Замок в ущелье - Барбара Картленд

На полированных столиках были расставлены безделушки, каждая из них — истинное произведение искусства; Леона не сомневалась, что их собирала когда-то сама герцогиня. Здесь были изящные табакерки времен короля Георга, отделанные эмалью и усыпанные драгоценными камнями, севрский фарфор, несколько очаровательных, искусно вырезанных вещиц из нефрита.

Леона как раз разглядывала их, когда к ней подошла одна из дам, леди Боуден.

— Ваше платье будто специально создано для этой комнаты, — любезно обратилась она к девушке.

— Благодарю вас за комплимент, мадам.

— Замок не часто посещают столь юные и привлекательные особы, как вы, — заметила леди Боуден, — а герцог к тому же сообщил мне, что вы будете жить у него в доме на правах члена семьи.

— Да, мадам. Мои родители умерли, а мама и герцогиня Джин были близкими подругами.

Леди Боуден вздохнула.

— Всем нам очень не хватает герцогини. Это была обаятельная женщина, можно сказать, душа этого замка. Без нее словно вся жизнь ушла из него.

Леона вопросительно подняла глаза, и она добавила, улыбаясь:

— Когда я приезжаю сюда, у меня всегда такое ощущение, точно я попала в замок могучего великана-людоеда. У вас нет такого чувства?

Девушка рассмеялась.

Это и в самом деле довольно точно передавало то, что она чувствовала здесь.

Они стояли в углу комнаты, несколько в стороне от других гостей, и леди Боуден, взглянув через плечо Леоны, сказала, понизив голос:

— С тех пор, как его жена скончалась, герцог как-то ожесточился, стал буквально невыносим. Может быть теперь, когда вы здесь, он хоть немного смягчится. Вы могли бы оказать на него благотворное влияние.

— Вряд ли мне удастся оказать на него какое-либо влияние, — с сомнением ответила девушка.

— Вы так молоды, — произнесла леди Боуден, словно бы говоря сама с собой. — Когда герцог потерял свою дочь Элспет, я думала, что никогда больше не увижу улыбки на его лице.

— А что случилось, отчего она умерла? — спросила Леона.

— Она никогда не отличалась особенно крепким здоровьем, — ответила ее собеседница, — и я думаю, она просто подорвала свои силы; организм ее не выдержал чрезмерного напряжения. Ей было всего лишь пятнадцать лет, и она обожала своего отца. Желая сделать ему приятное, она выезжала с ним на охоту, скакала с ним верхом на далекие расстояния, в общем, тратила все свои силы, которых и так-то было не слишком много, сопровождая его повсюду.

Леди Боуден немного помолчала.

— Зима тогда стояла очень суровая, но она продолжала выезжать с отцом даже тогда, когда ей следовало бы оставаться в постели. Простуда перешла в воспаление легких, болезнь протекала очень тяжело, так что надежды на выздоровление не было.

— Какое несчастье! — воскликнула Леона. — Представляю, что должен был чувствовать его светлость!

— Без сомнения, он страдал даже больше, чем мог бы страдать кто-либо другой на его месте, поскольку его сын…

Она не договорила, оборвав свою фразу на полуслове, так как в эту минуту к ним подошла сестра герцога.

— Не хотите ли составить партию в карты, леди Боуден? — пригласила она. — Вы ведь знаете, как его светлость любит сыграть в вист после обеда.

— С большим удовольствием! — отозвалась та.

Она оставила Леону и направилась к карточному столу. Как раз в этот момент дверь распахнулась, и джентльмены присоединились к дамам.

«Интересно, о чем она собиралась мне рассказать?» — думала девушка.

Ей было досадно, что фраза осталась неоконченной, и она так ничего и не узнала об Эуане. Однако нечего было и думать о том, чтобы продолжить беседу с леди Боуден, так как она уже заняла свое место за карточным столом, а те, кто не принимал участия в игре, собрались у камина.

— Все-таки удивительно, как холодно здесь бывает по вечерам, — заметил кто-то. — А днем на болотах стояла такая жара, что мне все время хотелось снять куртку.

— То-то вы и мазали целый день, теперь понятно, почему вы сегодня стреляли так, точно первый раз взяли в руки ружье! — поддразнил говорившего другой мужчина.

После этого все заговорили об охоте, и для Леоны не было уже никакой возможности узнать что-либо о таинственном наследнике герцога Арднесса.

Глава четвертая

Леона твердо решила, что она должна как-нибудь добраться до границы с владениями лорда Страткерна и, если представится возможность, повидать его.

По мере того как проходили дни, и она постепенно привыкала к жизни в замке Арднесс, Леона начала понимать, как трудно будет ей выполнить свой план. Начать с того, что ей никогда не удавалось выехать одной, ее обязательно кто-нибудь сопровождал.

Герцог, казалось, делал все, что только было в его силах, для того чтобы доставить ей удовольствие, как-то развлечь ее. Он брал ее с собой на прогулки верхом, а если бывал занят, Леона выезжала с кем-нибудь из гостей.

Прошла уже одна охота и приближалась вторая, пышные, многолюдные обеды следовали один за другим, а днем, к ланчу, всегда бывало человек двенадцать гостей, если не больше.

Весь день Леона была чем-нибудь занята, у нее просто не оставалось ни одной свободной минуты, и с ее стороны было бы черной неблагодарностью не замечать этих стараний развлечь ее, этого постоянного заботливого внимания, которое ей оказывалось.

Из Эдинбурга прибыли новые платья, а с ними теплые накидки, отороченные мехом, — скоро ведь должны были наступить холода — и бархатные жакеты, в которых было пока еще слишком жарко, даже если она выезжала куда-нибудь в экипаже.

Ей было трудно найти новые слова для выражения своей благодарности, и в то же время Леона чувствовала, что герцог словно бы постоянно следит за ней, наблюдая, как она относится ко всему, что ее окружает, к разговорам, которые слышит вокруг.

И все же, как бы ни увлекала ее эта новая, удивительная жизнь, в которую она окунулась, Леона не могла не вспоминать по двадцать раз на дню, что лорд Страткерн должен считать ее крайне невежливой и неблагодарной особой.

Она перебирала все способы, как можно было бы написать ему и отослать это письмо вместо того, которое сжег герцог.

Леона размышляла, нельзя ли будет как-нибудь, когда она выедет на прогулку, попросить остановиться у почтовой конторы, но тут же понимала, что при этом могут возникнуть некоторые неприятные вопросы, поскольку тогда ей, так или иначе, придется признаться, что ей известно о том, что первое ее письмо не достигло своего адресата.

Каким бы милым и предупредительным ни был герцог по отношению к ней, Леона испытывала к нему непреодолимый страх.