Никто не знает тебя - Лабускес Брианна

Гретхен с удовольствием делилась обидами на людей с каждым встречным, с упоением смакуя пережитые ею невзгоды. Но сейчас перед ней сидела Виола и вместо того, чтобы изливать злобу на мать, просто тянула время. «Должно быть, она не сочинила достоверной лжи!» — озарило Гретхен.

— Разве ты не хочешь рассказать людям, чем насолила тебе мама?

Губы Виолы дрогнули, скрывая улыбку.

— Твоя взяла. Хорошо. — Виола запрокинула голову и выпалила: — Она не разрешила мне завести кролика.

— А с какой стати ей разрешать тебе заводить кролика? — спросила Гретхен и осеклась.

Тупейший вопрос. На психопатов разумные доводы не действуют.

— С такой, что моей подруге подарили кролика на день рождения. И я захотела такого же.

— А твоя мама сказала нет? — уточнила Гретхен, понимая, что не стоит углубляться в эту тему. И она, и Виола, и все, стоявшие по ту сторону полупрозрачного зеркала, знали, для чего Виоле понадобился кролик. — И поэтому ты ее зарезала?

— Ага.

Гретхен жадно вглядывалась в девочку, стараясь подметить малейшие судороги, искажавшие ее лицо, распознать невербальные знаки, проскальзывавшие в ее манере вольготно разваливаться, ерзать или застывать на стуле. Всю жизнь Гретхен изучала язык тела, словно зоолог повадки воющих на луну волков или резвящихся львов. В отличие от других людей, схватывающих подобные знания на лету, ей пришлось немало потрудиться, но в конце концов она достигла вершин мастерства.

Виола была хитрой и изворотливой бестией, но, по счастью, их разговор записывался, и позднее Гретхен могла пересмотреть его и восстановить пропущенные детали.

— Как обнаружили собаку мистера Питерсона? — спросила она, когда тишина в комнате стала невыносимой.

Виола очнулась. Быстро-быстро затрепетали ресницы.

— Подвал затопило.

Гретхен сочувственно зацокала языком.

— Не повезло. Ну а птицу?

Все слышали про птицу.

— В кирпичный забор на заднем дворе впилилась чья-то машина, — тягуче ответила Виола, с любопытством поглядывая на Гретхен — ну и что дальше? — Кладка расшаталась, и кирпичи выпали. А за ними, в нише, была замурована птица.

— И если бы не два случайных происшествия, никто о собаке и птице ничего не узнал бы, — подытожила Гретхен.

Виола забегала глазами — вверх и в сторону, — затем уставилась на Гретхен, словно кичась своим превосходством, и насмешливо приоткрыла рот. Однако, когда Гретхен заговорила, от чванства Виолы не осталось и следа.

— И после этого ты спрятала нож в ящике для носков.

На лице Гретхен расплылась торжествующая улыбка.

— Соображаешь, как они нарекут тебя, когда ты, повзрослев, превратишься в серийного убийцу? В того самого убийцу, который, насколько я могу судить, из тебя так и прет?

— Чудовищем? — вяло предположила Виола, растеряв и сарказм, и шаловливый задор.

— Хладнокровным чудовищем, — поправила ее Гретхен и вскочила со стула.

Как ни наслаждалась она разговором с Виолой, лучше завершить его прежде, чем девчонка одержит верх.

— Это я убила ее! — заверещала Виола, моментально разгадав красноречивый намек Гретхен.

Если бы Виола и вправду убила мать, свидетельств ее преступления искали бы до морковкиного заговенья. Гретхен оперлась ладонями о столешницу, нагнулась к Виоле и, чуть ли не касаясь губами ее уха, прошептала:

— Нет, не ты. Но я об этом никому не скажу.

14. Рид. За четыре месяца до гибели Клэр…

Клэр не баловала его походами на бейсбол лет сто. А ведь долго, упоительно долго, даже после того, как порхающие бабочки и радуги влюбленности сменились серыми буднями, бейсбол оставался их спасением и отдушиной.

И когда они перестали посещать игры — Рид уже и не помнил, когда именно, — в его сердце поселилось чувство горькой утраты.

Поэтому билеты, небрежно брошенные Клэр на столик возле кофейника, вызвали в нем не только радость и удивление, но и легкую щемящую грусть, навеянную воспоминаниями о лучших временах.

В день игры Клэр отложила все послеполуденные рабочие дела, а Рид попросил няню забрать Себастиана и Майло из школы и отвезти их на факультативные занятия. Все просто.

Даже с погодой им подфартило: в небе, словно одобряя их совместное времяпрепровождение, ярко сияло солнце.

В очереди за хот-догами и пивом он потерся костяшками пальцев о ладонь Клэр, и она, улыбнувшись, признательно склонила голову. Рид готов был зайти дальше и взять жену за руку, но побоялся испортить ее на редкость веселое настроение.

По молчаливому согласию они целый день не упоминали о детях. В четвертом иннинге, после особо удачного хоум-рана, Клэр завизжала, как восемнадцатилетняя девчонка. Они вскочили. Клэр, ухмыляясь от уха до уха, обернулась, и он, не удержавшись, привлек ее к себе. Вдохнул аромат хмеля, горчицы и тела Клэр и потерял голову. Его охватило желание. Не низкая похоть, но возвышенная страсть, некогда внушившая ему, что любовь — это все. Все, что ему надо.

Они уселись на скамью, Клэр потянулась и сжала его потную ладонь, хотя он знал, как она ненавидит влажные руки.

Они молча смотрели игру вплоть до седьмого иннинга. Рид так увлекся, что чуть не пропустил мимо ушей вопрос Клэр, когда она обронила, словно невзначай:

— Смотрю, ты в последнее время сильно занят…

Рид, выхлебавший три пинты крафтового пива, находился в приподнятом расположении духа. Язык его чуть-чуть заплетался, мозг застилал приятный туман. Клэр же, осилив бокал пива, переключилась на воду. Не спуская глаз с отбивающего бэттера, Рид сонно замурлыкал себе под нос. Два аута, раннеры на первой, второй и третьей базах, стадион, гудящий от предвкушения…

— Может, мне стоит насторожиться?

Клэр игриво толкнула его под ребро. «Да шучу я, шучу», — как бы намекала она, но кого она пыталась обмануть!

Забыв про игроков на поле, Рид оглянулся и пронзительно посмотрел на жену. На бейсбольную кепку с удивительно прямым козырьком, скрывавшим гладкие белокурые волосы и лицо. Клэр словно в воду глядела, нацепив ее. Словно в воду глядела… Ах, он простодушный болван! Шоры спали. Он понял, что Клэр разыграла спектакль с бейсболом как по нотам. Срежиссировала все от и до: и стеснительную неловкость, и робкий, зовущий к поцелую взгляд, и движения розового язычка, по-кошачьи слизывавшего мороженое с уголка губ, — лишь бы охмурить его. Лишь бы обезоружить.

Клэр терпеть не могла мороженого. Почему это улетучилось из его памяти?

Почему он вновь угодил в расставленную ловушку, как и тогда, двадцать лет назад, когда свалял дурака и безрассудно ответил «да» на один-единственный вопрос? Молодость. Глупость.

Пока он молчал, собираясь с мыслями, пока мозг тяжело ворочался, сбрасывая благодушное оцепенение, Клэр, откинув голову, не мигая, разглядывала его.

— Мне кажется, на приеме у Уэдерстонов я заметила Лену Букер.

Рид подавил готовый вырваться полузадушенный хрип. Само по себе утверждение, казалось, не таило никакой угрозы, но Рид знал Клэр как облупленную. То, что она пронюхала про них с Леной, не сулило ему ничего хорошего.

Как долго она в курсе их отношений? Два месяца, с тех самых пор, как все началось? С того самого дня, когда Лена отловила его в «Старбаксе» и они перекинулись парой фраз, ни разу не упомянув про Тесс? Или вести о Лене донеслись до нее недавно?

А он-то надеялся, что все останется в тайне. Наивный. Если Клэр избегает его, это вовсе не значит, что она не отслеживает каждый его шаг.

— Неужели? — пролепетал Рид.

Не самая удачная идея — прикинуться забывчивым идиотом, но ничего более изобретательного ему на ум не пришло.

— Я слышала, она стала большой шишкой.

Клэр вытерла руки салфеткой.

— Д-да, похоже… Вроде бы адвокатом? — промямлил Рид.

Промямлил! Он ненавидел себя за это. Ненавидел и безостановочно мямлил. Они с Клэр знали весь цвет бостонского общества, знали, как кого зовут и кто чем занимается. Притворяться неотесанным тупицей, который впервые слышит о достижениях Лены, не имело никакого смысла. Они столько лет были с Леной не разлей вода.