Питер - Шимун Врочек

Это без вариантов.

Насилие над ними творили страшное.

И трупов в метро стало до фига. Есть их нельзя (отведавший человечины переступил чёрту, он конченый человек, нелюдь, таких убивают без разговоров), а девать некуда. Наверх тоже никак — во-первых, радиация, во-вторых — глубина питерского метро. Попробуй семьдесят метров поднимай труп на веревке… да даже пятьдесят. А в-третьих, наверху сам рискуешь стать трупом.

В общем, всё сложно. К тому же разлагающиеся трупы грозят серьёзной эпидемией. Деваться от неё в метро некуда. Увы.

И тогда выделили станции под кладбища. Похоронные команды собирали умерших и везли в определенные места, где складировали… или что они там с ними делали?

Сжигали, как Иван слышал.

Мортусы обитают на юге, на фиолетовой ветке.

Бухарестская, Международная — это всё мортусы. По слухам, тупик к недостроенной станции Проспект Славы — целиком забит обугленными человеческими останками.

Да ну, ерунда, подумал Иван. Столько трупов даже в метро не бывает, чтобы целый тупик забить.

Впрочем, всё ещё впереди. Иван вздохнул. Сердце билось часто и гулко.

«Отбой», — просигналил вдруг Гладыш.

Иван выпрямился, луч фонаря скользнул по грязному зеркалу, высветив на мгновение тёмную фигуру диггера. Иван моргнул. Обернулся.

Дверь в кабинку была открыта.

Мертвецы сидели и стояли. Высохшие.

Иван опустил автомат. В висках стучало. Тьфу ты, чёрт…

— Странно, — Гладыш покачал головой.

Иван покосился. Обычно непробиваемый Гладыш стоял и морщил низкий лоб.

— Что странного?

— Тут сыро, командир. А покойнички — как сушеные.

— Да уж, — сказал Иван.

Он подошел и аккуратно притворил дверь кабинки. Скрип ржавого металла. Даже мёртвые имею право на некоторую личную жизнь.

— Догоняем, — приказал Иван, когда они вернулись в тоннель. Чёртов адмиралец. Теперь нам тащиться в хвосте колонны.

— Бей москвичей! — вдруг выкрикнул вдалеке одинокий голос.

— Ур-рааа!

— Мочи питерцев! — донеслось в ответ.

Навстречу атакующему потоку ударили вспышки. Чудовищный грохот раскатился, словно гора чугунных шаров, заполнил тоннель до отказа — до самой Гостинки. Закричали люди. Свист пуль, визг рикошета… Ивану некогда было думать, он автоматически присел, поднял автомат.

Мелькающие вспышки.

По тоннелю лупили из «корда». Калибр 12.7 — маленький снаряд. Неважно, куда такая пуля попадет, даже в руку — всё равно смерть от болевого шока обеспечена…

— Ложись! — Мгновением позже Иван сообразил, что так их затопчут бегущие. — Назад, к сортиру! Быстрее!

Они едва успели вернуться к проёму, когда мимо пробежали обезумевшие люди. Мимо двери пролетело несколько трассирующих пуль, оставив светящийся след на радужке.

Трындец.

Вот и сортир пригодился, подумал Иван. А я ещё жаловался.

Еле успели. Повезло, что тот адмиралец отправил их сюда, а то попали бы под огонь. Бордюрщики выкосили первую волну нападающих, точно сняли урожай свежих грибов. Одна голая грибница осталась. Вдалеке прогремел взрыв. Горячая волна прокатилась по тоннелю. Граната! Мимо санузла, подгоняемые выстрелами, бежали люди. Грохот.

Один из бегущих упал и забился в конвульсиях.

Вспышки.

Словно какой-то безумец добрался до прожектора и теперь щёлкает выключателем со скоростью звука.

Та-та-та-там. Та-та-та.

— Вытягивай на себя! — сказал Иван. Дотянулся и схватил за рукав белобрысого, в камуфляжной куртке не по росту, мальчишку. Лет пятнадцать, глаза совершенно стеклянные. Тот закричал, начал вырываться. Твою мать… Иван качнулся и отшвырнул его вглубь сортира. Гладыш поймал паренька и выдернул у него из рук автомат. Парень, не понимая, что происходит, начал беспорядочно отмахиваться кулаками. Гладыш заломил ему руку за спину, прижал его к полу. Парень вдруг закричал. Чёрт. Иван сжал зубы. Такого жуткого, вынимающего душу, аж мороз по коже, воя он давно не слышал.

По тоннелю летели пули. Одна отрикошетила от выемки тюбинга, ударила в стену над самой головой Ивана. Его засыпало бетонной крошкой. Диггер запоздало пригнулся. Блин. А могла ведь и в голову.

Парень продолжал выть. Гладыш перевернул его, закатил пощечину. С виду мягко — но голова парня мотнулась. Ещё одну…

— Хватит! — приказал Иван.

Пулемет вдруг замолчал. Первые несколько минут Ивану казалось, что он оглох — словно пространство вокруг забили ватой. В ушах звенело. Иван провёл по лицу ладонью, стянул шапочку — волосы стояли дыбом. Макушка, затылок, дальше по шее и вниз по позвоночнику всё схватилось как ледяной коркой — до самой задницы.

— Ну, трындец, — сказал Иван. Диггеры молчали. Голос казался чужим.

Повоевали, блин. Большой кровью нам станет наш дизель.

Из расколотой фляги вытекала вода. Сочилась через тонкую трещину, змеящуюся до самого горлышка. А хорошая была фляга, подумал Иван. Когда-то. Всё приходит в негодность — рано или поздно.

Он наклонился, подставил ладони.

— Лей, — скомандовал Пашке. Тот наклонил флягу, порция воды выплеснулась Ивану в руки, намочила рукава армейской куртки. Иван быстрым движением растер руки, отряхнул.

Полетели брызги.

— Ещё, — сказал он. Вода полилась. Глядя на прозрачный ровный поток, падающий в ладони, Иван вдруг подумал о Кате. Набрал воды и с фырканьем растер лицо. Хорошая вода, холодная, вкусная. На третий раз он набрал воды в лодочку из ладоней и выпил. Да, отличная.

Повезло Невским со станцией. Две артезианские скважины, плюс две запасных — чем не жизнь? Дизель-генератор у них до сих пор родной. Старичок, но ещё дышит. От него прокинуты провода по станции. По мощности этот «старичок» делает василеостровский одним мизинцем. Правда, здесь генератор стационар, его на случай ядерной войны делали — со всеми сопутствующими постройками. Машинный зал, топливный зал, зал для хранения запчастей и инструмента, вытяжка и поддув. Комната механика и тамбур. Живи и радуйся.

Но топлива жрет, зараза, немерянно.

Хорошая станция. На Василеостровской столько соляры отродясь не водилось.

Иван кивнул Пашке — хватит пока. Потом вытер руки о полотенце, вернулся к свои вещам и отыскал, хотя и не сразу, (сопротивлялась, блин) железную кружку. Пора было напиться по-настоящему.

Налил воды и, стоя у края платформы, начал пить маленькими глотками. Вкусно. Иван пил и смотрел, как приходят в себя разбитые бойцы Альянса. Кто-то болтает, кто-то ест, но большинство спят — эта сторона платформы плотно застелена телами в зелёных бушлатах и в чёрных куртках. Оно и правильно. Сон — лучшее лекарство. Дыхание и храп. Откуда справа, из-за некогда белых колонн, окаймленных алюминиевыми поясками, иногда доносились стоны. Там раненые. Там лазарет.

Атака на Маяковскую сорвалась. Бордюрщики были готовы к нападению.

Потоку, шедшему по параллельному тоннелю, повезло больше. У бордюрщиков был только один «корд», поэтому там их встретил всего лишь огонь автоматов и ружей.

Поэтому и потери у них были меньше.

Кулагин с невскими сумел взять первый блокпост и готовился штурмовать второй, когда ему приказали отходить.

Первый неудачный штурм обошелся Альянсу в четырнадцать убитых и тридцать с лишним раненых.

— Меркулов, тебя к генералу!

Да что ему опять надо? Иван нарочно неторопливо повернулся, вздохнул, нехотя поднял глаза.

Перед ним стоял хлопец. Круглощекий, сытый.

— Слышь, Меркулов! — сказал хлопец. — Ты оглох, что ли? К генералу тебя.

— Оно мне надо? — Иван зевнул. Вытянул ноги, потянулся. Аж зарычал от удовольствия. — Что у тебя?

— Ты ещё и ослеп, Меркулов, — сказал хлопец. — Смотри, допрыгаешься. Тебя генерал зовет. Сказал срочно, одна нога здесь, другая…

— В заднице, — отчётливо закончил за спиной Ивана голос Гладышева. — А мы червями… н-ня! — продолжал голос. — Вот такие кренделя. Н-ня! И ватрушки с маком… Н-ня! Вот такая вот…

В деревянную столешницу с треском впечатывались замусоленные карты.

— Что?! — хлопец стал раза в три больше. Казалось, ещё чуть-чуть, и он лопнет по швам, до того его раздуло от ярости. Красный, словно…

— …н-ня! И семь тысяч с гаком!

Хлопец Помидор повернулся к Ивану, пылая гневом праведным и гневом неправедным сразу, и заорал:

— Приструните своих людей, диггер!

— Ну, — сказал Иван и только сейчас заметил у Помидора на камуфляжных плечах полковничьи погоны. Прямо как у старой милиции. Это ж что получается, они уже и звания ввели? Мы тут сидим-то всего четыре дня. — Давайте что ли, потише, мужики, — произнес Иван на пробу томным голосом. Полковник вздрогнул. — Ну… как бы… эээ… спать пора.

Дальше Ивану стало лень ломать комедию, поэтому он замолчал. Не прет. Пойти действительно поспать, что ли? Штурм всё равно отложили.