Дороги. Часть вторая. - Яна Завацкая

Он тихо положил ей на глаза ладонь, смахнув влагу.

— Иль, милая моя, маленькая... не плачь. Все будет хорошо, ты мне веришь?

— Да, Арнис. Я тебе верю, — прошептала она.

Глава 15. Почти мир.

Вскоре Арнис ушел на последнюю, видимо, акцию. На Визаре все было закончено. Добить остатки дэггеров, только и всего. Беспорядок там теперь страшный, но этим уж будет заниматься не Дозорная служба.

И вместе с 505м отрядом улетел на Визар новый священник — Эннори. Именно он должен был основать на Визаре впервые в его истории христианскую церковь. Ильгет проводила и его вместе с Арнисом. Эннори был спокоен и весел — он возвращался на Родину, к матери, он был твердо убежден в своей миссии.

В 505м отряде было два новых бойца, с которыми Ильгет и не познакомилась толком. Рэйли, участвовавший еще в прошлой акции. И Чен Дзиро, бывший ско.

В конце августа Ильгет предстояло снова стать крестной матерью, крестили четвертого ребенка Гэсса. Бедная Мари родила дочку, когда муж отправился на акцию, но похоже, относилась к этому достаточно спокойно.

Привыкла — Рута у нее четвертая. Другим детям уже было десять, восемь и пять лет — довольно большая разница. Сама Мари летала спасателем (теперь в промежутках между рождением детей), и собака у нее была рабочая, черная пуделиха четырнадцати лет. Мари с Ильгет подружились. Встречались почти каждую неделю — то потренировать вместе собак, то сходить с детьми на пляж или в Бетрисанду.

Ильгет нравилась зеленоглазая, худенькая и стремительная, весьма рассудительная жена Гэсса. Кажется, полная противоположность своему безалаберному супругу.

В следующее воскресенье после крещения Руты они отправились в лес — ловить последние жаркие денечки лета. Мари взяла с собой, кроме младенца и собаки, только пятилетнего Кая.

— Ты знаешь, где-то после шести они начинают отходить от родителей. У них так много дел, друзей, школа их занимает... Выходные даже редко проводят в семье. Это немного сначала расстраивает, но наверное, это самое естественное для социализации. Сегодня Арта на дне крещения у подруги, а у Эйро — соревнования по подводному ориентированию...

Женщины долго шли по тропинке, в качающейся сети светотени, и выбрали небольшую поляну, живописную до того, что она казалась не лесной, а парковой, словно кто-то искусно разбросал по бархатному травяному полю нежнейших оттенков лесные цветы; и кочки, и шмели, и кристальный ручей, скачущий по камням, все это казалось делом рук талантливого паркового дизайнера. Расстелили на траве легкое покрывало, положили младенцев — Арли четырех месяцев и Руту — полутора. Рута, очень похожая на Гэсса, черноглазая и смугленькая, довольно засучила ножками. Арли тут же деловито перевернулась на живот и поползла на травку. Ильгет не препятствовала ей.

Ее до сих пор поражало умение Арли ползать — насколько ей помнилось, на Ярне считалось нормой ползание месяцев с пяти, а то и гораздо позже. Но ведь Арли специально учили этому.

Собаки побежали в лес — исследовать окрестности.

— Мам, а можно я в ручей? — поинтересовался Кай.

— Конечно. И сандалии сними! И вообще сними все, оставь только трусики.

Кай быстро разделся и побежал в воду. Послышался плеск и восторженный крик мальчика.

— Мам! Тут рыбки! Посмотри!

— Сейчас, — Мари поспешила к сыну. Ильгет догнала малышку, которая уже успела доползти до середины поляны и теперь пыталась преодолеть кочку. Она шлепнулась несколько раз и, в конце концов, отчаявшись, упала носом в траву и громко заревела. Ильгет подхватила девочку на руки.

И время кормления уже подошло. Она прилегла с малышкой на покрывало, дала грудь. Подоспела Мари, взяла и свою дочку, стала расстегивать кофточку.

— Уже часа три, как не кушала... давай-ка тоже.

С четверть часа они блаженствовали, кормя малышей. Время от времени подходил Кай и показывал матери найденные камушки, ракушки, начинал что-то рассказывать. Потом он угомонился, занявшись строительством домика из ветвей и камушков на берегу ручья.

Рута заснула после кормления. Арли сыто бодрствовала, выглядела очень довольной и ленивой. Ильгет положила дочку на плечо, выпустить пузырик. Потом переложила рядом с собой на покрывало.

Пудели уже угомонились и лежали рядом с хозяевами — рыже-золотистое пятно и черное. Ильгет откинулась на спину. По небу плыли легкие светлые облака. Какой удивительный покой...

— Как хорошо, — пробормотала она, — и тихо так.

И тут же подумала об Арнисе — каково ему-то сейчас. Опять пишет, что скучно, очень смешно рассказал случай с аганком, который заблудился, а потом местные пришли его требовать обратно. А кто его знает, что там на самом деле... Уж во всяком случае, тишины вот этой нет на Визаре.

Если честно сказать, Ильгет не испытывала ни малейшего желания снова отправляться на войну. Ну никакого... Она вспомнила собственное стихотворение, написанное еще в пору жизни с Питой.

Я возношу одну (13) молитву в тишине: Спаси меня, война, от боли, что во мне. Ведь, чтобы хоть чуть-чуть с тем адом совладать Я боль свою в бою пытаюсь врачевать. Но не покоем, нет, мне платит бытие Но золотом побед за бешенство мое.

Так вот сейчас не было в ее душе никакого ада. Все было правильно и хорошо. Рядом ребенок, радость, кровиночка — все, что в общем-то, нужно женщине для счастья. Любимый человек — пусть пока не рядом, но он придет, и она будет ждать его. Все правильно. Все прекрасно.

И если уж честно — Ильгет не хотелось в этом признаваться — хорошо бы, так было и дальше. Это вполне реально. Возможно, будут еще дети. Если она смогла родить дочь, почему не быть и другим? Ведь она теперь здорова. Арнис говорил, что хочет много детей, сколько получится... Он будет уходить, конечно. Лучше бы он был простым эстаргом, это тоже опасно, но все же не так. Но пусть хотя бы и так. Он мужчина, это его дело. Он будет уходить и возвращаться. Она — ждать и растить детей. Нет, с одной стороны, хочется снова быть рядом с друзьями, участвовать в Большой Жизни, но с другой...

А так ли это нужно?

Нет, нужно, конечно, и это ты понимаешь, почему другие должны рисковать и гибнуть за тебя... Но просто не хочется. Никуда не хочется больше лететь, и воевать не хочется, никакого оружия, никаких дэггеров, ужаса, крови и смерти, свинцовой усталости, боли, невыносимого напряжения...

Зачем это все? Лежать и смотреть в облака. Никакой я не пассионарий. Жить хочу!

Но ведь стыдно так...

Идиотка, подумала про себя Ильгет. Можно подумать, Арнису туда хочется! Или вообще хоть кому-нибудь. Жили бы мирно, Арнис бы наукой занимался. Тебе еще повезло, можно хоть немного отдохнуть здесь, с ребенком.

— Смотри, она засыпает, — заметила Мари. Аурелина действительно клевала носом. Ильгет накрыла ее сверху одеяльцем, все-таки голышом может быть прохладно спать.

— Как там наши, — пробормотала она, — как я подумаю...

— Да уж... я вот не знаю, как там у вас бывает. Я просто спасатель, это не так страшно. И не видела войны. А тебе-то, наверное...

Ильгет пожала плечами.

— Молиться надо, — сказала она, — тяжело им, конечно.

Она вспомнила Гэсса. Арнис все время как будто рядом с ней стоял. Гэсс... Огромный, еще больше Арниса, и такой... смешной.

— Гэсс, он классный, — сонно сказала Мари.

— Да, Гэсс хороший, — согласилась Ильгет искренне, — он вечно всех смешит.

Мари улыбнулась.

— Смешит — это точно. У нас всегда весело, когда он дома. Раньше я летала больше, чем он, между прочим. Он-то ведь работал внутри системы в основном... Я была в таком шоке, когда он вступил в ДС. В первой же акции его тяжело ранили, перебит был позвоночник, череп поврежден. Я так плакала... прихожу к нему в больницу, а он так на меня глаза скосил из-под повязок и говорит: «Да ладно, Мари, чего ты? Мозги ампутируют — переквалифицируюсь в нуль-физика».

— Да, это он, — улыбнулась Ильгет, — а ты сама, Мари... не думала в ДС?

— Ты знаешь, дети пока маленькие... какой смысл? Потом, может быть... Но вот видишь, теперь Рута родилась. Да и не хочу я... спасателем мне нравится летать. А у вас... сильно уж это страшно все.

— Да, — согласилась Ильгет, — страшно. Жаль только, что иногда и выбора-то нет.

В конце сентября, выдавшегося в этом году прохладным, листопад еще не развернулся по-настоящему, но озарил золотом рощи Бетрисанды, и уже первые маленькие жертвы осени, мертвые листья коснулись земли. Ноки сливалась с листопадом, и там, где ржавые осенние пятна покрывали кусты, собаку просто не было видно. Ильгет и не смотрела на нее, шагала себе потихоньку, с Арли, усаженной в подвеску на животе. Девочка сосредоточенно занималась своими пальчиками, временами глазея по сторонам.

Ильгет возвращалась с занятий, теперь дважды в неделю по три часа они занимались в школе раннего развития, собственно говоря, в основном учились тому, чем и как заниматься с ребенком дома. Но и не только — было время и поговорить друг с другом, пока голенькие малыши ползали среди мягких препятствий, умело их преодолевая. Ильгет вспоминала разговор с Магдой, та практически полностью уже вернулась к своей работе... наземникам хорошо все-таки, можно почти и не прерывать работу из-за рождения ребенка. Но сейчас Магду больше интересовала литература, они спорили из-за рейтинга, так странно сложившегося в этом году. Первые три места в категории крупных форм заняли романы, действительно того заслуживающие, но... Магда считала, что СИ могла бы как-то повлиять на это — все три романа содержали уж очень индивидуалистические идеи.