Вознесение (СИ) - Джейми Даниель

— Привет, — мягко отзывается она.

Я делаю большие, неторопливые шаги, сокращая расстояние между нами, прежде чем остановиться всего в нескольких сантиметрах от неё. Потянувшись, я накрываю ладонями её плечи, медленно скользя ими вниз. Невозможно описать, каково это — ощущать её кожу под руками. И электрический заряд между нами всё такой же мощный, как и почти четыре года назад.

У неё мягкая, тёплая кожа после проведённого под солнцем дня, но всё же от моего прикосновения на её руках проступают мурашки. У меня не выходит сдержать улыбки, поднимающей уголки рта, пока смотрю, как её губы раздвигаются, и она судорожно вдыхает.

— До сих пор не верю, что ты правда здесь. Увидев тебя на прошлой неделе, я подумал, что мне снится сон. Мы так давно не виделись, — произношу я голосом чуть громче шёпота. Такое ощущение, будто я разговариваю с пугливой зверушкой, пытаясь успокоить её тихим голосом, стараясь не спугнуть и не заставить её бежать и прятаться.

Я заступил на хрупкий лёд. Одно неверное движение, и она вновь исчезнет.

Рейвен нервно хихикает, наконец, оторвав взгляд от пола и встретившись им со мной.

— Поверь, я и сама была в полном шоке. В голове ничего не укладывалось, пока ты не ушёл — только тогда я сумела собраться с мыслями. Так что сказать, что я была потрясена — это ничего не сказать.

Ласково сжав её руку, я стараюсь показать голосом и наряжённым взглядом, как сильно мне её не хватало.

— Не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Рад видеть, что твоя жизнь наладилась. Теперь она такая, как ты когда-то мечтала.

Небрежно пожав плечами, она пытается отмахнуться от моего комплимента. Всё та же, старая добрая Рейвен, которой всегда становится неловко, когда люди говорят ей, насколько она потрясающая.

— Я ещё совсем ничего не добилась в отличие от тебя, мистер Король ПГА. Клянусь, мы с Тэссой даже как-то устроили игру. Каждый раз, как по телевизору показывали рекламу с твоим до смешного красивым лицом или оно появлялось в рекламе в ленте новостей, мы выпивали по стопке. Думаю, тут и говорить не нужно, что той ночью мы были близки к алкогольному отравлению, а на утро вообще пожалели. Мы сразу договорились, что никогда больше так делать не будем. Но я фотографию билборды с тобой, если проезжаю мимо, пририсовываю на них усы, а потом отправляю Тэссе. Это всегда весело.

Из меня вырывается хохот, заполняя комнату и заставая нас обоих врасплох.

— Серьёзно? Это и ужасно, и смешно одновременно. Они остались у тебя на телефоне? Я должен это увидеть.

Посмеиваясь вместе со мной, она снимает блокировку с телефона и открывает галерею. Я украдкой просматриваю фотографии, пока она их пролистывает. Замечаю, что большинство сделаны в последнем месте, где она работала. Вместе с несколькими другими парня, и все они в одной и той же тропической местности. У меня нет права завидовать, но я осознаю, что киплю от ревности от того, что она не моя и уже давно.

— Вот, — произносит она, увеличивая картинку.

Это реклама духов, для которой я снялся недавно. Она развешана по всему калифорнийскому побережью — на шоссе и в крупных городах. На ней я стою посреди лужайки в одних клетчатых штанах для гольфа с клюшкой в руках, а какая-то модель, имя которой я даже не помню, стоит рядом, накрыв рукой мою голую грудь.

Сейчас, когда я смотрю на эту рекламу вместе с ней, она кажется мне пошлой. Рейвен пририсовала мне большие ковбойские усы, написав «придурок» на груди — прямо под рукой той девушки.

— Ого! Очень красивая работа, Злючка. — Её прозвище срывается с губ, прежде чем до меня доходит, что я говорю, и она тут же напрягается.

Потушив экран телефона, она убирает телефон в сумку, висящую у неё на груди.

— О чём ты хотел поговорить, Линк? — язык её тела изменился, а яркие, живые глаза, которые смотрели на меня ещё мгновение назад, потемнели и стали настороженными.

Уже было собираюсь заговорить, как вдруг в небо взмывают первые фейерверки. В спальне Нины темно, единственный свет исходит от крошечной лампочки через дверной проём. Поэтому фейерверки, которые один за другим вылетают из бухты, окрашиваю небо и спальню во множество цветов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она поворачивается к окну, молча наслаждаясь шоу. Я становлюсь за ней и обнимаю её руками за талию, устраивая руку на животе. Чувствую, как у неё перехватывает дыхание, и она на миг перестаёт дышать, прежде чем делает большой, шумный вдох. Я опускаю на неё глаза, изучаю лицо, пока она смотрит вдаль отсутствующим взглядом.

— Мне просто нужно было увидеть тебя, Злючка. Знаю, для нас, наверное, уже поздно… между нами произошло много хрени, но я бы никогда себя не простил, если бы ушёл сегодня, не попытавшись с тобой хотя бы поговорить. — Замечаю, как с её ресниц срываются капли, скатываясь по щеке, отчего мои собственные глаза начинают гореть от непролитых слёз, которые жаждали пролиться с того дня, как я ушёл от Рейвен и Невы. Мне казалось, что я умер внутри, разучился чувствовать горечь, гнев и сожаление. Я абсолютно ничего не чувствовал.

Боль и чувство потери, которые я испытывал всю неделю, были слишком сильны, и я чувствовал, как меня накрывает оцепенение. Рейвен разваливалась на части и нуждалась во мне, но мне не хватило сил быть тем, кто ей тогда был нужен. Потребность отца контролировать всю мою жизнь привела, к сожалению, к тому, что ему стало плевать, кому он может навредить в процессе, пока результат его удовлетворял. Из-за его эгоизма я лишился не только Рейвен, я потерял ещё и себя самого.

Большую часть салюта она стоит молча, не произнося ни слова. И всё это время по её щекам продолжают катиться слёзы. Мне невыносимо хочется стереть их, но думаю, это то, что нужно нам обоим. Избавиться от боли и шагнуть в будущее без бремени, давящего на плечи.

Когда первая слеза вырывается из меня и падает на её плечо, я сжимаю объятья крепче, безмолвно умоляя не оставлять меня. Испытывать настоящие чувства впервые за три с половиной года — так непривычно, что сердце в груди набирает темп, а голова идёт кругом. Такое ощущение, будто у меня вот-вот случится грёбаная паническая атака.

Колени подгибаются, пока я силюсь оставаться сильным и твёрдо стоять позади неё. И, на удивление, я нахожу в себе силы превозмочь боль, разрывающую моё тело, когда её ладони медленно накрывают мои руки. Она переплетает наши пальцы, в то время как в небе перед нами разыгрывается торжественный финал.

Её слова выходят такими тихими, что сначала я почти не слышу, что она говорит. Но она разговаривает со мной — а это уже больше, чем я смел желать.

— Я тоже думала о тебе каждый день, Линк. Даже в самые ужасные дни, когда мне казалось, что сильнее тебя ненавидеть просто невозможно. И когда желала забыть тебя, я тут же отказывалась от этой мечты, потому что, пусть с плохими воспоминаниями и сложно справляться, я бы ни за что не отказалась от тех хороших, что мы создали вместе. Один из моих любимых моментов с тобой был в долине Напа. Это были одни из самых тяжёлых дней, но в то же время это были и самые потрясающие выходные в моей жизни. Первая причина заключалась в том, что тогда мы создали самое восхитительно создание в мире. Если бы я стёрла все воспоминания о тебе, то мне бы пришлось забыть и о ней.

Я боюсь заговорить. Боюсь разрушить момент с ней. Она открылась мне впервые с тех пор, как потеряла нашего ребёнка. Пусть мне и хочется излить ей сердце, сказать, что всё будет хорошо, я этого не делаю. Наоборот, я пытаюсь показать ей, поддерживая её плачущую, что могу быть для неё опорой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я прижимаюсь поцелуем к её виску, когда Рейвен вновь затихает, чувствуя, как её дыхание приходит в норму, а плач прекращается. Сердце, которое всего несколько секунд назад грозило разорваться в груди, потихоньку возвращается к обычному ритму.

Застигнув меня врасплох, Рейвен поворачивается в моих руках, закидывая руки мне за шею, и тянется навстречу к моим губам. Сначала я так обескуражен её поцелуем, что мои губы совершенно неподвижны под её давлением. Она запускает пальцы в мои волосы, прижимаясь ко мне всем телом.