Я — вор в законе: Общак - Олег Алякринский

— Теперь пошел вон! — по-деловому распорядился Джокер. — И чтоб я тебя больше не слышал, понял или нет?

Но Митяй, не привыкший так просто сдаваться, начи ная приходить в себя, глухо зарычав, попытался что-то возразить победителю. И даже сделал новую попытку броситься снова на Джокера. Тогда тот, не став искушать судьбу, выхватил заточку из чехла и два раза хладнокровно и нацеленно всадил ее по самую рукоятку Митяя в правое предплечье. Митяй взвыл, завалившись на пол Рука его повисла плетью.

— Я ж тебе сказал, падла, не дергайся, — тяжело дыша, бросил Джокер. — А теперь вот инвалидом будешь на всю жизнь. Еще раз свой гонор проявишь, я тебе и другую руку порежу.

Поверженный Митяй на этот раз лишь всхлипывал от боли, лежа на полу, лишенный чести и превосходства. В бараке наступила гробовая тишина. Все обитатели карантина поняли, что теперь по священному правилу зековского общежития старшим стал новенький зек по кличке Джокер.

Часа через два больной Тугай, зашевелившись на своей койке и тяжело приподнимаясь, рукой поманил Джокера подойти к себе. И когда тот наклонился к нему, прошептал пересохшими от высокого жара губами:

— Ты вот что, Жорик, послушай… Помнишь, я тебе про маляву говорил, что мне из Москвы пришла?

У Джокера екнуло сердце. Ну вот, вроде дождался. Но он лишь сдержанно кивнул в ответ.

— Ты пушку с прицелом в руках хоть раз держал?

— Я, Тугай, с пятидесяти метров могу выбить девяносто восемь из ста. Из «макара» и из «тэтэшки».

Тугай слабо улыбнулся:

— Это хорошо. Но я тебя ведь про пушку с оптическим прицелом спрашиваю.

— Из винтаря с оптикой девяносто из ста выбиваю с трехсот метров, — соврал Джокер, не моргнув глазом.

— Ну вот, коли ты, как я погляжу, такой крутой — может, тебе и рискнуть?

— Что «рискнуть»? — переспросил Джокер, желая, чтобы Тугай однозначно пояснил ему, в чем состоит предложение.

Тугай, медленно ворочая языком, коротко рассказал своему визави все, что знал из записки:

— Тебе побег устроят, в Москву повезут. А там вроде как бабками серьезными снабдят и все, что нужно делать, расскажут. Было бы здоровье, я бы сам дернул. Давай, Джокер, ты сможешь. Я же вижу, — торопливо шептал Тугай. — В тебе злость есть. И бесстрашие. А уж коли не врешь насчет стрелковых подвигов, так тебе ж цены нет. Ну что, хочешь в Москву податься на крупное дело?

У Джокера сердце заколотилось от такого заманчивого предложения. Бабки явно немалые сулят. А за такой приз можно и пупок надорвать…

— Тугай, брат, если ты меня порекомендуешь — я тебе век буду обязан, — твердо сказал он.

— Обещать не могу, как ты понимаешь. — Из-под одеяла выползла рыжая, в конопушках, волосатая рука. — Но ответ напишу и про тебя сообщу. Давай листок и ручку, там у меня в тумбочке найди… Только ты уж смотри, меня не подведи. Там люди серьезные, если что не так, долго базарить не будут. Это тебе не эта скороспелка, — и Тугай кивнул в тот угол, где лежал, зализывая раны, побитый и искалеченный Митяй Поспелов.

Через неделю Максим Кайзер получил послание с зоны. На этот раз письмо пришло из Перми. Авторитетный уральский вор Боря Екатеринбургский сообщал, что у его старинного кореша Тугая, который сейчас. парится в пермской колонии, есть на примете молодой пацаненок Жорик Уваров с погонялом Джокер, который мог бы выполнить важное поручение московских воров.

Кайзер, которого разбуди ночью — и он без запинки назовет по имени не только смотрящих, но и всех известных законных воров во всех российских областях и городах, никогда в жизни не слыхал ни о Тугае, ни о Жорике Уварове. Именно это обстоятельство и заставило его повнимательнее присмотреться к этому неизвестному кандидату.

Первым делом он связался по своим каналам с нужными людьми, и те через Главное управление исполнения наказаний МВД навели справки о гражданине Георгии Уварове, отбывающем наказание в одной из пермских колоний.

Полученные Максимом через три дня сведения окончательно убедили его в правильности сделанного интуитивного выбора. Теперь можно было начинать действовать…

Глава 11

Смуглая гладкая кожа была покрыта мелкими бисеринками пота, длинные черные волосы непокорно спадали на плечи и струились между торчком стоящих грудей с темными кругами вокруг острых сосков, а широкие покатые бедра, плавно переходящие в упругие ляжки, нависли над его лицом, так что покрытый курчавой рощицей лобок и розоватое влажное ущельице оказались у него прямо перед глазами, перед губами. Он вытягивал губы в трубочку, пытаясь ухватить возбуждающе манящую плоть, стремясь внедриться внутрь горячим языком — но тщетно. Эта молодая венгерка была большая мастерица сексуальных игр, и стоило ему чуть приблизиться к заветным местам хотя бы на пару сантиметров, как она ловко отклонялась назад, садилась крепким задом ему на живот и нежно, возбуждающе терлась ягодицами о его восставший, изнывающий от желания, подрагивающий член.

— Ну что же это за сладкая мука! — с притворной досадой шептал Сапрыкин, силясь высвободить руки из шелкового плена. Когда он разделся и улегся на широкую кровать, Маргит деловито привязала его запястья к спинке шелковыми шарфиками, он не сопротивлялся, — таковы были их правила игры. И вот теперь, оседлав его, как наездница своего ретивого жеребца, красавица брюнетка Маргит сидела на русском клиенте и уже битых полчаса вела с ним умопомрачительную любовную игру, а Александр Иванович чуть не сходил с ума от обуявшего его невероятного, доселе не испытанного возбуждения. Верно говорят, что венгерские девушки — самые упоительные в мире любовницы. Конечно, болгарские хороши и польские… А что говорить о жгучих испанских или португальских девушках! Но венгерские ему, как опытному гурману, нравились больше всего.

Последние четыре недели своей жизни высокопоставленный кремлевский чиновник провел в Будапеште. Но только неделю назад, сняв Маргит в одном из престижнейших стриптиз-клубов на Ваци, он смог убедиться в справедливости расхожей оценки несравненного мастерства мадьярских жриц любви. Эта девушка была не просто жрица — богиня секса!

Наконец Маргит сжалилась над ним: подняв повыше круглый зад, она эффектным, хорошо натренированным движением насадила себя на его нацеленный в потолок клинок, точно на вертел, и стала медленно двигаться вверх-вниз, шаг за шагом приближая свою «жертву» к вершинам оргазма. Он дернулся, инстинктивно желая схватить ее за тяжелые пышные груши грудей, раскачивающиеся у него перед глазами, но опять не смог — его руки были накрепко стянуты шелковыми оковами. От этого возбуждение запылало только сильнее. И уже буквально через минуту-другую он испытал острейший сладострастный восторг, сотрясший все его напряженное тело. Волна сладостного удовольствия побежала откуда-то от бедер вверх, в пах, потом в поясницу — и возникло ощущение, что сотни маленьких пальчиков тянут из его нутра все жилы…

Александр Иванович издал протяжный вздох-стон и выгнулся, как только что выловленный из реки карась, брошенный на раскаленную сковородку. А Маргит тут же вышла из него и, обхватив тонкими пальчиками еще сотрясающийся от волны оргазма член, стала поглаживать его набухшую оконечность. Тут он не выдержал и заорал, завопил во весь голос — мочи не было терпеть эту сладостную боль!

Через десять минут, вконец обессиленный и потный, набросив на плечи белый махровый халат, он проводил Маргит до двери и, запечатлев на ее щеке легкий поцелуй, игриво произнес:

— Это было великолепно? сногсшибательно. Жду тебя завтра, прелесть моя!

— Придьошь менья смотреть в клуб сегодиня? — с легким акцентом поинтересовалась венгерская богиня, деловито пряча в тонкое портмоне две стодолларовые банкноты — гонорар за час изощренного секса.

Сапрыкин кивнул.

— Смотреть на тебя издали не менее приятно, чем лежать с тобой в постели! — ляпнул он первое, что пришло в голову.

Дверь захлопнулась. Он накинул бронзовую цепочку и прошел в гостиную. Большие старинные часы с маятником показывали половину одиннадцатого. Ну вот, теперь можно и поработать, теперь самое время вернуться к своим заботам…

Успешно провернув в августе сложнейшую финансовую акцию в Андорре и в нескольких других офшорных зонах, Александр Иванович Сапрыкин, значившийся по долгу службы как бы в длительной зарубежной командировке, но проживающий нынче под паспортом Павла Павловича Усова, временно пришвартовался сейчас в Венгрии, стараясь решить для себя ряд серьезнейших проблем. Он отлично понимал, что через некоторое время опустевшие номерные счета «Госснабвооружения» и ряда крупных офшорных счетов, на которых была надежно припрятана-прикрыта воровская российская казна, привлекут к себе внимание — и тогда воры, позабыв распри и склоки последних лет, могут объединиться для совместных действий. Возможно, они даже решат снова присягнуть на верность Варягу, потому что, как ни крути, Владислав Игнатов — крупнейший авторитет в воровском мире, авторитет во всех значениях этого слова: умнейший стратег и тактик, дальновидный, экономически грамотный бизнесмен, гибкий и одновременно изворотливый, хитрый, с колоссальным опытом в политике, как воровской, так и государственной.