Прекрасная пленница - Нора Хесс

Роксана невидящими глазами уставилась в огонь. Прожить здесь весь остаток жизни… это невозможно! – внутренне кричала она.

Малкольм, будто отвечая на ее мысли, мягко сказал:

– Бог взял у меня самое дорогое. Но я благодарен за то, что он оставил мне тебя и Гидеона. С вами я встречу старость. – Роксана хотела возразить, но он повернулся к ней и взволнованно спросил: – Тебе ведь нравится здесь, у меня?

Почувствовав стыд, она подбежала к нему и опустилась на колени возле его кресла-качалки. Он перестал раскачиваться и положил руку ей на голову.

– Я буду скучать, девочка, если ты покинешь меня. Я привык к одиночеству, когда жил один тут неподалеку, вверх по течению… Гидеон не составит мне компанию – он или охотится, или бегает за какой-нибудь девчонкой. Я уж и забыл, как это прекрасно, когда в доме есть настоящая женщина.

Роксана заставила себя улыбнуться и сказала:

– Спасибо, дядя Малкольм, что считаете меня настоящей женщиной. Правда, не думаю, что кто-то еще думает обо мне так же.

– Ну ладно уж, Роксана, – Малкольм рассмеялся на весь дом, – ты-то ведь знаешь, что это не так. Как, ты думаешь, к тебе относятся Сет и этот охотник? Думают, что ты фарфоровая кукла? Да Келеб Коулмен смотрел на тебя так, как будто был готов съесть. Даже старина Сет разволновался. Они знают, что ты настоящая женщина. Уж будь покойна.

Когда Малкольм упомянул Келеба, она покраснела до корней волос. Она хорошо представляла себе, что Келеб думает о ней – только одно. Но Сет? Он оставался для нее загадкой. Он приезжал в гости почти каждый вечер и всегда вел себя как джентльмен. Он расточал ей всяческие комплименты, но никогда не позволял себе большего, чем задержать ее руку в своей. Даже когда они оставались в комнате вдвоем, он не заходил дальше.

Раздосадованная тем, что думает об этом, Роксана попыталась представить себе, как охотник, оставшись с ней наедине, довольствуется тем, что держит ее за руку. Она подавила улыбку. Он бы набросился на нее, как только бы дверь закрылась.

И позже она принималась сравнивать Келеба и Сета. Очень скоро она поняла, однако, что хотела бы, чтобы Сет был больше похож на охотника, и бранила себя за это. Она должна быть благодарна за то, что Сет с уважением относится к ней. Его намерения честны, и она это знала, и ждала от него предложения руки и сердца.

Она вернулась в свое кресло и тихо спросила дядю:

– Вам будет одиноко, если я вдруг выйду замуж и уеду?

– Если ты не уедешь слишком далеко, то нет, – ответил он и с хитринкой в глазах добавил: – Мне кажется, пройдет не много времени, как один джентльмен приедет просить твоей руки.

Роксана не сразу ответила на этот намек. Пальцы ее бегали по подлокотнику кресла. Вдруг она серьезно взглянула на дядю и спросила:

– Как ты думаешь, дядя Малкольм, из Сета получится хороший муж?

Малкольм стал серьезным. Он понимал, что его ответ для нее очень важен. И, хорошенько обдумав его, он произнес:

– Все зависит от того, чего ты ждешь от замужества, Рокси. Если ты имеешь в виду, будет ли Сет добр к тебе и будет ли он стараться, чтобы ты жила в достатке, тогда я отвечу «да». Но если ты ждешь от брака чувств – бурных ссор и бешеной страсти, – тогда я скажу тебе, что нет. Сет – не человек страсти. – Посмотрев на ее задумчивое лицо, он вдруг решил поддразнить ее: – Если ты хочешь, чтобы твой брак никогда не стал скучным, тебе надо ловить охотника.

Она вскочила на ноги и почти закричала:

– Этого сумасшедшего? Ты шутишь, дядя Малкольм. Я никогда не выйду замуж ни за кого, кто похож на него.

– Не зарекайся, Рокси, – предупредил ее Малкольм. – Келеб Коулмен и такие, как он, – это то, на чем стоит жизнь в этой глуши. Нам пришлось бы худо без людей его породы.

Она вскочила и убежала к себе в комнату. Бросившись на постель, она плакала, пока не уснула.

Отвернувшись сейчас от окна, она встретилась с дядей глазами. Он видел ее беспокойство, и оно расстраивало его. Ее независимый дух и молодая энергия питали и его бодрость, и когда она затихала и уходила в себя, он сразу это чувствовал. Малкольм подозревал, конечно, что одиночество и глушь надоели ей.

Он беспокоился, как Роксана перенесет все эти долгие зимние месяцы.

Он ответил на ее слабую улыбку и подошел к ней:

– Сядь-ка со мной рядышком, и я расскажу тебе, как я начинал это хозяйство.

Малкольм не успел закончить фразу, как дверь отворилась и вошел Гидеон. Он потоптался на коврике, сбивая снег с ботинок и снимая плащ и шапку. Его щеки горели от холода, глаза светились:

– У меня сегодня отличная охота. Если так будет всю зиму, к весне заработаем неплохо.

– Смотри только, не бери за товар бумажные деньги, – предупредил его Малкольм. – Они ничего не будут стоить к концу войны. Это уж будь уверен.

Гидеон согласно кивнул, потом спросил задумчиво:

– Интересно, что там, на войне?

В этот оторванный от мира край с полей сражений долетало не много вестей.

– Ну, не будем об этом. Я только что собирался рассказать Рокси, как я начинал это хозяйство.

Гидеон улыбнулся – он любил эту историю. Он устроился поудобнее у очага, и Малкольм начал рассказ:

– Я вам скажу, что это был адский труд. Когда я впервые приехал на реку и увидел эту маленькую долину, здесь не было ничего, кроме огромных деревьев, – куда ни кинь взгляд. И чтобы начать строить или сажать здесь, надо было срубить и сжечь эти деревья.

Была ранняя весна, земля только начинала оттаивать. Первое, что я сделал, – построил себе хижину. Это была лачужка из одной комнаты, сложенная из стволов молодых кленов, с крышей из дернины. В лачуге как раз помещалась моя походная постель, упряжь и чурбан, на котором можно было сидеть.

Малкольм замолчал и улыбнулся.

– Всякий раз, когда шел дождь, он размывал половину моей крыши, и я терял драгоценное время, меняя каждый раз дернину… Еду я готовил снаружи, и я должен сказать, что поначалу это было жалкое месиво. Но однажды ко мне явилась индейская девушка, которая показала, как сложить глиняную печь. После этого я стал питаться хорошо. Каждый день у меня был горячий хлеб.

Он снова замолчал, и молодежь заподозрила, что он думает о той индейской девушке. Они подмигнули друг другу.

В огне что-то щелкнуло, Малкольм вышел из задумчивости и продолжил рассказ:

– Помимо тяжелой работы, в свое первое лето здесь я столкнулся с индейцами. Они прятались за каждым деревом, и казалось, только и ждали, чтобы украсть что-нибудь или снять с меня скальп. Но я работал как вол, и, когда наступила зима, расчистил двадцать акров, успев посадить растения, собрать урожай и набить погреб съестными припасами. Еще до первого снегопада я закончил строительство этого дома над погребом. Мой камин хорошо тянул, мне было хорошо и уютно, у меня было довольно еды. Днем я объезжал капканы, а вечерами…