Насмешница - Джулия Тиммон

Медленно качаю головой, хоть и, признаюсь, идея Каролины мне приходится очень даже по сердцу.

— Как ты это себе представляешь?

— Очень просто! — восклицает она. — Поскольку сегодня вы условились прикидываться мужем и женой, ненавязчиво возьми его за руку или хотя бы поулыбайся ему. Если разговор вернется к поездке, не сиди с таким видом, будто одно слово «Флорида» повергает тебя в ужас. А притворись воодушевленной, жаждущей поскорее отправиться в дорогу. Сделай вид, что повторение медового месяца для тебя предел мечтаний. На Терри это в любом случае подействует, — произносит она с монотонностью гипнотизера. — А там, увидишь, все получится само собой.

— Или не получится. — Я пребываю в мучительных сомнениях.

— Мыслей о провале не допускай! — продолжает учить меня Каролина. — Думай о том, чего хочешь, представляй, что тебе все удалось!

— Если бы знать, чего я хочу…

Каролина меня будто не слышит.

— Между прочим, ты обещала рассказать, в связи с чем ты так потрясающе видоизменилась! — напоминает она, рассматривая мою прическу.

Вяло взмахиваю рукой, больше не желая ничего обсуждать.

— Ни с чем. Просто так, захотелось чего-нибудь новенького.

— Может, и мне стать блондинкой, а? — Каролина порывисто хватается за свою рыжую прядь. — Как ты думаешь, мне пойдет?

Не успеваю я представить ее со светлыми волосами, как она кривится и качает головой.

— Вообще-то нет. Эдгар в восторге от моего цвета. Говорит, я как огонь и не похожа ни на кого. Ой! — Она спохватывается. — Меня ведь послал за тобой Бэзил, переживает, что ты не слушаешь «восходящую звезду». А этот Джереми, кстати говоря, очень даже…

— Эй! — прикрикиваю на нее я. — Ты же сказала: лучше Эдгара просто не бывает!

Каролина с невозмутимым видом пожимает плечами.

— Так оно и есть. Но и тот и другой гитаристы. В последнее время они моя слабость.

Неодобрительно хмыкаю. Подруга улыбается плутовской улыбочкой и хватает меня за руку.

— Ну идем! А то, чего доброго, Бэзил обидится!

Нехотя встаю со скамьи.

— И выше нос! — советует мне Каролина, когда мы уже поспешно идем в дом. — Мужчины не очень-то любят унылых и дерганых. Пусть думает, что ты счастлива, будет больше ценить!

Решение еще не принято, но в душе поселяется неясное чувство: иначе нельзя. Как только мы возвращаемся, я беру сумочку, иду в ванную, припудриваю лицо и подкрашиваю губы. Надо быть красивой, улыбчивой и спокойной, пульсирует в висках. Будет больше ценить, снова и снова вспоминаются слова подруги.

Ставлю помаду на полочку над раковиной и с минуту смотрю немигающим взглядом на свое отражение в зеркале. Если все обстоятельства говорят за наше воссоединение, значит, не стоит противиться.

По спине бегут мурашки, грудь заполняет то самое поминутно разрастающееся волнительное чувство. Названия ему пока нет, но я знаю: что бы оно ни велело, я подчинюсь ему.

Выхожу из ванной в совсем другом, приподнято-торжественном настроении. Что-то должно случиться уже сегодня, шепчет, как мне кажется, все вокруг.

Терри, когда я вновь появляюсь в столовой, встречает меня до боли привычным взглядом. Так смотрит только любящий муж на отлучившуюся по непонятным причинам жену. Все ли в порядке? Ничего не стряслось?

Этот взгляд поражает меня сильнее любых слов и действий, и сердце, бог знает почему, наполняется благодарностью. Садясь на свое место, я вместо ответа на миг прикасаюсь рукой к руке Терри. В эту самую секунду что-то невидимое и непреодолимое крепко-накрепко связывает нас. Такое чувство — теперь навсегда.

7

— Ну, дед! — восклицает Терри, уже стоя на пороге. — Ты нас сегодня порадовал!

— Правда? — счастливо блестя глазами и сознавая, что праздник удался на славу, но желая услышать подтверждение этому, спрашивает дед. — Не скучали?

— У тебя заскучаешь! — восклицаю я, со смехом вспоминая, как виновник торжества разойдясь пустился в пляс и вскоре танцевал уже на сцене, возвышаясь над всеми остальными, которые тоже не усидели на местах и пошли поразмять кости. — Я давненько так не веселилась!

— Ну и замечательно! — довольно бормочет дед.

— Если честно, когда ты закружил вокруг Джереми, я стал побаиваться за твое сердце, — говорит Терри, похлопывая старика по худому плечу.

Тот взмахивает рукой.

— Смех и танцы моему сердцу только на пользу.

Все вместе смеемся.

— Идемте, я провожу вас до машины, — говорит дед, кивая на дверь.

Втроем выходим во двор. Мы уезжаем самые последние. Первыми поспешили домой Тайбор и Рейчел — ее опять стало подташнивать и она не захотела в случае чего переключать на себя всеобщее внимание. Потом Каролине позвонил Эдгар и она, вся вспыхнув от удовольствия, тоже умчалась. Потом одновременно ушли Кларксоны и Фредди. На нас с Терри с тех пор, как я вернулась из ванной и до самого конца, больше никто не бросал многозначительных взглядов и никто целый вечер не делал прозрачных намеков. Поэтому-то теперь я чувствую себя так, будто в развод мы просто играли, а сегодня все вернулось на круги своя.

— Ну спасибо вам, ребята! — Дед обнимает нас обоих, опять сдвигая наши головы. — Вы уж не забывайте старика, почаще навещайте!

— Эх, — вздыхает Терри, — мы бы с удовольствием, но вечно не хватает времени!

— А вы старайтесь распределить его так, чтобы удавалось почаще выбираться ко мне, — настойчиво просит дед.

— Постараемся! — обещает Терри.

Мы вдвоем садимся в машину. При мысли, что сейчас она тронется с места и отпадет нужда притворяться семейной парой, у меня что-то больно сжимается внутри. Дед машет нам рукой, я отвечаю ему тем же. Вот мы выезжаем со двора, достигаем конца улицы, сворачиваем на соседнюю…

Я сижу, боясь шелохнуться. Терри не произносит ни слова, напряженнее обыкновенного вглядывается в дорогу и не включает ни радио, ни DVD-плеер. Помалкиваю и я. Кажется, если кто-то из нас заговорит, мы безвозвратно вернемся в действительность и тогда вновь станем не мужем и женой, а двумя жалкими разведенными.

Я не слежу за дорогой, хоть все время смотрю в окно. Даже думать — совершенно ни о чем не думаю. Просто не хочу, чтобы вечер заканчивался, и стараюсь надышаться близостью Терри.

Машина останавливается. Я вздрагиваю, заставляю себя перенестись в реальность и замечаю, что мы возле нашего дома. Возле того самого, в котором до недавнего времени делили на двоих довольно тесную, столь действовавшую мне на нервы, но такую родную квартирку.

Поворачиваюсь к Терри.

— Куда это ты меня привез? — В моем голосе, как ни удивительно, не звучит ни капли возмущения. Напротив, он исполнен неуместной нежности. Клянусь, так выходит невольно, я это не нарочно.