Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

 Дикий грохот потряс, казалось, весь дом, пробуждая его от утренней тишины. — Откройте, полиция!

 За дверью молчали. Наблюдатели на улице увидели, как одно из окон третьего этажа осветилось светом свечи, потом мимо окна пронеслась какая–то тень. И тишина. Добропорядочные граждане должны были открыть дверь немедленно, как только прозвучали эти слова.

 Вот только добропорядочных граждан за дверью не было. А недобропорядочные граждане открывать полиции не стали. Городовые молотили по двери сапогами и рукоятками револьверов еще минуту. Потом начальство поняло, что в этот раз что–то пошло не так.

 - Ломайте дверь! — заорал ротмистр в голубом мундире.

 Двое здоровенных городовых, разогнавшись, врезались в дверь. Именно так они всегда врывались в воровские притоны. Опыт подсказывал, что после такого удара дверь вылетала чуть ли не к противоположной стене притона. Но не в этот раз. Ощущение было такое, словно плечом пытались проломить скалу. После второго удара что–то хрустнуло и один из гигантов, матерясь, схватился за плечо. Второй недоуменно замер.

 - Так это, вашбродь, не открывается…

 - Фельдфебель! Крикни, чтобы ломали черный ход!

 Черный ход ломали долго. Дверь черного хода ничуть не уступала двери парадного по толщине и прочности, а из инструментов у полиции были только кулаки, шашки и рукояти револьверов. Еще через пять минут, ротмистра осенило:

 - Степан! Найди мне дворника!

 Распространяющий смесь чеснока и махорки дворник принес топор. Прорубив в двери отверстие, городовой заорал

 - Вашбродь! Тут решетка!

 Принесли кувалду. От могучих ударов с потолка сыпалась штукатурка, лопались стекла и гудело в голове.

 - Не надоело? — молодой человек в элегантном костюме с медицинским чемоданчиком в руках укоризненно посмотрел на ротмистра, напоминающего мельника в своем засыпанном штукатуркой мундире.

 - Доктор Банщиков? — ротмистр удивленно посмотрел на костюмоносителя, которому обещал показать, «как надо арестовывать бомбистов» — Но мы же…

 - Перекрыли все выходы. Знаю, знаю. Но я Вас перехитрил и вышел через вход! И перестаньте ломать дверь. Не поможет. Сейчас я ее открою и Вы сможете посмотреть на засовы и решетки. А еще посмотрите вот на это, — молодой человек сунул руку в докторский саквояж, достал оттуда здоровенный маузер и начал стрелять прямо в дверь.

 - Там стены досками оббиты, потом посмотрим, как глубоко пули в дерево вошли, — прокомментировал он удивленные взгляды городовых, рассматривающих пробоины в нижней части двери, — за сим тренировку по проникновению в помещение, где находятся заговорщики объявляю законченной. Ибо они уже сбежали, через лаз в потолке в квартиру этажом выше, и далее через крыши. Теперь давайте Я ВАМ (выделил голосом укоризненно глядящий на жандармов доктор) расскажу, как надо вламываться в квартиру, полную вооруженных и готовых к бою злоумышленников.

 Неудавшийся террорист рассказал все, что знал. В том числе и адрес конспиративной квартиры, где его инструктировало руководство ячейки. Все аккуратно и цивильно. Никаких трущоб, никаких потайных ходов и прочего, чем грешат авторы романов про Пинкертона. Обычный доходный дом на, в котором братья Блюмкины снимают две квартиры. В одной они живут, а другую, этажом ниже, приспособили под фотостудию. Очень удобно. Пришел человек, заказал себе фотокарточку, или фотопортрет, или еще чего. Люди ходят постоянно, потому как фотография нужна всем, особенно, если хорошая. А если кто кроме фотографий и прокламации с гектографа унесет, так оно незаметно, да и одно другому не мешает… Проблема была в том, что арестовывать надо было быстро, тихо и так, чтобы братья ничего не успели уничтожить. В принципе, жандармы дураками не были. В основном. Вот только данный конкретный ротмистр с «редкой» фамилией Сидоров и еще более редким именем Иван… То ли и вправду дурак, то ли ничему не обучены. В голове Банщикова всплыли строки из старой книги: «Когда в дом начали ломиться, перед тем, как уйти через черный ход, я разрядил в них магазин браунинга прямо через дверь. Стрелял я не целясь, стремясь притормозить жандармов и с удивлением узнал, что двое из них были ранены, причем один позднее скончался. В верноподданническом рвении жандармы столпились перед дверью, хотя знали, что мы вооружены и терять нам нечего» (Ю.Кларов — «Черный треугольник» — уточнить текст)

 Оружие руководство ячейки партии социалистов–революционеров имело, как и основания отстреливаться до последнего патрона (в случае поимки, по новому «Уложению о наказаниях» им грозила виселица). А вот жандармам их нужно было брать исключительно живыми и не особо избитыми. Собственных «групп быстрого реагирования» у Жандармского отделения не было, полицейские не годились из–за возраста и плохой реакции. Пришлось идти на поклон к командиру Лейб–гвардии атаманского казачьего полка за казаками, которым было оказано доверие «захватить бомбистов, собирающихся взорвать царя–батюшку за денежку аглицкую». Во дворе дома N 3 по ул. Обводного канала стоял дым коромыслом. В самом прямом смысле этого выражения. По какой–то причине на чердаке загорелся всякий хлам, который всегда образуется там, где долго живут люди. Ринувшиеся на тушение пожара жильцы обнаружили, что двери на чердак заперты а замки заржавели. К счастью, на пожарной каланче заметили дым и через пару минут во двор, звоня колоколом, въехали сразу две пожарные телеги с водяными бочками, насосами и раздвижными лестницами. Брандмейстер умело распоряжался. Телеги подвели поближе к дому, опустили опоры, лестницы начали подниматься к крыше, разматывая за собой рукава пожарных шлангов. По одному пожарному вбежало в каждый подъезд, стуча в двери квартир и требуя, чтобы жильцы немедленно выходили во двор. Вот лестницы достигли края крыши и пожарные, таща за собой рукава, скрылись в слуховом окне. Запыхавшиеся от быстрого бега городовые встали у подъездов «всех выпускать, никого не впускать». Их коллеги замерли у черного хода Из подъездов выбегали немногочисленные по полуденному времени жильцы, волоча с собой кошек, канареек, ежиков и прочих домашних любимцев. Последними вышли топорники, крича брандмейстеру, что дом эвакуирован.

 - Все жильцы покинули объект возгорания? — спросил городовой у дворника.

 Тот встал на пожарную телегу, повертел головой и начал шевелить губами, загибая пальцы. В это время четверо городовых на улице достали из кармана какие–то обрезки труб, дернули за свисающие веревочки и, дождавшись шипения и густого дыма, со всей молодецкой силушки швырнули полдюжины обрезков в окна квартиры на втором этаже, а еще пяток — этажом ниже.

 - Аркадия Блюмкина нет! — закончил свои подсчеты дворник.

 - У моего брата срочная работа! — закричал Михаил Блюмкин — невысокий человечек с грустными глазами, проталкиваясь к городовому. — Он не может сейчас выйти из дома!

 - Александр! — заорал брандмейстер подчиненному, — Мухой в подъезд, выведи этого работягу. Сгорит ведь!

 - Вы не понимаете! — начал Михаил, но закончить не успел. Гродовой, оглядевшись по сторонам и убедившись, что все смотрят на работу пожарных [16], резко пробил кулаком в область сердца Блюмкина. Тот охнул и начал падать на землю. Городовой подхватил его и приговаривая: «Вот сейчас к доктору отведем и тебе полегчает», полуповел, полупонес активиста партии социалистов–революционеров к карете скорой помощи.

 Тем временем, Александр, поколотив в дверь руками, ногами и даже каской, выбежал во двор и отрапортовал старшему, что «двери прочные, закрыты, никто не отвечает, а из–за них дымом тянет». Возница подтвердил, что в окне первого этажа, забранном прочными решетками ничего не видно из–за сизого дыма. Одна из пожарных телег опустила свою лестницу до окна второго этажа и сразу трое пожарных под крики брандмейстера «Маски! Маски не забудьте, а то отравитесь!» запрыгнули в окно. Еще твое вбежали в подъезд, уперли опоры домкрата в стену рядом с дверью кв. N1, закрепили удлинительную штангу, уперли окованную металлом подпорку в дверь кв. N2 и бодро заработали рычагами домкрата [17]. Через какую–то минуту искореженная дверь вместе с засовом и косяком рухнула внутрь квартиры. В подъезд повалил вонючий дым а тройка пожарных, нацепив на лица смоченные водой плотные повязки, рванулась внутрь. Через несколько минут они вернулись, неся на руках заходящемся в диком кашле второго активиста–эсера. Которого аккуратно положили в другую карету скорой помощи.

 Готовя техническое обеспечение захвата, Вадик вспомнил все, что рассказывал ему преподаватель об органической химии вообще и ее использовании правоохранительные органами в частности. Идеально для бескровного захвата подходил ХАФ (хлорацетофенол), слезоточивый газ, используемый для разгона демонстраций. В просторечии — «черемуха». Тот же преп рассказывал, уже после занятий, как в голодном 93–м году весь их факультет зарабатывал на жизнь тем, что создавала самодельные газовые баллончики со слезоточивым газом на базе институтской лаборатории. И рассказал заинтересовавшимся студентам всю технологическую цепочку. Этот эпизод привел еще и к тому, что до выхода в море из Одесского порта транспорта Доброфлота «Петербург» все фармацевтические предприятия Санкт — Питербурга и Одессы две недели работали в три смены. И на борт парохода, в добавление к обычным бочкам с составом для постановки дымовых завес, были загружены три десятка бочек, с весьма дурнопахнущм содержанием…