Гоблины. Жребий брошен - Андрей Константинов

— А как вам показалось: у нее вообще с головой как, все нормально?

Ольга задумалась.

— Мне кажется, да. На самом деле, она очень интересный человек и собеседник. Евгений Александрович, он ведь почти сразу уехал, а я еще часа полтора с ней просидела-проболтала. По-моему, ей просто не хватает общения. Очень несчастный, очень одинокий такой, старый человечек.

— Это, конечно, всё безумно трогательно, — поморщился Андрей. — Вот только к нашему делу не имеет ни малейшего отношения.

— Ну, не знаю. Раз уж она, пусть и временно, оказалась под нашей опекой…

— Не опекой, а защитой. Опекой занимаются специальные социальные службы.

— Всё равно! Уж насколько я в «карманном» горя слез насмотрелась. Когда у стариков последние копейки, пенсии, даже сумки с продуктами уводили. А здесь… Смотрю на неё и, кажется, сама разреветься готова… Ненужность, одиночество — это все очень страшные вещи, Андрей Иванович. Хотя, — отрешенно докончила Ольга, — может это оттого, что и у меня самой почти тоже самое…

— Здрасьте приехали! Молодая, красивая. Сын уже такой самостоятельный

— Да, сын. И мама. Но… Не знаю как объяснить… А, ладно, проехали… Кстати, в эту среду у Александры Яковлевны день рождения. Она всех приглашает. И Виталия, и Тараса, и вас.

— Вы, естественно, пообещали?

— А что тут такого? Лично я — пойду.

— Ваше право. В таком случае попрошу подарить ей от моего имени сборник детских рассказов Льва Николаевича. Помните, там есть про мальчика, который все время кричал: «волки! волки!» А когда волки действительно появились, ему никто не поверил.

— Думаете, она все это придумала? С кавказцами?

— Исходя из составленного вами психологического портрета — конечно. Более того, сегодня в вашем лице Демичева нашла благодарного слушателя, а потому, боюсь, что теперь вызовы от нее пойдут еще чаще.

— Тогда надо попросить Виталия, чтобы он завтра подъехал и посмотрел, что там у нее с телефоном.

— Ольга, вы же видите какая у нас ситуация! Народа в конторе с гулькин, извините, хрен… В конце концов, пусть она сама обратится на телефонную станцию.

— Но ведь это в наших же интересах!

— Ладно, придумаем что-нибудь, — проворчал Андрей, туша окурок и поднимаясь. — Всё, давайте по домам. Хотите, я вас до метро подброшу?

— Нет, спасибо. Погода сегодня отличная, прогуляюсь. Все равно мне спешить некуда, Дениска в лагере.

— Как он там? Еще никого не зарезал? — улыбнулся Мешок.

— Типун вам на язык! — негодующе вспыхнула Ольга…

Санкт-Петербург,

23 июня 2009 года,

вторник, 11:27

…Питерская Военно-Медицинская Академия всегда считалась одним из наиболее престижных медицинских учреждений в стране. Так было и при царях-императорах, так было и при Советской власти, так стало и в нынешние времена смутной демократии. Для не обладающего должными привилегиями либо неформальными связями homo vulgaris попасть сюда на починку-заштопку представлялось невероятной удачей. Посему, ничего удивительного, что «героически- подстреленного» преступником оперативника Джамалова поместили именно сюда.

В просторной, полу-виповской палате на троих Ильдар возлежал на самом козырном месте у окна. Правая рука, загипсованная от плеча до локтя безучастно болталась на бинтовой перевязке через шею. По этой причине гонять свои любимые шарики приходилось левой. С непривычки получалось плохо и Джамалов, раздражаясь, периодически бормотал под нос ругательства на русско-азербайджанском суржике.

Скрипнула дверь и в палату, в наброшенных на плечи синих госпитальных халатах, неожиданно вошли «верховные гоблины» — начальник и зам-по-опер.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — вытягиваясь на койке, просиял польщенный таким вниманием Ильдар. — Привет, Андрей!

— Да нет, это мы тебе желаем. Здравия! — уточнил Павел Андреевич, подхватывая единственный свободный стул. — Ну, как ты тут? — поинтересовался он, усаживаясь напротив.

— Почти курорт. Вот только на курорте шашлык подают, а здесь овсянку.

— Раз шарики гоняет, значит — всё путем, — усмехнулся Мешок.

— Андрей, а ты мне зарядку от «Нокии» принес?

— Не суетитесь, больной, вам вредно волноваться! — Мешок осторожно поставил на прикроватную тумбочку увесистый пакет. — Всё здесь. Включая кое-какие продукты, фрукты, минералку. Извини, шашлыка не подогнали. Зато фляжечка «Наири» имеется. Только припрячь получше.

Ильдар отмахнулся: дескать, это-то как раз пустяки, не стоило и заморачиваться. После чего тревожно всмотрелся в начальство:

— Что там Гришка? Пал Андреич, вы его того… не сильно ругайте. Клянусь, чисто мой косяк. Он здесь не при делах.

— Гляди, Андрей Иванович, еще один благородный выискался. Холин вчера тоже весь вечер на мозги капал: «Я был старший! Я отвечаю за всё!». Как тот мужик, из анекдота, помнишь? Который, уходя, поступил благородно: грех взял на себя, а ей достался только ребенок…

— Ну, все мы виновны в смерти Лоры Палмер, — пожал плечами Мешок.

— Ты, Ильдар, давай сначала поправляйся. Вот когда выпишут, тогда и будем по-серьезному разбираться: кто был ху и чьи в лесу шишки. Завтра к тебе парни из УРа подскачут, покажут свою фототеку. Ты это черта как, хорошо запомнил?

Джамалов резко изменился в лице. Очень нехороший, зловещий огонек вспыхнул в его с восточным разрезом глазах:

— Я этого шакала очень хорошо запомнил. Он теперь — мой кровник. Я его сам лично возьму, без всякого УРа-шмура! Без этих… оборотней в погонах.

— Ну, началось! — недовольно выдохнул Жмых. — Выезд с джигитовкой. И откуда, спрашивается, у парня бакинская грусть?

— Я что-то не догнал за оборотней? — удивился Мешок.

— Тут такое дело, — оглянувшись на соседей по палате, понизил голос до полушепота Ильдар. — Я ведь поначалу вроде как сознание потерял, а когда Гришка стал названивать, очухался немного. Ну, я дал ему раскладочку, а сам до клиента дополз. Смотрю — живой еще. Видно, что не жилец, кончается, но все равно. Дышит. Я ему: «Потерпи, браток, сейчас вместе в больничку поедем». А он мне, дословно: «Волна… Он всё знал…Волна… Четыре звезды…» И всё — спекся.

— Что за чертовщина? Какая волна? Причем здесь волна?

— «Волна» — это название гостиницы, — мрачно пояснил Мешок. — В которую должен был заселиться Айрапетян по прилету в Нижний Новгород.

— И ещё одно, — продолжил Ильдар. — Когда этот урод уходил, он возле меня притормозил. Мне еще подумалось тогда: «Всё, сейчас контрольным кончит». А он мне вместо этого с издёвочкой: живи, мол, за тебя добрая милицейская фея похлопотала.

— Как-как? Кто похлопотал? Дословно?

— Дословно: добрая милицейская фея.

— Твою дивизию! Это что же, получается в уголовке крот завелся?! — распалился Жмых. — Черт! До этого была ситуация — дерьмо. А теперь — дерьмо в квадрате!.. Ты вот что, Ильдар, об этом пока — ни гу-ну! Ни нашим, ни уровским!

— Вы уж меня совсем за идиота не считайте: я ведь не на голову, а всего лишь в плечо контуженный.

— Ладно, всё, давай лежи поправляйся. А мы с Андреем Ивановичем пойдем, пожалуй. После дров, которые вы с Холиным наломали, сам понимаешь, проблем — выше крыши.

Начальник «гоблинов» поднялся и, пожав Джамалову рабочую левую, двинулся к двери. Вслед за ним, козырнув двумя пальцами, потянулся Андрей.

— За «дачку» спасибо, — спохватился напоследок Ильдар. — Только скажите ребятам, чтобы больше не суетились. Это ж я просто так, смеха ради, про шашлык шлепнул. На самом деле мне родня столько всего натащила — всей палатой не сожрать. Короче, пусть не тратятся. А то неудобно, честно слово.

— Брось, — отмахнулся Мешок. — Не бери в голову, а бери в рот

…«Верховные гоблины» шли на выход длинными запутанно-переплетёнными коридорами и пролётами ВМА. С непривычки заблудиться внутри этого памятника архитектуры, построенного более двух столетий назад, было проще простого. И, как уверяют, прецеденты случались. Даже с работающим здесь медицинским персоналом.

— …Ну, и каковы будут твои соображения?

— А какие тут могут быть соображения? Жизнь — дерьмо, но мы с лопатой. Будем разбираться. Вот только… Почему это вы, Павел Андреевич, сразу на угро грешить взялись?

— Что ты этим хочешь сказать?

— А если это не у них, а у нас течёт? — осторожно предположил Мешок.

Реакция Жмыха на это предположение оказалась вполне себе предсказуемой:

— Ты что, офонарел?!

— Просто мне кажется, такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Ну спасибо, утешил. Может, ты уже и подозреваешь кого?

— Я никого не подозреваю. Но сугубо гипотетически…

«Гоблины» наконец нашли спасительную дверь, сразу за которой на них обрушились извечные грохот и выхлопы Выборгской Стороны. Хоть питерские риелтеры и уверяют, что по престижности Выборгский район почти сравнялся со всегда элитным Московским, здесь, в районе Финбана, выживать могли только сильнейшие, то бишь коренные питерские старожилы, коих в этих каменных мешках хоть дустом посыпай — всё нипочём. Одни засушились, другие — проспиртовались.