Игрок - Иэн Бэнкс

Гурдже несколько секунд безразличным взглядом взирал на машину, потом, тряхнув головой, медленно произнес:

— Но это же… варварство.

— Вообще-то это позднее добавление к игре, и правящий класс считает его довольно либеральной уступкой, поскольку теоретически она позволяет бедняку делать ставки на равных с богачом. До того как стали возможными физические обязательства, богач всегда мог сделать ставку, которую бедняк неспособен побить.

— Вот оно как. — Правило показалось Гурдже логичным, хотя и аморальным.

— Азад не из тех вещей, о которых можно думать с холодной головой, Жерно Гурдже. В империи делалось то, что средний житель Культуры счел бы омерзительным. Программа евгенических манипуляций снизила уровень интеллекта мужчин и женщин. Избирательная стерилизация с целью контроля над рождаемостью, организация голода в определенных областях, массовые депортации и расово-ориентированная система налогообложения привели к чему-то вроде геноцида, и, как следствие, почти все обитатели их родной планеты стали одинакового цвета и телосложения. Их отношение к пленным, к их обществам и творениям в равной мере…

— Слушайте, вы что — серьезно? — Гурдже встал и вошел в голограмму, глядя на невыразимо сложное игровое поле, которое вроде бы находилось под его ногами, но на самом деле было отделено от него целой бездной пространства. — Вы говорите правду? Эта империя и в самом деле существует?

— Именно так, Гурдже. Если вам нужно подтверждение моих слов, то я могу добиться для вас специального разрешения непосредственно от ВСК и других Разумов, в чьем ведении это находится. Вы можете получить все нужные вам сведения об империи Азад, начиная от первых робких контактов до последних сообщений в реальном времени. Все это правда.

— А когда у вас были первые робкие контакты? — Гурдже повернулся к автономнику. — Давно вы уже владеете этой информацией?

Автономник поколебался.

— Недавно, — сказал он наконец. — Семьдесят три года.

— Да, похоже, вы не очень торопитесь, а?

— Только тогда, когда у нас нет иного выбора.

— И что думает о нас империя? Выскажу предположение, что вы им не говорили о Культуре.

— Замечательно, Жерно Гурдже. — В голосе автономника послышался чуть ли не смех. — Нет, всего мы им не сообщили. Автономник, которого пошлют с вами, должен будет полностью ввести вас в курс дела. С самого начала мы обманывали империю насчет нашего истинного распространения во Вселенной, численности, ресурсов, технологического уровня и конечных намерений… хотя, безусловно, это стало возможным только из-за относительной малочисленности продвинутых обществ в том районе Малой туманности. Азадианцы, например, не знают, что Культура базируется в основной галактике, полагая, что мы прибыли из Большой туманности и лишь вдвое превышаем их по численности. Они почти не имеют представления об уровне генной инженерии у обитателей Культуры или о развитии машинного интеллекта. Они никогда не слышали о корабельном Разуме или о ВСК… С самого первого контакта они, конечно же, пытаются разузнать о нас побольше, но безуспешно. Они, вероятно, думают, что у нас есть родная планета или что-то похожее. Сами они очень плането-ориентированы, используют методы планетоформирования для создания обитаемых экосфер или, что происходит чаще, покоряют уже населенные планеты. В плане экологии и нравственности они стоят очень низко. Почему они пытаются разузнать о нас побольше? Да чтобы завоевать. Они хотят подмять под себя Культуру. Беда их в том, что, при всем их упрямстве и азарте, они в высшей мере боязливы — ксенофобы и параноики одновременно. Мы не отважились сообщить им о размерах и мощи Культуры из опасения, что вся их империя от этого знания может самоуничтожиться, — такие вещи уже случались, хотя и задолго до появления Контакта. Мы значительно усовершенствовали свои методы. Но искушение все равно остается, — сказал автономник так, словно размышлял вслух, а не обращался к Гурдже.

— Судя по вашим словам, — сказал Гурдже, — они настоящие… — он хотел было сказать «варвары», но это слово показалось ему недостаточно сильным, — животные.

— Гмм, — пробормотал автономник. — Вы бы поосторожнее. Животными они называют тех, кого покорили. Конечно, они животные — так же, как и вы; так же, как я — машина. Они в полной мере разумны, и общество у них не менее сложное, чем наше. А в некоторых отношениях даже сложнее. То, что мы нашли их на примитивной, с нашей точки зрения, стадии развития, — чистая случайность. Одним ледниковым периодом на Эа меньше, и дела вполне могли бы обстоять наоборот.

 Гурдже задумчиво кивнул, глядя, как двигаются по игровому полю безмолвные инопланетяне в искусственно воспроизведенном свете далекого чужого солнца.

— Но, — живо добавил Уортил, — поскольку этого не случилось, то и беспокоиться не о чем. А теперь… — сказал он, и они внезапно снова вернулись в комнату Икроха: голографический экран выключился, затемнение с окон исчезло; Гурдже моргнул от внезапного солнечного света. — Уверен, вы понимаете: я сказал лишь малую частичку того, что вы должны узнать, но по крайней мере вы получили от нас предложение в самой общей форме. Пока что я не прошу вас ответить безусловным согласием, но хочу узнать, есть ли смысл продолжать дальше — или вы уже решили про себя, что определенно не полетите?

Гурдже потер бородку, глядя в окно, туда, где простирались леса над Икрохом. Все это было просто немыслимо. Если ему рассказали правду, то азад был самой важной и удивительной игрой, с какими ему приходилось сталкиваться… возможно, более важной, чем все остальные, вместе взятые. Она равно привлекала и ужасала его — неимоверно сложный вызов; Гурдже невольно испытывал к ней чуть ли не сексуальное влечение даже сейчас, почти ничего о ней не зная… но он не был уверен, что ему хватит самодисциплины для напряженного изучения этой игры в течение двух лет, он сомневался, что сможет удержать в голове такую немыслимо сложную модель. Он то и дело возвращался к мысли, что самим азадианцам удавалось научиться этой игре. Правда, как сообщила машина, они с самого рождения пребывали в атмосфере этой игры; может быть, освоить ее могли только те, чей процесс познания сам формировался игрой…

Но пять лет! Все это время не просто отсутствовать, а по меньшей мере на половину, если не больше, этого срока выпасть из информационного поля, не иметь возможности следить за тенденциями в мире игр, читать или писать статьи, заниматься чем-либо, кроме этой абсурдной, навязчивой игры. Он изменится, когда все это завершится, он станет другим человеком; он не сможет остаться прежним, он непременно вберет в себя что-то от этой игры, это неизбежно. А сможет ли он, вернувшись, наверстать упущенное? Его к тому времени забудут, его отсутствие будет таким долгим, что остальная играющая Культура просто сбросит его со счетов. Он станет исторической фигурой. И позволят ли ему по возвращении рассказывать, что с ним было? Или семидесятилетний запрет Контакта будет продлен?

Но если он полетит, то, возможно, сможет откупиться от Маврин-Скела. Его условие он может сделать своим условием. Дать ему шанс вернуться в ОО. Или — эта мысль только что пришла в голову — попросить их как-нибудь заткнуть ему глотку.

По небу пролетела стайка птиц — белые пятна на фоне темной зелени горного леса; приземлившись в саду за окном, они расхаживали туда-сюда и клевали что-то на земле. Гурдже снова повернулся к автономнику и сложил на груди руки.

— Когда я должен дать вам ответ? — спросил он, все еще не решив для себя. Надо было потянуть время, сначала выяснить все, что можно.

— Вы должны принять решение не позже чем через три или четыре дня. ВСК «Маленький негодник» в настоящий момент двигается в нашу сторону из центральной части галактики и возьмет курс на облачность в течение ближайших ста дней. Если вы на него не попадете, то ваше путешествие продлится гораздо дольше; и в любом случае ваш собственный корабль должен будет двигаться с максимальной скоростью до места рандеву.

— Мой собственный корабль? — переспросил Гурдже.

— Вам понадобится собственное судно, для того чтобы попасть на «Маленького негодника», а потом, в конце пути, доставить вас в саму империю, когда ВСК максимально приблизится к Малой туманности.

Некоторое время Гурдже смотрел, как белоснежные птицы клюют что-то на лужайке. Он не знал, надо ли сейчас сказать о Маврин-Скеле. Одна его часть так и хотела поступить, чтобы покончить с этим, и если бы ему сразу же ответили «да», он мог бы выкинуть из головы все угрозы автономника (и занять ее этой немыслимой сложной игрой). Но он знал, что этого делать нельзя. Мудрость в терпении, говорит пословица. С этим не следует спешить; если он полетит (хотя никуда он, конечно, не полетит, не сможет полететь, даже думать об этом — безумие), то нужно создать впечатление, что он ничего не требует взамен. Сначала все устроить, а потом поставить свои условия… Если только Маврин-Скел терпеливо дождется этого.