Все как обычно - Юрий Лисецкий

Утром у меня была запланирована встреча с Петерсом. Я его нанимал лично для себя, пока в качестве охранника. Опережая возможные протесты бывшего командира егерской роты, руководителя, бойца и диверсанта, объяснил ему, что так меня учили. Притрется, уяснит мои требования, и эта должность будет не последняя. В деньгах, на первое время, определись в стандартном жаловании – 15 талеров в месяц с моим содержанием. С момента заключения договора и заверением у писарей городской мэрии, все равно туда идем, у меня за плечами появился молчаливый охранник, он же начальник службы разведки. Да пока он один во всех лицах.

Договор об аренде у города заключенных тюрьмы на строительные работы приюта убогих был уже оформлен, осталось вписать количество арестантов. По этому договору, преподобный Вогис брал на трудовое исправление арестантов. С выплатой городу трех талеров в месяц за каждого, с их содержанием и кормежкой. Отдельно прописан травматизм, в том числе, со смертельным исходом. Мэтр не нес ответственность за смерть и увечья, полученные работниками по неосторожности. Такой пункт давал мне широкое поле деятельности по извлечению из тюрьмы нужных мне людей.

Мне написали записку для начальника тюрьмы, мне дали для важности двух здоровенных охранников из мэрии, меня сопровождал помощник мэра. Я шел в тюрьму, преисполненный важности, я был первым тюремным ревизором за все время существования этой тюрьмы в городе. Но при этом, я понимал, что городская тюрьма, это тоже чья-то кормушка. И платить мне еще придется не один раз.

Начальник тюрьмы, уважаемый дон Дион, пузо которого, ровно как и красная опухшая рожа, так и норовили обозвать его Дионисом, или еще проще – Бахусом, все-таки нашелся. Не то чтобы совсем с перегаром, но плохо выспавшийся организм отнесся к нам не столько грубо, сколько безразлично. Но у нас с собой было. Я же не дурак, не узнать подробности о человеке, с которым буду встречаться. Начальник тюрьмы любит выпить, погулять, стеснен в средствах, охотно откликается на деловые предложения, любит злоупотреблять своим служебным положением. Но кто у нас без греха?

Несмотря на то, что глазки торчат в глубине черепа типичной свиньи, там живет разум и развитые хватательные рефлексы. Две корзины, заботливо упакованные в ресторане и укрытые белоснежными салфетками, Петерс внес в кабинет начальника следом за мной.

— Приятного дня, уважаемый дон Дион. Мы пришли нежданно и незванно, но нас может извинить только накрытый стол, — Петерс в это время методично и по-хозяйски стаскивал со стола документы и старые остатки трапезы, накрывая его салфетками и расставляя кувшины и тарелки на импровизированной поляне. Хозяин кабинета застыл в мыслительном процессе.

— А это вот, помощник мэра Гиркена с бумагами из мэрии, — двух лбов из охраны мэрии мы оставили за дверями.

— Тут вот какое дело, дон Дион. Преподобный Вогис, в своем служении, хочет заняться благотворительностью. Ему не терпится наставить на путь исправления ваших арестантов. Хотелось бы, чтобы и вы приняли участие в его начинаниях, естественно, небезвозмездно.

Лицо хозяина этого вертепа разгладилось в умиротворении. Этому способствовала моя речь и вовремя налитые Петерсом стаканы. Петерс уже осознал, что роль слуги и лакея в большой игре не всегда второстепенна. Не важно на какой ты роли, важно то, какими ты рычагами для управления ситуацией владеешь. После насыщения дарами ресторана, красивый сервис, белые скатерти, хозяин этой богадельни так еще ни разу и не едал. Хорошее вино и складные речи про его будущее благосостояние, привели мыслительный процесс в порядок.

— Как видится процесс приобщения к почитанию богини Макоши в стенах моего заведения?

— Ну, преподобный в моем лице, хотел бы помочь самому начальнику в несении тяжелой ноши и ознаменовать милость богини в виде приведения в порядок тюремных камер. Финансово не обременительно: сменить гнилую солому, переодеть в новое тряпье, принести еды и воды. Пусть заключенные осознают, что их быт и дальнейшая жизнь могут измениться к лучшему. Пока будет проходить это мероприятие, я познакомлюсь с контингентом и смогу выбрать для себя кандидатов для работы в каменоломнях. Мы их переведем отдельно, помещения же у вас есть? Потом посчитаем, попросим помощи у вас с охраной, бойцов простимулируем материально, выведем узников из города, оборудуем охраняемый лагерь, дадим в руки кирки и лопаты. Пусть исправляются.

— Я в принципе согласен с такой постановкой вопроса. Но как это выглядит деньгами?

Широту запросов своего собеседника я знал, широта запросов не выглядела дорого, но налички не так чтобы очень.

— Уважаемый Бахус, тьфу, мля, Дион. Я предлагаю оценить ваше участие как начальника тюрьмы в полталера за такую огромную работу и привлечение к делу ваших подчиненных, за каждого заключенного, внимание которому вы уделите. Это официально, в виде благотворительности. Индивидуальная премия в виде половины талера за голову, это лично вам. И вашим подчиненным 10 талеров в месяц за охрану нового лагеря дополнительно к их жалованию.

— Я предлагаю поднять оплату до талера за голову для меня и 6 талеров в месяц охране за полевые условия работы с полным их пансионом.

На том и порешили. Сам начальник в нутро своей же тюрьмы лезть побрезговал, мой же интерес предусматривал вертеться в этой клоаке на самую ее глубину. Процесс был не скор. Два часа ушло на покупку двух телег со свежими водорослями по три талера за воз, причем один талер добавился после озвученного маршрута. Никто в тюрьму ехать не хотел. Два больших мешка с одеждой от старьевщика и два мешка умопомрачительно пахнущих своей свежестью горячих лепешек. Делегация со светильниками в количестве – меня, Петерса и пяти пыхтящих от грузов охранников, начала свою работу с самого нижнего яруса и самого забытого уголка этого тоталитарного комплекса унижения и угнетения.

Тюрьма была маленькой снаружи. Все остальное у нее было оборудовано на три этажа под землей.

Конечно, отбор будет предварительным. За отпущенное время познакомиться с одной тысячей (!) заключенных, не видевших света и воли на протяжении долгих лет, невозможно. Но надо над этим работать. Мы с Петерсом разделились, все-таки, вдвоем, это в два раза больше. Он уже понял ход моей мысли, но виду не подавал. Где ему непонятно, он будет обращаться ко мне за советом.

Вонь, вековая вонь, вызывающая своей резью слезы из глаз. Я на самом нижнем уровне начинаю свое пополнение будущей команды. Мне необходимо понять, с кем имею дело, и аргументированно доказать свой отбор арестанта. Способ счета за голову для начальника тюрьмы не акцентировал статью, по которой отбывался срок. Проходило мимо внимания и то, кто и по какому поводу арестанта сюда определил. Дело в том, что арест и заключение, было распространенным способом сведения счетов. Вроде как руки не обагряются убийством, совесть не щемит в душегубстве, а так – все по закону. В тюрьме содержались в том числе люди, за которых городу мог прийти выкуп. Многого всякого было в тюрьме.

Камера №1, худой тощий старик с белой бородой и грязными ногтями длинной в палец. Гнилая, перетершаяся в труху подстилка, яма для испражнений, заполненная по уровень. Пахнет всем, только не пахнет жизнью. Старик морщится от тусклого света.

— Кто ты? — в ответ только мычание. Бесперспективен, потерял рассудок и искусство речи.

Следующая камера, тощая тень, похожая на женщину отсутствием бороды, забилась в угол и затравленными глазами смотрит на уборку в камере, боится подползти к лепешке. Это уже не человек, но еще не животное. Ее бы убить из сострадания. На этом уровне все камеры одиночные, мертвых выносят, живых заводят, без жильцов эти вольеры не простаивают. Так камера за камерой. Убогие, потерявшие человеческое естество люди. Мужчины и женщины. Бесперспективны, но сострадания я не лишен. В огромную корзину выгребается мусор, истлевшие тряпки сменяются одеждой от старьевщика. Каждому в руки вручается кувшин с водой и огромная лепешка, пусть помнят праздник. Ближе к выходу в камере нахожу обросшего волосами, в когда то дорогом тряпье, грязного до невозможности мужчину неопределенных лет. Особенностью содержания было наличие дополнительной цепи на шее. Интересно, в камере, да еще с цепью на шее.

— Кто ты?

— Я Алекс Аристон, маг.

Мое окружение инстинктивно отшатнулось от решетки камеры. «Какой ты, на хрен танкист», — подумалось мне при его созерцании. Но такого экземпляра в моей команде не было.

— Заверните, — обратился я к вертухаям.

Те моего выражения не поняли, да и ладно, пришлось на пальцах объяснять. Подтянулся Петерс с интересной информацией. Там, наверху, он нашел очевидца гибели владельца домена Ботеро. Начало его рассказа Петерсу пришлось приостановить для проникновенной беседы в подходящей обстановке, но место содержания, отдельное от других, он для своего клиента нашел.