Фрактальный принц - Ханну Райяниеми
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поднимаюсь и тотчас морщусь от неожиданной боли в босых ступнях. Белое вещество на ощупь оказывается острым, как битое стекло. Я бормочу ругательства и выковыриваю несколько странных штуковин из ноги. Они похожи на мелкие шестерёнки с острыми зубцами, как будто кто-то выпотрошил множество часов.
Боль напоминает мне о том, что я тоже изменился. Царства зоку не просто переносят в другую реальность, они преобразуют тебя, превращают в элемент конструкции, наиболее соответствующий условиям виртуального мира. Я в том же костюме, что и на корабле – в широких брюках и пиджаке, – но босой и без малейших признаков сверхчеловеческих свойств предоставленного Соборностью тела. По крайней мере, левая рука снова на месте, хотя в таком холоде она понемногу синеет и немеет.
Украденный мною из Царства меч тоже преобразовался, как и должно было произойти. Он изготовлен марсианскими зоку, которые специализируются на ограблении затерянных Царств, и адаптируется к любым условиям, в которые попадает. Я дую на руки, растираю их, а потом достаю меч из ножен.
Теперь его клинок из белой кости и изогнут, словно коготь. Железная рукоять кажется тяжёлой и неудобной, а замысловатые украшения на ней неприятно колются. Я поднимаю меч и слышу резкий шёпот, словно скрип мела по школьной доске. «Малое Царство. Архетипические объекты и аватары. Генерирующий контент. Повреждено. Гибнет».
Всё понятно. Мои неуклюжие попытки вскрыть Ларец привели к разрушению инфраструктуры. Интересно, что здесь было до этого? Наверное, какие-то сказочные леса.
Неожиданно я понимаю, что бабочка-аватар «Перхонен» пропала, хотя и должна была пройти через Врата вместе со мной. Проклятье. Я оглядываюсь по сторонам и между деревьями, в чёрно-белых тенях, улавливаю какое-то движение. Я инстинктивно поднимаю меч, но никого не вижу.
– «Перхонен»? – кричу я.
Ответа нет. Но у края поляны в колючем снегу видны следы, уходящие в лес.
Медленно, морщась от боли, я иду по этим следам.
– Так кто же ты? – шепчет облако бабочек на ухо Миели. – Ты не похожа на его творение. Слишком проста. Слишком примитивна. На кого ты работаешь?
– На себя, – отвечает она и переключается в спаймскейп.
В мозгу корабля, созданном из оортианского интеллектуального коралла, появилось новое виртуальное образование, от которого распространяется паутина команд, охватывая все системы Соборности, имеющиеся на борту. Между кораблём и маршрутизатором установился плотный канал, по которому в обоих направлениях перекачивается информация…
Миели возвращается в своё тело и тянется к камню зоку. Ку-сфера тотчас обволакивает его и отодвигает от её руки.
Лицо из бабочек ухмыляется, но усмешка напоминает не человеческую гримасу, а оскал клыкастой пасти хищника.
– Ты не умеешь врать, – говорит существо.
Миели? В голове раздается шёпот «Перхонен». От неожиданной радости её сердце начинает биться чаще. Но затем она слышит боль в мысленном послании корабля. Оно захватило меня. Помоги.
– Кто ты и что сделал с моим кораблём? – шипит Миели.
– Я Сумангуру восьмого поколения Ветви Битвы Там, Где Был Юпитер, воинствующий разум и Основатель Соборности, – говорит существо, состоящее из бабочек. – А что касается твоего корабля, то я его поглощаю.
Я отвожу ветви руками, а в ответ они больно хлещут меня по спине и лицу. Ноги, к счастью, совсем онемели. Дыхание причиняет боль: кажется, что я вдыхаю крошечные шестерёнки и они разрывают мягкие ткани лёгких. Начинает темнеть, контрастный чёрно-белый мир окрашивается серо-голубыми сумерками.
Следы приводят меня к следующей поляне. В центре стоят грубо высеченные каменные статуи: приземистые фигуры, напоминающие медведя и лисицу. У их ног, где заканчиваются следы, темнеет лужица, а в ней что-то блестит. Я осторожно подхожу ближе. Кровь и женское украшение: стеклянная заколка для волос в виде бабочки. «Перхонен». У меня сводит кишки, рот обжигает едкая желчь, и я вынужден сделать глубокий судорожный вдох.
Шёпот. Порыв ветра. Кто-то идёт за мной. Прикасается к моей спине, словно пальцем проводит черту. Слышится треск разрываемой ткани. А затем вспышка ослепляющей боли. Меня толкают к подножию статуи медведя, и я неуклюже падаю. На землю капает красная жидкость, и на этот раз это моя кровь. Меч Царства вылетает из рук. Я пытаюсь подняться, но ноги не слушаются, и в конце концов я остаюсь на четвереньках.
И вижу наблюдающего за мной тигра.
Он наполовину скрыт за деревьями, спина круто выгнута. Полосы сливаются с тенями ветвей. Тигр тоже чёрно-белый, только кровь на морде красная. А глаза у него разные: один золотистый, а другой чёрный и мёртвый.
Хищник поднимает лапу и облизывает её розовым языком.
– У тебя… другой… вкус, – говорит он.
У него глубокий рокочущий голос, как шум заводимого двигателя. Зверь неслышно выходит на поляну, длинный хвост дёргается из стороны в сторону. Я стараюсь незаметно подползти к тому месту, где лежит меч, но рычание тигра пресекает эту попытку.
– Ты моложе. Меньше. Слабее, – мурлычет он. С каждым словом голос становится все более человеческим и знакомым. – И в тебе есть её привкус.
Я моргаю и медленно сажусь, стряхивая шестерёнки с лацканов пиджака. Спина горит огнём, из раны струится тёплая кровь, но я заставляю себя улыбнуться.
– Если ты говоришь о Жозефине Пеллегрини, – медленно отвечаю я, – то, могу тебя заверить, у нас с ней чисто… деловые отношения.
Тигр нависает надо мной и приближает свою морду к моему лицу. Меня окутывает его горячее дыхание, воняющее гнилью и металлом.
– Такие предатели, как вы, очень подходят друг другу.
– Я не уверен, что понимаю, о чём ты говоришь.
На этот раз я не только слышу его рычание, но и ощущаю, как оно отдаётся в моей груди.
– Ты нарушил обещание, – произносит тигр. – Ты оставил меня здесь. На тысячу лет.
Я снова проклинаю свою прежнюю сущность за вопиющее равнодушие к собственному будущему.
– Признаю, что местность не самая привлекательная, – соглашаюсь я.
– Пытки, – шипит тигр. – Это самое настоящее место пыток. Одни и те же события происходят снова и снова. Лисы, медведи, обезьяны. Хитрости, козни и глупости. Сказки для детей. Даже когда я убивал их, они возвращались. До тех пор, пока всё не начало рушиться. Полагаю, что и за это я должен благодарить тебя, ле Фламбер.
В его живом глазу вспыхивает пламя. Я сглатываю.
– Знаешь, – отзываюсь я, – здесь затронута философская проблема природы личности. Я, к примеру, утратил бо́льшую часть воспоминаний того индивида, о котором ты говоришь. Я не помню, что нарушил обещание. И, кстати, я здесь ради того, чтобы тебя освободить.
– Я тоже дал обещание, – отвечает тигр. – После того как ожидание затянулось.
Я снова невольно сглатываю.
– И что же это за обещание?
Он отходит на несколько шагов, не переставая дёргать хвостом.
– Поднимайся, – шипит он.
Несмотря на боль, я встаю и прислоняюсь к каменному медведю.
– Что бы ни говорил тебе прежний ле Фламбер, –
