Обещания и Гранаты (ЛП) - Миллер Сав Р.

— Я не могу убить его дважды, Елена. Ты уверена, что хочешь пойти по этой дороге?

Стук раздаётся снова, становясь все громче, и она надувает щеки, водя языком по моему пальцу. Из моего члена вытекает капля преякулята, когда всплывает воспоминание о том, как она заглатывала мою длину; она улыбается, наконец отпуская меня с чавкающим звуком, когда закончила.

— Я знаю, что тебе нравится содержать рабочее место в чистоте, — говорит она. — Инструменты и все такое.

Мой рот приоткрывается, чтобы что-то сказать, но стук не прекращается, глухой стук царапает мои нервы, как гвозди, скребущие по классной доске.

Запуская пальцы в ее волосы, когда знакомое раздражение укореняется в моем животе, прорастая, как сорняк, в когнитивную часть моего мозга, я резко вдыхаю и одновременно отпускаю ее.

Она моргает, ее левая грудь все еще торчит из рубашки, красная и влажная от моих губ.

— Ты не собираешься отвечать, не так ли?

— У меня не так много посетителей. Я вроде как думаю, что так и должно быть, нет?

— Верно, но… мы были в самом разгаре кое-чего. Разве они не могут навестить нас в другой раз?

Обычно я бы сказал «к черту» и проигнорировал стук, но добавьте к этому предательство ее родителей и мое устранение низкорангового Риччи солдата — но солдата, тем не менее, — и я склонен верить, что любой, кто посещает мой дом, находится здесь с недобрыми намерениями.

Никто, кроме Джонаса и Марселин, не знает, что это место принадлежит мне. Даже телефон, который я настроил для Елены, сообщает о ее местонахождении на северной оконечности острова — это специальная функция, которой его оснастили ребята из «Айверс Интернэшнл».

Протянув руку, я ущипнул ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня снизу вверх.

— Иди наверх, разденься догола и забирайся в постель. Подожди меня там, и я сделаю этот визит коротким.

Уголки ее губ приподнимаются, и она кивает. Я ухмыляюсь, щелкая пальцами по ней.

Когда она выскальзывает из офиса, я восхищаюсь ее задницей, плавно удаляющейся от меня, затем быстро сбрасываю свою одежду в мусорное пакет для биологических отходов, спрятанный в шкафу, натягивая фланелевую пижаму.

Вытаскивая свой пистолет оттуда, где он пристегнут под моим столом, я засовываю его за пояс брюк, накидывая на него подол рубашки. Проводя рукой по волосам, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь заставить свой член сдуться, прежде чем подойти к входной двери.

Когда я смотрю в глазок, то никого не вижу. Держа пистолет в одной руке, я медленно открываю дверь другой, мысленно обыскивая крыльцо в поисках признаков незваного гостя.

Вместо этого все, что меня встречает, — это конверт, приклеенный скотчем над установленным почтовым ящиком.

Сорвав его со стены, я быстро проскальзываю внутрь и снова запираю дверь, прислоняясь к ней, когда вскрываю конверт. Мой желудок опускается к заднице, когда я перебираю содержимое, возвращаясь в свой кабинет, чтобы вернуть пистолет на место.

И хотя моя интуиция уже знает, я все равно вытаскиваю флешку и вставляю ее в USB-порт своего ноутбука, нажимая кнопку воспроизведения, когда открывается окно мультимедиа.

Меня встречают зернистые кадры приватного момента между мной и Еленой, за несколько минут до того, как начался стук.

Я оглядываю свой офис, предчувствие прокладывает дорожку вверх по моей грудине, затрудняя нормальное дыхание, пока я ищу признаки скрытой камеры.

ГЛАВА 12

Елена

Чем дольше я лежу голая в постели Кэла, уставившись в потолок со скрещенными на груди руками, тем больше мне неловко из-за того, что набросилась на его внизу.

Не так давно я наблюдала, как он убил моего жениха, а затем заставил выйти за него замуж. Очевидно, после того, как первоначальный шок и гнев проходят вместе со стрессом, мой мозг отходит на второй план и позволяет моей вагине вести машину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Или, может быть, это просто эффект, который Кэл оказывает на меня. Может быть, целая жизнь одержимости им привела меня к этому моменту, и теперь я вольна исследовать, независимо от того, насколько хреновая ситуация.

Я медленно выдыхаю, нежно пощипывая соски, пытаясь воссоздать ощущение того, как Кэл делает то же самое. Мурашки, как сыпь, покрывают мои предплечья, жар разливается по груди, когда его слова, сказанные раньше, эхом отдаются в моей голове.

Неужели моя распутная женушка каждый день проводит в надежде, что ее трахнут?

Не сознательно, или, по крайней мере, не с явным намерением, чтобы Кэл нашел меня без нижнего белья и воспользовался легким доступом. Но когда вокруг больше никого не было, а правила моих родителей о скромности и чистоте больше не имели значения, отказ от трусиков казался следующим логичным ходом действий.

Еще один гвоздь в крышку гроба, позволяющий образу жизни Риччи диктовать, как я живу.

Может быть, именно поэтому я нырнула головой вперед в неизвестные воды, приближаясь к Кэлу, несмотря на то, что он был весь в крови и с почти диким выражением в глазах.

Когда мне предоставляется возможность выбора, я, кажется, склоняюсь к безрассудному отказу. Это было очевидно, когда я в первую очередь попросила Кэла лишить меня девственности, и сейчас это еще более очевидно.

Конечно, он угрожал жизни людей, которых я люблю. Шантажом заставил меня вступить в этот союз. Вырвал меня из единственной жизни, которую я знала, и бросил в чужом месте, одинокую и растерянную.

Но он был искусным любовником, и мое тело начинает вспоминать о его таланте.

Мышцы моего живота напрягаются, когда я провожу рукой по груди, скользя по скользкому теплу, которое он оставил после себя.

— Тот, кто сказал, что Кэл Андерсон сделан не из того теста для мужа, явно никогда не чувствовал его руки между своих бедер, — бормочу я, сдерживая стон при воспоминании.

— Правда?

Несмотря на то, что я ожидаю его, внезапное вторжение глубокого голоса Кэла пугает меня; моя рука прижимается к груди, в то время как другая рука накрывает пах, действуя на автопилоте.

Подняв голову, я вижу, что он стоит в другом конце комнаты в черной пижаме, прислонившись к дверному косяку, со странным выражением на красивом лице.

Это не совсем возбуждение, не совсем раздражение. Каким-то образом черты его лица кажутся застывшими, темный взгляд непоколебим в своем голоде, а рот тверд в своей ярости.

Он окидывает меня взглядом, задерживаясь на моей раскрасневшейся коже, поднимает руку, чтобы погладить нижнюю губу тыльной стороной большого пальца.

— Не позволяй мне перебивать. Ты что-то говорила?

— Я просто разговаривала сам с собой.

— Ты много слышишь сплетен обо мне?

— Не так много, — говорю я, мои щеки обжигает жар. — Просто то, что иногда говорят моя мама и ее сестры.

— Ах, да. Кармен и ее большой гребаный рот.

Враждебность в его тоне застает меня врасплох; Я знаю, что у него и моих родителей отношения, которые начались еще до того, как он стал сотрудником Ricci Inc., но я всегда понимала, что он был для них двоих как семья. Дальний, таинственный дальний родственник, который приезжал в город только тогда, когда ему это было абсолютно необходимо, и каждый раз поднимал шум по этому поводу, но, тем не менее, он семья.

Кэл выдыхает, как будто пытаясь собраться с мыслями.

— Хорошо. Что еще?

Моргая, я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— Что еще они говорят обо мне? — Его брови приподнимаются, практически касаясь линии роста волос, и он разводит ладони в стороны, словно предлагая. — Они настроили тебя против меня? Рассказали тебе в мельчайших подробностях обо всем зле, которое я совершил?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мой язык кажется слишком толстым для моего рта.

— Папа всегда избегал конкретики.

— Но до тебя все еще доходили слухи, верно? Ты не можешь существовать в этом гребаном мире без того, чтобы языки работали сверхурочно, особенно когда ты ясно даешь понять, что просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое.