Чернильные стрелы - Андрей Березняк

– Панари, сколько еду дни?

Коста замешкался с ответом, не будучи уверенным, что правильно понял вопрос. И Олег попытался уточнить:

– Мы. Еду. Дни сколько?

– А, не так. Сколько дней нам ехать, – Панари произнес слова медленно, жестами стараясь показать смысл. – Три дня. Или два.

Олег показал сначала три пальца, затем пару, мастер кивнул.

– Тут горы… Горы… Дай блокнот.

Панари попытался изобразить горный хребет анфас. Для наглядности пририсовал несколько елочек. Рисовал он не очень хорошо – чертил замечательно, мог изобразить деталь в проекции, а вот с изображением чего угодно, не имеющего отношение к механике, у мастера с детства не срослось.

Но спутник понял и записал слово на новую страницу. Исписанных набралось уже предостаточно. Олег постоянно бубнил их себе под нос. Панари же в который раз с интересом посмотрел на закорючки, изображавшие чужие буквы.

Откуда же ты взялся? Где же такое письмо, что ни одного знакомого знака?

Но к полудню стало не до грамоты, дорога, оставив предгорья, врезалась в сам Контрал. Теперь только следить за ямами, да молиться, чтобы не пошел дождь. Тогда песок и глину развезет так, что снова придется толкать телегу, вытаскивая ее из жижи. Сколько раз такое бывало.

– Самое вкусное начинается, Олег.

Тот не понял, только снова вежливо улыбнулся и кивнул.

Выехать удалось чуть ли не к полудню. Тойло уже давно проснулся – давняя привычка, еще со времен службы в гвардии вастера Нарвано – а господин Вагнер все еще изволил почивать в своей комнате. Витаньери достал меч и сделал небольшую разминку. Солько, кормившая курей, отпустила пошловатое, но восхищенное замечание по поводу его фигуры. Тойло промолчал, но про себя порадовался. Уже за сорок, но ни одной лишней складки на животе. Вообще для наемников это не редкость, все же зарабатывать на жизнь приходится войной, а та толстых не любит. Но Шаэлью долго терзал свое тело, доводя его до, как ему казалось, гармонии: чтобы мышца к мышце, жила к жиле. И получилось ведь. Не бугай какой-нибудь, у которого все аж бугрится, но очень ладно сложенный человек, которому излишек мяса не помешает в движении.

Тойло сделал клинком пижонские «два кольца», а потом и вовсе перешел на «веер». Красовался перед Солько. Внимание некрасивой женщины все равно льстило.

Вот она – вольная жизнь, раньше таких радостей не замечал за собой.

Конечно, даже в поединке, а тем более в бою никаких «вееров» и «колец» Тойло никогда не применял. Пустое это все, для турниров и красования. Когда дело касается собственной жизни, все движения должны быть скупыми и рациональными. Никаких широких замахов, инерция клинка должна быть минимальной, его надо контролировать каждое мгновение. Отбой – укол. Отбой – скользи по врагу на обратном движении. Принял чужой меч на щит – отводи в сторону, как раз будет мгновение для рубящего удара. А пижоны – сколько их таких осталось среди вырванной с дерном сапогами солдат травы. Редко встречались такие мастера, у которых сталь – продолжение руки. Сам Тойло себя к таковым не относил уж точно. Умелый боец, раз выжил до сих пор, но не более.

Вагнер выполз на крыльцо как раз к концу разминки. Был он одет в одни лишь кальсоны, и Шаэлью критически осмотрел своего потенциального «компаньона». Тот выделялся светлой кожей с большим количеством родинок (от солнца прятать!), покатыми плечами и удивительным сочетанием хорошо заметного животика и выпирающих ребер. Казалось бы – доходяга, которого перешибешь одним ударом наотмашь, если не руки.

Тойло привык в первую очередь обращать внимание на руки. Именно они держат оружие. Даже жирдяй может оказаться смертельно опасным противником, если умеет пользоваться своими руками.

Ростримо Вагнер внешне был неуклюж, медлителен и субтилен. Но даже то, как он держал кадушку, из которой поливал свою чернявую шевелюру, говорило многое.

В движениях точен, координация отменная. При этом они еще должны быть очень быстрыми. И очень сильные пальцы.

Отфыркиваясь, Ростримо счел возможным обратить внимание на наемника.

– Тойло, спасибо, что приняли мое предложение.

– Я еще не принял его, – буркнул в ответ витаньери.

Скотина!

– Приняли. Иначе Вас здесь не было бы уже.

Ну, точно, скотина!

– Давайте позавтракаем и поедем. Времени у нас много, но впустую его тратить тоже не будем.

Тем не менее они проехали уже крепов двадцать, а Ростримо болтал о всяческих пустяках. Видите ли, он был уверен, что фелька-батрачка придет к нему ночью, а если не пришла, то она точно была у Тойло. Не была? Вот ведь как бывает, и не думал даже! Что завтрак был диво как хорош. И до Лейно доберутся они уже на завтра, не иначе, потому как очень бодро их лошадки скачут. Как у Вашей нету имени? Непорядок. Вот моего зовут Гваазе – Упорный в переводе с увойского. Небыли в Увойе? Зря, очень рекомендую. А кобылке Вашей очень подойдет имя Класса – Спокойная все с того же увойского. Вот на том и порешим.

Через пару часов Тойло прекрасно понимал хуторянина: господина Вагнера он согласен был пришибить. А тот и не замечал мрачнеющего витаньери и продолжал свой ни к чему не обязывающий щебет. Шаэлью готов был отдать все свои передние зубы, поставив на то, что заяц, выскочивший на дорогу, до катышков испугался не двух всадников, а именно разговоров Ростримо.

Если поначалу Тойло еще как-то поддерживал разговор, то потом начал угукать, хмыкать, а после и вовсе перестал реагировать. Тем более что солнце припекло основательно, но снимать котарди не хотелось. Все же Вагнер был весь чистенький и свежий, а камиза наемника мало того, что изрядно загваздалась за время похода, так еще и заштопана грубыми стежками в нескольких местах. Грастери Ройсали требовал от ватаги соблюдения конспирации, а проще – его люди должны были выглядеть именно обычными витаньери, которые не покупают нательное белье после первой же дырочки в нем.

Но всему есть предел. И остановившись посреди прорезанного трактом пшеничного поля, Тойло решил, как говорится, пролить вино:

– Господин Вагнер, Вы очень приятный собеседник, но, позвольте все же попросить Вас перейти к разговору о нашем сотрудничестве.

Ростримо, которого прервали на рассказе о достоинствах лейнских мясных пирогов по сравнению с квиерской лепешкой с говяжьим фаршем, возмущенно дернул поводья, останавливая своего Гваазе. Кобыла Тойло сунулась к почти созревшим колосьям, от которых ее отделял лишь низенький, покосившийся плетень, но всадник одернул ее. Лошадь обиженно всхрапнула, но попыток повторять не стала – приученная уже.

– Тойло, мы ведь только начали наш путь, у нас еще…

– …куча времени, – закончил фразу витаньери. – Но давайте не будем тратить его впустую, так ведь Вы говорили?

Вагнер посмотрел на небо и улыбнулся.

– Надо же, Вы терпели меня где-то четыре часа. Неплохо.

– Это что-то значит?

– Ну как… Во-первых, я неплохо развлекся, – расхохотался Ростримо. – Во-вторых, наверное, что-то да значит. Я наблюдал за Вами, каких-то конкретных выводов не сделал, но определенное мнение сложилось.

Тойло хмуро посмотрел на спутника.

– И какое же?

– Не знаю, – Ростримо легкомысленно махнул рукой. – Но определенно Вы мне понравились, господин Шаэлью. Вряд ли это чувство пока взаимно, но надеюсь переубедить Вас в том. Что ж, едемте дальше, а то и завтра в Лейно не окажемся, а у нас там дела.

И Вагнер легонько хлопнул коня холке. Пришлось догонять и пристраиваться рядом.

– Я как раз хотел…

– … о делах, – Ростримо ослепительно улыбнулся. – Все будет, Тойло. Как Вы думаете, кто я?

Вопрос был непростым. А в самом деле – кто?

– Вижу, у Вас затруднения? Попробуйте порассуждать вслух, доставьте мне удовольствие.

А почему бы и нет?

Поля закончились, и тракт нырнул в тутовую рощу. Вот ведь… С одной стороны – прохлада, но ведь сейчас ягодами засыплет, не отстираешь потом.

– Вы не тот, кем кажетесь изначально.

Вагнер неопределенно помотал рукой, поджав губы и смешно сморщив подбородок.

– Я поясню. По виду – то ли чиновник мелкий, то ли управляющий не очень богатого вастера. С образованием, вырос или учился в городе. Вы говорите на септрери вроде бы чисто, но слегка смягчаете. Такой говор встречается в Дельте, на самом востоке, но на выходца оттуда Вы совсем не походите. У Вас септрерское имя, но фамилия мне совсем незнакома, не знаю, где такие. Вы и не септрер, хотя и темноволосый, но мы все же больше темные шатены, Вас же как в смолу прической окунули. Потом черты лица: слишком широкие скулы, и слишком узкий подбородок, а глаза слишком широкие. Мы смуглее и коренастее. Вы явно не воин, но Вас выдают глаза и руки – спиной бы я к Вам не повернулся, случись что. Скорее всего, Вы отлично мечете кинжалы и, наверное, неплохо стреляете, хотя вряд ли лук: не такие бицепсы и трицепсы, у лучников они по-разному на разных руках. Вы ехали из Лейно, но, встретив меня, решили вернуться.