Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви - Фарид Нагим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний раз Наталья Викторовна затащила их на выставку «Миры тела» анатома Гюнтера фон Хагенса, где человеческие останки: отдельные органы и целые трупы – пугали и веселили. Доктор смерти Хагенс сохранил рельеф и клеточную структуру мёртвых тканей, используя придуманный им метод пластинации.
На выставке были трупы, играющие в баскетбол, делающие стойку на кольцах, и даже идущие вместе с трупами дохлые собаки, и даже трупы, гарцующие на мёртвых же конях; всадники Апокалипсиса с гравюры Дюрера. Они всем классом пошли на выставку сразу после урока физкультуры, на котором играли в баскетбол, и Артём до сих пор помнил резиновую упругость мяча, как сейчас его пальцы помнили бледное замершее тело Кати, которое он пытался согреть, когда вышел из ванной комнаты.
Ему больше всего сейчас хотелось вернуться, оказаться там, наверху, лежать, обнявшись с Катей, соединившись с ней в единое целое и слушая её дыхание. Ведь это он своими поцелуями разбудил в Катином холодном теле страсть.
А как же тогда Полина? Куда вдруг делась из его жизни Полина?
«Неужели, – затрясло вдруг Артёма, – неужели всё в этом мире механистически и какая-то ерунда, какая-то случайность, какое-то первое касание определяют всё в нашей жизни? С кем нам быть и что нам делать? Как поступить, куда поступать и как жить дальше?»
12
Нет, не может всё быть случайно и механистически! – встрепенулся Артём. Не может всё определяться глупым жребием, когда в темноте и суматохе танцевального зала тебе, словно шар в барабане, выпадает твоя избранница, с которой ты сближаешься после первого же поцелуя! Не может быть, что у него, Артёма, по-настоящему не было выбора, с кем ему быть – с Полиной или Катей.
«Я сам хозяин своей судьбы! – твёрдо решил для себя Артём, срываясь с места. – И если я смог поцеловать Катю, то смогу поцеловать и влюбить в себя Полину!»
Артём бежал к школе так быстро, как мог, словно стараясь вернуть тот момент, когда они ещё не начали с Катей танцевать, и даже ещё раньше, когда они с пацанами ещё не бросили жребий и когда Артём ещё не вытянул из шапки бумажку и дрожащими руками не развернул её и не прочёл слово «Катя».
– Катя, Полина, – считал шаги Артём, но когда он, запыхавшись, взлетел по лестнице и ворвался в актовый зал, там уже не было ни Кати, ни Полины. Лишь сгребала объедки со стола одинокая и уже уставшая, валившаяся с каблуков Наталья Викторовна.
– О, привет, это ты! А я тут решила порядок навести. – Она и правда пыталась убираться и улыбаться.
– А где ребята? – отступил к порогу Артём.
– Поехали кататься на речном трамвайчике.
– Все?
– Наверное, – пожала плечами Наталья Викторовна, которой действительно тяжело давались эти утренние часы. – Артём, помоги мне, пожалуйста, если тебе не трудно.
– Не вопрос, Наталья Викторовна. – Не в силах отказать последней, как он думал тогда, просьбе училки, Артём принялся с энтузиазмом собирать остатки еды в мусорный пакет.
Но вскоре он увидел, что нетронутые нарезки и закуски Наталья Викторовна складывает в отдельно приготовленные коробочки. А бутылки, которые можно сдать за деньги, тоже в отдельные пакеты.
– Мало ли, может быть, ещё кому-нибудь пригодится! – поймав взгляд Артёма, заметила, как бы извиняясь, Наталья Викторовна.
– Нет базара, – засуетился Артём, вспомнив, что Наталья Викторовна получает очень маленькую зарплату и не может позволить себе яства, которые они купили в складчину по случаю выпускного: красную рыбу, сервелат, зефир в шоколаде.
– Только нашим это вряд ли уже понадобится. Все обожрались. Если захотите, отдайте какой-нибудь бабушке.
– Я вот тоже так думаю, – улыбнулась Наталья Викторовна, – у меня как раз соседка – одинокая старушка. Ты не поможешь мне донести сумки до дома?
13
Артём взял коробку побольше, Наталья Викторовна запихнула свои в пакеты.
– Можно, я за тебя буду держаться? – Не дожидаясь ответа, Наталья Викторовна ухватила Артёма под руку, наваливаясь на его предплечье большой грудью.
– Конечно, конечно, – услужливо оттопырил локоть Артём.
Так они пошли по улице, юный мальчик и пьяная дама средних лет. По пути Наталья Викторовна несколько раз чуть не завалилась на Артёма со своих каблуков. После бессонной ночи и выпитого её прилично пошатывало, но она пыталась ещё о чём-то говорить с Артёмом и даже шутить.
Наталья Викторовна жила недалеко – в комнатушке в коммунальной квартире на Садовой. Жила с задиристым котом и хабалистыми соседями. На этот угол она обменяла квартиру в провинциальном сибирском городе, в котором, по слухам, её доставал ревнивый ухажёр-пьяница. А может, ревнивый ухажёр-пьяница её доставал уже здесь, в коммуналке.
– Эх, какая прекрасная ночь, – окинула гуляющих по Невскому выпускников классная дама. – Может быть, одна из самых прекрасных и счастливых ночей в вашей жизни! Ты это понимаешь, Артём?
– Не такая уж она и прекрасная, и счастливая! – вздохнул Артём, вспомнив ночное фиаско с Катей.
– Тебе грустно расставаться со школой? Перестань! Незачем смотреть назад, когда вся жизнь впереди! Такая счастливая и насыщенная!
– Да ладно вам. У вас тоже ещё всё впереди! – ляпнул невпопад Артём.
– Речь сейчас не обо мне, – отмахнулась Наталья Викторовна, – меня уже ничего хорошего не ждёт. Разве что старость, смерть, темнота. А потом и встреча с Богом.
– С Богом? – удивился Артём.
– Да, я верю в Бога, – призналась Наталья Викторовна, – хотя у меня есть некоторые вопросы.
– Вопросы к Нему?
– Я вот часто думаю, если Бог сотворил всё это великолепие и всю эту землю, если он слепил этот город со всеми зданиями, как слепил Адама из куска глины, а потом вдохнул в этот манекен дух из уст своих, то где эта точка касания потустороннего – посюстороннего? Где точка касания потустороннего и нашего мира, после которой ожил кусок глины? Где она, эта точка касания, в которой Бог дал жизнь мёртвой пластмассе манекена?
– Ничего себе вопросики, – хмыкнул Артём.
Но Наталья Викторовна будто не услышала его удивления.
– Где точка передачи жизни, а значит, и любви Бога? – продолжала она. – Как Бог сотворил этот мир и дал жизнь всему сущему на земле? Ведь если эта точка касания есть, то получается, что Бог не трансцендентен, а имманентен нашему миру. Получается, что он нам равен, что он тоже материален и его в некотором роде можно рассмотреть под микроскопом, а значит, он в конечном счёте смертен, как и всё материальное.
– Я вас не понимаю, Наталья Викторовна, – признался Артём. – Это слишком философски для меня.
– Ладно, – по-доброму улыбнулась Наталья Викторовна. – Скажу проще – старость меня пугает. Но ещё больше меня пугают болезни и смерть. Потому что, когда я заболею, некому будет мне подать лекарства. Некому будет мне помочь и защитить.
– Перестаньте. Вас тоже много чего этакого поджидает! Вы ещё вон какая молодая, – разозлился Артём, но тут же осёкся, устыдившись и своего тона, и своей глупой фразы, понимая, что ничего не может уже ожидать эту женщину, в сорок с лишним лет не обзаведшуюся ни мужем, ни детьми.
– Это потому, что я моложусь и крашусь в яркие оттенки, – съязвила Наталья Викторовна, и Артём вдруг понял, что она сильно спьянилась и потому так разоткровенничалась и разжалобилась. – Если бы ты ко мне приглядывался, то увидел бы морщины в уголках глаз и седые волосы, которых с каждым годом всё больше.
– Седых волос почти не видно! – парировал Артём.
– Видишь морщинки в уголках глаз, – подвела учительница палец к векам, словно ставя иглу на заезженную пластинку, – зрение уже падает, а скоро и глохнуть начну. А вы скоро так похорошеете, что я вас даже не узнаю. И может быть, уже никогда больше не увижу и не услышу…
– Я приду, только свистните, – аж подпрыгнул и присвистнул Артём от возмущения. – Мы с вами обязательно увидимся. Мы уже в следующем году хотим всем классом собраться.
– Когда? – махнула рукой Наталья Викторовна. – Все вы так говорите, а потом и след простыл.
И тут Артём поймал себя на мысли, что Наталья Викторовна с ним кокетничает. Больше кокетничает как с мужчиной, чем плачется. Она будто ищет в нём сочувствия и потому заигрывает с ним.
14
В это самое время Артём переводил Наталью Викторовну через Аничков мост. И, помогая ей взобраться на дугу с конями, он увидел, как там, под мостом, со звоном брички прокатился катерок с ребятами из класса. А на носу кораблика, словно это не речной трамвайчик, а какой-нибудь «Титаник» доморощенный, стояли Полина и Николай. Ветер по реке стелился холодный и промозглый, Полина в своём лёгком платье ёжилась от холода, и Николай, чтобы её согреть, накинул на неё куртку, но рук не убрал, обнимая Полю за плечи. Артём видел, как Коля то ли целует её в темечко, то ли прижимается к голове Полины подбородком.
От этого прикосновения Артёма передёрнуло. «Первое касание состоялось, – подумал он, – а значит, первая красавица класса окольцована. Должно быть, когда катер выплывет из-под моста, они уже будут вовсю сосаться».
