Мастер гнева - Антон Грановский

Девушка лежала на траве, возле дальнего овина. Ее обступили пятеро общинников и пастор Нейреттер. В сумерках было видно, что чрево бедняжки разворочено мечом или палашом. Рядом с телом стояла небольшая черная собака и жадно лакала кровь, вытекшую из раны.

– Бертильда, – хрипло выдохнул Отто, глядя на лицо девушки.

Затем, не говоря ни слова, дал собаке пинка, и та с визгом отлетела в сторону.

– Кто это сделал?! – прорычал Отто.

– Черные псы, – ответил пастор мрачным голосом. – Думаю, это сделали они.

– Но зачем они убили девушку?

– Это послание, – так же мрачно проговорил пастор Нейреттер.

– Чего? – Отто озадаченно посмотрел на священника. – Какое еще, к дьяволу, послание?

– Разбойники показали нам, что могут появляться в деревне, когда хотят, и делать, что хотят, – ответил пастор. – И что они, а не герцог Румель, истинные хозяева Эльстарского леса и всех здешних деревень и угодий.

Отто посмотрел на деревянную стену, сделанную из заостренных жердин и огораживающую деревню, затем вложил меч в ножны и угрюмо проговорил:

– Мы уже ничем не сможем ей помочь. А если я немедленно не выпью, меня хватит удар.

Пастор наклонился и поднял что-то с земли. Посмотрел сам, затем показал это Волчку и стражу Отто:

– Взгляните!

– Медная пряжка от плаща! – гаркнул Отто, беря в руку вещицу.

Пастор кивнул:

– Да. Кем бы ни был монстр, напавший на Бертильду, до того, как вонзить клыки ей в горло, он имел вполне человеческий облик.

Отто передал пряжку Волчку. Тот внимательно осмотрел ее. Пряжка была замысловатая – с лилией и двумя перекрещенными мечами. И очень тонкой работы.

В это мгновение к девушке, растолкав общинников, подбежал русоволосый парень, которого Волчок видел в деревне пару раз.

– Фриц, нет! – вскрикнул пастор, но парень его не послушал.

Он присел рядом с девушкой, поднял ее за плечи и прижал к груди, а затем, прежде чем его успели оттащить, поцеловал ее в окровавленные губы. И тут случилось нечто такое, от чего все, кто стоял рядом с девушкой, вскрикнули от ужаса и отступили на несколько шагов. Девушка, живот которой был распорот, а внутренности лежали на траве, вдруг открыла глаза и улыбнулась обескровленными губами. Парень, держащий ее на руках, открыл от изумления рот, и в это мгновение милое лицо девушки превратилось в отвратительную злобную рожу, она раскрыла рот и молниеносно вцепилась парню зубами в плечо.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут Волчок – единственный, кому удалось быстро взять себя в руки, – шагнул вперед и одним ударом меча отрубил мертвой девушке голову. Конец его клинка задел парню грудь, но порез был неглубоким. Парень оттолкнул от себя обезглавленное тело, вскочил на ноги, а потом резко побледнел, ноги его подкосились, глаза закатились под веки, и он рухнул на землю.

9

Пытка длилась уже почти сутки. Паренька Фрица, укушенного собственной женой, растягивали на дыбе, жгли ему пятки горящей паклей, выжигали на груди кресты, но он лишь визжал и смеялся в ответ, не желая раскаиваться.

Все жители деревни в эти часы были печальны и угрюмы, а свою ежедневную работу делали молча и не глядя друг на друга. Ужасный смех Фрица, доносившийся из сарая, был слышен всем без исключения. Но даже малые дети старались делать вид, что не слышат его.

Волчок терпел до полудня следующего дня, не желая вмешиваться в то, чего не понимал и что было делом общины пастора Нейреттера. Однако в конце концов Волчок сломался.

Войдя в комнату пастора, он заявил с порога:

– Отче, это больше невозможно терпеть! Вы должны это прекратить!

Пастор Нейреттер, сидевший за столом с Библией в руках, поднял на Волчка угрюмый взгляд и сухо промолвил:

– Я уже говорил тебе, Вольфганг, что в тело и в разум Фрица вселился демон. Пока мы не изгоним демона, душа Фрица будет обречена на адские муки.

– Но как вы узнаете, вышел из него демон или нет?

Пастор прищурил тяжелые веки.

– Фриц должен повиниться и раскаяться, – сказал он. – Демоны же не способны на раскаяние.

Волчок сдвинул брови и упрямо проговорил:

– Отче, ваши действия жестоки.

– Знаю, – так же мрачно и сухо отозвался пастор Нейреттер. – Но это оправданная жестокость.

– Оправданная? – Глаза Волчка возмущенно блеснули. – Разве можно загнать человека в Рай пинками?

Пастор вздохнул, закрыл Библию и положил ее на стол. Потом посмотрел на Волчка долгим, спокойным взглядом, после чего изрек:

– Если ты видишь на улице пьяного бродягу, который лежит на льду и на которого падает снег, – разве ты не перетащишь его под навес?

– Да, – ответил Волчок.

– А если он при этом будет брыкаться и кричать – ты остановишься?

– Нет.

– Даже если он будет обзывать тебя извергом и заливаться слезами?

– Даже тогда.

– Позволь спросить – почему?

– Потому что он не осознает того, что делает. Его разум опьянен хмельным напитком.

Пастор кивнул:

– Верно. Вот ты и ответил на свой вопрос, Вольфганг. Неверующий человек подобен обезумевшему пьянице, но мы должны попытаться спасти его от града, дождя и ураганного ветра. Даже если в его затянутых хмелем глазах мы будем выглядеть, как воплощение зла.

Волчок нахмурился.

– Но так можно оправдать даже инквизиторов, – не сдавался он.

Пастор посмотрел на Волчка удивленно.

– А разве они нуждаются в оправдании? Воины Бога сражаются со злом там, где его видят.

– Но под их горячую руку часто попадают невиновные.

– Кто это тебе сказал?

«Так было написано в учебнике истории», – хотел ответить Волчок, но вовремя сдержался.

– Методы, которыми они выявляют колдунов и ведьм, несовершенны, но, слава Господу, эти методы работают. А что касается оправдания… оно нужно не инквизиторам, Вольфганг, оно нужно тем, кто поддался искушениям Сатаны и впустил зло в свою душу. Но даже к таким людям церковь милосердна, ибо дает им шанс оправдаться. Для этого и существует advocatus diaboli[4].

Увидев сомнение в глазах Волчка, пастор сказал:

– Представь себе, что ты видишь впереди свет вечности и хочешь к нему пойти, но тут твоя левая нога, одержимая дьяволом, начинает выделывать кренделя и вместо того, чтобы помочь тебе прийти к свету, затаскивает тебя во тьму, полную чудовищ. Что ты сделаешь с этой ногой?

– Отрублю ее, – сказал Волчок.

– Верно, – кивнул пастор. – А если то же самое происходит с твоим другом, однако он слишком пьян, или слишком слаб, или слишком напуган, чтобы поднять меч и нанести спасительный удар. Ты поможешь ему отсечь зараженную ногу?

– Помогу.

– Но он наверняка будет кричать и плакать от боли. Тебя это остановит?

– Если речь идет о спасении его жизни – нет.

Пастор улыбнулся спокойной, дружелюбной улыбкой и сказал:

– Полагаю, другие примеры излишни.

После чего отвел от Волчка взгляд и снова взялся за Библию.

Вечером того же дня Фриц наконец затих. Из сарая, вытирая тряпкой окровавленные руки, вышел страж Отто. Люди, бывшие во дворе, настороженно и вопросительно уставились на него.

– Фриц раскаялся! – громко объявил Отто. – Он принял мученическую смерть, чтобы очистить и спасти свою бессмертную душу!

Общинники облегченно вздохнули и снова занялись своими делами.

– Вольфганг, я могу войти?

– Да, отче. Входите!

Волчок отложил молот, вытер рукавом потный лоб и повернулся к дверям, распахнутым настежь.

Пастор Нейреттер подошел к наковальне, взглянул на две заготовки, которые выковал Волчок, и удивленно спросил:

– Что это? Мечи?

– Да, отче.

Пастор пристальнее присмотрелся к извилистым клинкам и сказал:

– У них странная форма. Они напоминают фламберг, только короче.

– Эта форма не ради красы, – отозвался Волчок. – Она удлиняет разбег клинка. А размер каждого меча таков, чтобы я легко мог управляться с ним одной рукой.

Пастор отвел было взгляд от верстака, но взглянул на две бронзовые накладки, которые лежали рядом с мечами, и брови его приподнялись от удивления.

– Ты собираешься прикрепить к перекрестьям мечей распятия?

– Да, отче. – Волчок сдвинул брови. – Я сделал что-то неподобающее?

– Нет, сын мой. Ты все сделал правильно.

Пастор снова посмотрел на клинки, и на этот раз в глазах его появилось восхищение.

– Поразительно! – сказал он. – Я в восхищении, сын мой. Более искусной работы мне не приходилось видеть.

– Я хорошо работаю с железом, – не без гордости произнес Волчок, но тут же стушевался под взглядом пастора и смиренно спросил: – Вы их освятите, отче?

– Конечно. Я сделаю это сегодня же после вечерней службы. Конечно, если мечи будут к этому времени готовы. Однако зачем тебе эти мечи?

– Я хочу сходить в город, – сказал Волчок.

– Зачем?

– Попытаюсь найти хозяина пряжки. Она очень приметная. Вам, отче, появляться в непристойных местах негоже, а я войду в любую дверь.