Сто имен - Сесилия Ахерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я поняла, но… тебя что, уволили?
— Нет! — Он вроде бы обиделся. — Я сам ушел.
— Почему вдруг?
— Почему? Ясное дело. По тысяче причин, но главным образом потому, что ты была совершенно права — помнишь, пару недель тому назад ты сказала…
— Нет-нет-нет, — перебила она, не желая услышать, что же она такое сказала. — Я была неправа. Во всем неправа. Ради бога, что бы я ни говорила, это не должно как-то влиять на твою жизнь.
— Обычно и не влияет, — усмехнулся Стив.
— Вот и хорошо.
— Но в тот раз ты была права. Вряд ли я изменю мир такими вот сюжетами, и даже если бы сами по себе они имели какое-то содержание, редактор правит их так, что ничего моего не остается. И кстати говоря, я не собирался преображать мир своими статьями. Я просто люблю спорт, мне нравится смотреть спорт, болтать о нем, читать, и я хотел стать одним из тех, кто пишет о спорте. Больше ничего.
— В какую газету ты перешел?
— Ни в какую.
— Я так поняла — ты ушел, чтобы писать о спорте.
— Я ушел, потому что не мог писать о спорте. Какой смысл торчать там? Писать идиотские и к тому же лживые заметки о людях, которых я не знаю да и знать не хочу, — не о такой работе я мечтал. В самый раз для Кайла, который убегает с собрания, чтобы не пропустить заставку «E! News»[7], для Шарлотты, мечтающей попасть в каждый VIP-зал каждого закрытого клуба в мире, чтобы подпирать там стенку и писать о людях, которыми она почему-то одержима. Наутро после нашего разговора я пришел на работу, и первым делом мне поручили написать заметку в сто пятьдесят слов о футболисте, который, по слухам, связался с некоей топ-моделью.
— О-о, кто это? — подалась вперед Китти.
— Плевать кто, — резко ответил Стив. — Я не хотел об этом писать. Не к этому я стремился. Черт с ним, что не дают написать что-то важное, но я не собирался посвятить жизнь выдумкам, оглупляющим читателей.
— Да кто футболист-то?
— Китти!
— Ладно-ладно. Назови топ-модель.
— НЕ В ЭТОМ ДЕЛО!
Разочарованная Китти откинулась на спинку стула.
— Какое я имел право читать тебе мораль из-за твоей работы, когда сам писал вот это? Заниматься подобным вздором — это же надо вовсе не уважать себя. Такая журналистика… она убивала мою душу.
Китти старалась не замечать камешков, летевших в ее огород.
— Хорошо, все поняла, честный-благородный поступок, протест против того дерьма, которое скармливают публике, все это очень мило с твоей стороны, а теперь хватит болтать и назови мне наконец футболиста и его подругу.
— Я в тебя креветкой из коктейля запущу.
— Не посмеешь.
Стив вынул из коктейля креветку — довольно мелкую, — положил на зубцы вилки и, отклонив вилку, выстрелил, словно из катапульты. Креветка приземлилась прямо на грудь Китти, заляпав розовым соусом атлас.
— Ах ты хер мелкий! — выдохнула Китти.
— Не будем обсуждать размеры моего члена.
— Ты мне платье испачкал.
— Отнесешь в химчистку. Тут поблизости имеется круглосуточная, насколько мне известно.
— От меня рыбой воняет.
— В самый раз к запаху дерьма.
Они словно вернулись в студенческие времена, когда вот так же в столовой колледжа бессмысленно и весело перебранивались.
Китти смочила салфетку в воде и пять минут сосредоточенно замывала пятно, отчего оно лишь больше расплылось. И она вновь заговорила со Стивом:
— Чем же ты теперь займешься? Не самое удачное время для безработного — спортивного журналиста в душе.
— А вот и нет, я вовсе не безработный. Работаю на дачных участках.
— Не может быть!
— Очень даже может.
— Там, где работает твой отец?
— Да.
— Да ведь ты ненавидел эту работу.
— В прошлом.
— И отца ненавидел.
— Тоже в прошлом, заметь. Теперь он не так плох — платит мне за работу. Он повредил спину, и ему нужна помощь, теперь я вроде его правой руки. Нужен культиватор? Сию минуту. Удобрение? Доставим. Сарай для инструментов? Парник? Звоните Стиву. Я не торчу больше целыми днями в душном помещении, я работаю на свежем воздухе.
— Ты же никогда не выходил днем. Вампиры не переносят дневной свет.
— Китти! — предостерег он, нацеливая вторую креветку.
— Ладно-ладно. Ты меня врасплох застал. Такие резкие перемены в жизни — от парня, который и трусы-то меняет раз в неделю, подобного не ждешь.
Креветка вылетела из катапульты, но на этот раз Китти увернулась.
— С чего тебя вдруг потянуло работать с отцом? В последний раз, когда ты упоминал о нем в разговоре, ты уверял, что вы даже не общаетесь.
— Ну, прошло какое-то время. Помаленьку восстановили отношения. — Стив вертел в руках кусок хлеба, прятал глаза, он никогда не любил обсуждать свою личную жизнь. И все же сумел выдавить из себя: — А потом Катя познакомилась с отцом, и они поладили и…
Он что-то еще добавил, но эти новости Китти пропустила мимо ушей, сосредоточившись на имени Катя.
— Что ты на меня уставилась?
Только тут Китти заметила, что Стив уже какое-то время молчит.
— А! Ну, мне показалось, ты упомянул какую-то Катю, и я сбилась.
— Упомянул.
— Катю! — громко, словно глухому, повторила она.
— Да, — чуть насмешливо улыбнулся Стив.
— Так звали девушку, с которой ты ужинал несколько месяцев назад.
— Вот именно, и мы с ней по-прежнему встречаемся, — заявил Стив, слегка покраснев и тем окончательно себя выдав.
Принесли жаркое, филе из говядины, но у Китти отчего-то пропал аппетит.
— Катя, — повторила она. — Ты ни разу не говорил, что вы с ней встречаетесь.
— Тем не менее.
— В смысле — что вы парочка.
Он закатил глаза:
— А ты не упоминала, что рассталась с Гленом.
— Ты догадался об этом раньше, чем я.
— Как это?
— Заметил, что кофеварка пропала.
Он смигнул, сообразив:
— Глен просто взял и ушел?
— Вроде того.
— Засранец — он и есть засранец.
— Я думала, тебе он нравится.
Стив покачал головой, полный рот мешал ответить.
— Он хоть кому-нибудь нравился? — вздохнула Китти.
— Тебе, — проглотив, ответил Стив.
— Хотелось бы, чтобы кому-нибудь еще.
— Струпу он пришелся по сердцу.
Они дружно расхохотались. Четыре года тому назад Стив взял из приюта старого пса — он тогда был весь в струпьях и после мытья чище не стал, прозвище прижилось. Несмотря на свой почтенный возраст, Струп с завидной энергией насиловал ногу Глена, отчего тот, вероятно, погружался в пучину сомнений по поводу своей сексуальности: Глен был склонен подвергать критическому анализу все, в том числе (после случая с Колином Мерфи) и свои отношения с Китти.