Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале (СИ) - Черникова Любовь

Оборачиваюсь через плечо. Позади неспешно приближается Маклюс, издевательски помахивая хлыстом. Под его ногами зловеще похрустывают мелкие камешки.

Глава 8. Настоящие друзья — настоящие чувства

Маклюс останавливается метрах в трех. Подвластный ему фаррех тоже, но с противоположной от меня стороны.

Окружили гады!

— На колени, Кроу, — торжествующе провозглашает парень и гадко ухмыляется.

— Это не честно! Я победила, Маклюс! — тщетно пытаюсь воззвать к его совести и опасливо кошусь на мнущегося в опасной близости фарреха.

Чудовищу достаточно вытянуть лапу или просто махнуть скорпионьим хвостом, чтобы помочь мне выполнить приказ хозяина. Только вот я потом уже точно не встану.

— Победителей не судят, — непонятно ответил придурок.

А как еще назвать того, кто при таком количестве свидетелей решился на преступление? На что Руфус, вообще, надеется? Тут и тетушка-ректор не поможет.

Упрямо задираю подбородок, продолжая стоять, гордо выпрямившись. Злюсь до рези в глазах. На высших с их замашками. На вселенскую несправедливость. На то, что никто не спешит мне на помощь. Так злюсь, что свербит кончики пальцев от желания что-нибудь сделать.

— На колени! — рычит Маклюс и нетерпеливо дергает хлыстом.

— На колени? Да пусть лучше меня фаррех сожрет, чем я…

Перебив, с трибун рявкнули:

— Не смей ее трогать, труп недозакопанный!

По проходу между трибунами бегут мои друзья. Некромант и проклятийница не побоялись вступиться. За меня! На глаза наворачиваются слезы.

Руфус гнусно ухмыляется и поднимает хлыст.

— Одно движение, и я прокляну весь твой род до семьдесят седьмого колена, Маклюс! — это уже Гейл.

— Седьмого? — удивленно переспрашивает Руфус.

По тому как Мандрейдж презрительно кривится, понятно: она сказала именно то, что собиралась сказать. И тут я пугаюсь. По-настоящему. Хотя считала, что дальше уже некуда пугаться.

Из-за меня друзья могут попасть под удар, и я не о зубах или когтях фарреха.

Мы же изучаем темное мастерство, на котором специализируется академия Шан-Дарах. Мандрейдж за одну угрозу такого проклятья могут лишить дара. Тамбертона-Экрю тоже по головке не погладят, подними он мертвых вне арены.

Стоит ли так рисковать будущим друзей ради задетой гордости?

Хлыст дрожит в поднятой руке Руфуса. Фаррех истекает слюной и ядом. Достаточно одного неосторожного движения, чтобы произошло непоправимое. Нужно ихи всех как-то отвлечь. Утихомирить.

— Стойте! Не надо!

Нехотя опускаюсь на колени, пряча глаза за упавшими на лицо волосами.

— Ты доволен, Маклюс? Этого достаточно, или мне извиниться еще и перед Люсиль?

— Что? — у моего противника вырывается недоуменный смешок. Он даже опускает хлыст.

Фаррех разочарованно воет, привлекая к себе внимание. Я вздрагиваю, но не перестаю нащупывать пальцами достаточно ровное местечко.

— Посмотри на меня, Кроу. Живо!

Тряхнув головой, откидываю волосы и ловлю взгляд своего… палача. Да-да, именно так на меня смотрит Руфус. Словно желает собственноручно оторвать мне голову и сделать из нее ритуальный кубок. Брр!

А не поехал ли наш задавака часом?

— Первое мое желание, Кроу. Целуй мои ботинки. Здесь. При всех, — подтверждая мою догадку, Маклюс выставляет вперед ногу.

Серьезно?! А ничего, что не ты дуэль выиграл? Продолжая поддерживать зрительный контакт, выцарапываю зажатым в пальцах осколком камня схему, надеясь, что линии получаются достаточно четкими. К счастью, помню каждую линию. Не зря несколько часов с утра тренировалась, добиваясь идеального результата.

— Кроу, мне долго еще ждать? Что ты там копошишься? Ползи и целуй!

— Уж лучше уж ты поцелуешь в зад йарха! — хищно улыбаюсь.

Выпрямившись одним упругим движением, вкладываю в малюсенький круг призыва всю оставшуюся у меня магию. Собираю последние крохи, чтобы призвать в защитники самое сильное существо, до которого дотянусь. Кто это будет, заранее не известно, но я надеюсь, что оно сможет хотя бы отвлечь фарреха.

Выходит все по-иному.

Поток магии, что хлынул через меня, оказывается настолько мощным, что не могу ни сдержать его, ни остановить. Волосы поднимаются дыбом в прямом смысле. Меня возносит над ареной и окутывает коконом тотальной защиты.

Высшая магия! Мне до такой еще расти и расти.

С ладоней в землю уходят два сияющих столба силы — чистая магия, настолько мощная, что ее видно невооруженным глазом.

Круг призыва, что я нацарапала на спекшемся в камень песке, удался на славу. Сейчас, когда он, плавно кружась, поднимается в воздух, отлично видно каждую линию. Каждая — толщиной с дерево, а весь круг занял четверть арены. Сейчас уже не важно, кто что подумает. И что поймет ректор. Не теряя времени даром, пока все пооткрывали рты (и даже фаррех раззявил клыкастых пасти), добавляю последний символ и завершаю ритуал:

— Петере аукс!

Арена ощутимо вздрагивает, когда сияющий круг призыва падает вниз на песок. Над ним формируется гигантская фигура. На мгновение мне кажется, что тоже призвала слепыша, но…

— Хрюстон!

— Дух академии!

— Ну, Кроу! Вот это силища!

С трибун долетают обрывки фраз. Слышу их благодаря все той же безумной магии, что течет через меня ласковым потоком. Смотрю и не понимаю, как у меня получилось такое сотворить?

Подумать об этом, как следует, некогда. На арене разворачивается что-то невообразимое. Огромная, сотканная из света, фигура клыкастого прямоходящего кабана в доспехах шагает в нашу сторону. Ну как шагает? Один шажок из центра, и он уже рядом.

— Ах ты, погань! — гремит в воздухе.

Древко алебарды брезгливо давит фарреха, точно таракана. Тюк и нету! Не успевший даже вздрогнуть фамилиар ректорши рассыпается прахом. А Хрюстон переключается на Руфуса. Точно нашкодившего котенка он приподнимает парня двумя пальцами за шкирку на уровень своего пятака.

— Ах, ты, глупый мелкий смесок!

Маклюс дергается сучит ногами. Дух легко, точно у ребенка, вырывает призывательский хлыст из его рук.

— Если расскажешь правду, может, и получишь шанс, — непонятно говорит Хрюстон и отбрасывает парня через трибуны.

В полете Маклюса окутывает точно такая же сфера щита, как и меня. Жаль. Значит по камням не размажет, допускаю злую мысль. Сочувствовать тому, кто покушался на мою жизнь и унизил, не собираюсь.

— Развели тут бардак! — гигантский хряк грозит кулаком в сторону жидкой группки преподавателей, которые только-только появляются из того выхода, куда я так стремилась. Ну прямо служители правопорядка в плохой театральной постановке!

— Твоя идея сработала, Ирис Кроу. Помнишь, что обещала, когда ступила на песок этой арены? — обращается хранитель ко мне.

— Обещала? А, что я обещала? — пытаюсь сообразить, о чем он говорит.

Хранитель не объясняет. Подарив мне долгий взгляд напоследок, он просто исчезает.

Исчезает и окружавший меня магический щит.

Какой-то у меня вечер неожиданностей выдался!

Земля неумолимо тянет к себе. Сжимаюсь в ожидании удара и боли. Вездесущий, хоть бы кости целы остались! Но вместо камня спекшейся площадки, приземляюсь кому-то на руки. Крепкие и явно мужские.

Самое удивительное, не могу понять, кто это. Кому Ирис Кроу настолько дорога, чтобы выпрыгнуть на песок арены, рискуя переломать себе ноги? Кто же мой спаситель? Кто не дал бесславно покалечиться?

Зажмурившись от страха во время падения, не решаюсь открыть глаза, внезапно осознав, о чем мне толковал Хрюстон.

Зарок!

Вроде бы глупость. Пустяк. Но это единственное обещание, которое я выразила здесь на арене, пусть и мысленно. И оказалась услышана высшим духом, а к их словам принято прислушиваться. И обещания, особенно данные в такой непростой ситуации, исполнять без колебаний, чтобы высшие силы не обиделись.

А я обещала кого-нибудь поцеловать. Почему бы не того, кто так бережно прижимает к себе? Вот и поцелую!