить от фильма свою бывшую пациентку. Роль Сесили дали Сьюзен Йорк. Съемки продолжались пять месяцев. Фильм «Фрейд, тайная страсть» вышел в 1962 году и потерпел коммерческий провал, который Хьюстон объяснял тем, что роль мученицы секса исполняла не Мэрилин. После премьеры он заявил: «Мы попытались совершить нечто беспрецедентное в истории экрана: проникнуть в подсознание публики, шокировать и растрогать зрителя, который узнавал собственные тайные психические мотивы».

Гринсон не явился на показ фильма в Голливуде, хотя Хьюстон и пригласил его. Но через несколько недель он позвонил режиссеру и завел разговор о Мэрилин.

«Мне вам нечего сказать, — прорычал постановщик. — Вы трус. Это к лучшему, что нам не удалось заставить ее сыграть фрейдовскую истеричку; никто бы не понял, почему старый мудрец не завалил ее на диван в первые же секунды «лечения словом»».

Нью-Йорк, Сентрал Парк Уэст

1957 год

Мэрилин порвала с Маргарет Хохенберг в начале 1957 года, и Анна Фрейд, которую она попросила направить ее к новому психотерапевту, порекомендовала ей Марианну Крис. Марианна, дочь педиатра, лечившего детей Фрейда, была для Анны больше чем коллегой, эмигрировавшей в Америку. Подруга детства и спутница в венские годы, Крис выбрала изгнание в Америку в 1938 году. Как и Анна, Марианна прошла психоанализ у самого отца-основа-теля, и Мэрилин надеялась через нее соприкоснуться с самыми истоками учения Фрейда.