Грех и невинность - Шерон Пейдж

— Тетя говорила мне, что вы привезли в Англию девушек, которых намереваетесь вернуть в семьи! — воскликнула она. — Это правда?

— Да, все они англичанки, потерявшие родителей в Индии и на Ближнем Востоке. Филомена самая младшая. Ей пятнадцать лет. Самой старшей девушке двадцать. Их всех покупали и продавали, точно бездушные драгоценности. Три из них жили в гаремах Турции, одна — у индийского раджи.

Брови Джейн сошлись на переносице.

— И вы всех их спасли? Но как?

Это было нелегко. Гаремы ведь тщательно охраняются евнухами и вооруженными до зубов часовыми.

В глазах леди Шеррингем вспыхнуло негодование, и Кристиан вспомнил, что ее лицо приобретало такое же выражение во время каждого их разговора.

— Так почему бы не отправить их домой?

— Я совершил ошибку, леди Шеррингем. Я думал, что семьи с радостью примут их назад. Попросил своего секретаря разыскать их родных. Но нас встретили решительным отказом. Бедняжки потеряли девственность. Они знают, как удовлетворить желания мужчин и женщин. Это подтверждается тем, что они выжили.

Лорд Уикем бросал ей вызов, ожидал, что она надменно вздернет подбородок и скривится от отвращения и негодования.

— Бедняжки!

Она сочувствовала им. Кристиан был потрясен. Кроме Джейн, никто не оказался способен на сочувствие.

— Вы не осуждаете их за падение? Большинство представительниц высшего света заклеймили их позором.

Глаза леди Шеррингем заблестели ярче.

— В том, что случилось, нет их вины. И те леди, кто не смог этого понять, заслуживают того, чтобы… сидеть на хлебе и воде до конца жизни.

В этот самый момент Кристиан понял горячее желание леди Шеррингем помочь его сестре. Клуб миссис Броуэм сильно напугал ее, но она превращалась в тигрицу, защищая более слабого.

— И что вы собираетесь с ними делать? — спросила она.

— Собираюсь предоставить каждой щедрое приданое.

— Вы же не собираетесь купить таким образом мужчин, готовых жениться? — Пальцы леди Шеррингем сжались в кулаки. — Вы не можете обречь их на нежеланное замужество.

— Я хочу, чтобы они нашли себе подходящих мужей и жили так, как они того заслуживают.

Леди Шеррингем улыбнулась, и ее лицо просветлело.

— Вы, граф Уикем, известный в обществе развратники повеса, стали теперь сводником. — В голосе леди Шеррингем послышалась горечь. — Надеюсь, вы не последуете примеру своего отца?

— Я никогда не стану поступать так, как он.

Леди Шеррингем нахмурилась, и Кристиану показалось, что она ему не поверила.

— Вы меня поражаете, Уикем. — Леди Шеррингем смягчилась, и в ее голосе не слышно было прежней категоричности. — Сначала я узнала, что вы спасали жизни в Индии. Затем вы спасли жизнь мне. Вернулись ради Дел. А теперь вот это… Я очень ошибалась. Вы — самый настоящий герой.

Она назвала его героем в разговоре с майором Арбэтнотом. И назвала героем сейчас.

Только это заблуждение.

— Плох тот герой, что спасает людям жизни, не подумав, как сложится их будущее, — печально произнес Уикем.

Леди Шеррингем подошла чуть ближе. С негнущейся спиной и поджатыми губами, она приподнялась на цыпочки и поцеловала стоящего перед ней мужчину.

Глава 8

Бархат и шелк. Розы и ваниль.

Кристиан упивался леди Шеррингем, когда она неуклюже накрыла его губы своими. Его словно… парализовало. Обычно он целовал женщину первым, увлекал ее, призывая присоединиться к игре, и распалял ее до тех пор, пока оба не начинали пылать страстью.

Но в случае с леди Шеррингем это не сработало бы.

Кристиан стоял не двигаясь и наблюдал за поцелуем из-под полуопущенных век. Губы леди Шеррингем постепенно становились мягче и податливее. Потом слегка приоткрылись, и Кристиан услышал тихий стон.

И все же он не решался даже положить руку на ее изящную спину, позволив ей делать то, чего хочет она. Впервые в жизни Кристиан стоял как истукан, с напряженно прижатыми к телу руками, и покорно подставлял свои губы для поцелуя. Соприкасались только их с леди Шеррингем губы.

Она наклонялась вперед до тех пор, пока ее груди не прижались к его груди. Она несмело подняла сжатые в кулаки руки и положила их на плечи Кристиана. Поцелуй был таким легким и поверхностным, что Кристиан смог бы разговаривать с Джейн, пока она изучала его губы своими так нерешительно и несмело, словно опасалась какого-то подвоха.

— Да, — пробормотал Кристиан. — Обнимите меня.

Ему необходимо было знать, что она сможет это сделать.

Что она смогла пережить и выстрадать все, что выпало на ее долю, и не сломаться в душе.

Джейн провела кулаками по его плечам и обвила шею. Ее губы приоткрылись, и когда Кристиан хотел уже ответить на призыв со всей страстью, леди Шеррингем отстранилась.

Она ошеломленно смотрела на стоящего перед ней Кристиана.

— Я смогла, — прошептала она.

Наклонившись, Кристиан уткнулся лицом в ее шею, коснулся губами отчаянно пульсирующей на ней жилки и ощутил восхитительный вкус кожи.

— Вы это смогли.

Джейн отстранилась.

— Для вас это был не настоящий поцелуй. Простите.

И действительно, этот поцелуй никак нельзя было назвать страстным и чувственным. Он был для Кристиана чем-то совершенно новым и неожиданным. С помощью этого поцелуя Джейн делилась своими страхами и неуверенностью, а то, как она осторожно обвила руками его шею, сразило его наповал и затронуло самые чувствительные струны его души.

Леди Шеррингем обхватила себя руками.

— Я могу это повторить. Неужели вы не видите? Я могу вернуться в клуб, если вы будете рядом.

— Стало быть, этот поцелуй послужил своеобразной проверкой?

Залившись краской, Джейн кивнула.

— И я не думала в этот момент о своем покойном муже. Целуя вас, я думала только о вас.

Сердце Кристиана продолжало бешено колотиться о грудную клетку.

— Когда я обнял вас и поцеловал в театре, вы вспомнили своего мужа? Вас напугало это?

— Да, но сейчас…

Джейн прервал осторожный стук в дверь. Дьявол! Обернувшись, Кристиан увидел стоящего на пороге дворецкого своего отца. Пожилой Уилкинс был настолько чопорным и правильным, что, казалось, скрипит на каждом вздохе.

— Прибыла некая миссис Смол, милорд. Заявляет, будто вы назначили ей встречу.

— Так и есть, — не слишком любезно бросил Кристиан.

— Я отправил ее в… — Уилкинс откашлялся, — в западную гостиную.

В комнату, в которой отец подначивал сына до тех пор, пока ярость не переливалась через край, и он окончательно не терял над собой контроль. Кристиану не хотелось снова заходить в комнату, где он одним лишь ударом отшвырнул отца к стене, а потом сжал пальцы на его тощей шее.