Бусый Волк - Дмитрий Тедеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговоры на посиделках
Уложив Бусого на лавку и постояв над ним, знахарь удовлетворённо кивнул. Потом обратился к Осоке:
– Поздорову тебе, красавица милая.
Осока услышала обращённую к ней тихую речь, повернула голову, мутновато взглянула, признала.
– И тебе поздорову, дядюшка Соболь.
Говорила приветливо, но от прежней Осоки, той, что бесшабашно взлетала к ледяному Мосту и сигала с жерди через Прорубь, в ней было немного. Вот побывавшая во Мгле, потерянная и погасшая – та на себя нынешнюю была больше похожа.
Вот бы ещё в Прорубь её окунуть и тем самым окончательно отвести от Мораны…
Соболь улыбнулся.
– Девки меня просили словечко замолвить, – обратился он к хозяйке. – Что вздумали, посиделки у тебя здесь устроить, беседы досветные. Берёзка все уши прожужжала, говорит, пирогов слаще твоих отроду не едала. Дозволишь позвать? А то я их застращал, ты к Осоке, мол, никого и не подпускаешь…
Все посмотрели на Осоку.
– Да я что… – обернулась от печки добрая Белка. – Ты доченьку спрашивай, не меня.
Осока вдруг часто заморгала.
– Спасибо, дядюшка Соболь, – негромко проговорила она. – Спасибо тебе, матушка… Тебе, государыня свекровушка… и тебе, государь свёкор. Замаяла я всех вас совсем. Вы уж простите меня, беспутницу…
Бусый, который, оказывается, всё-таки приоткрыл один глаз, высунул голову из-под овчины и пробурчал:
– Могла бы и меня помянуть, язык бы не отвалился небось.
Осока толкнула его под одеялом ногой.
– Братик милый… Ты спи, братик, не бойся, не денусь больше я никуда.
Досветные девичьи беседы всегда были событием, хотя бы потому, что за девками в облюбованный дом нагрянут и парни, не только Зайцы, долетит весть – прибегут из дальних родов поглазеть на славниц. А значит, начнутся достойные мужские речи, ревность и соперничество, порою нешуточное. Сразу захотелось что-то собирать и готовить. Бусый обязательно так и сделает… только полежит ещё немножко под одеялом. Совсем немножко…
– На-ка молочка тебе, – сказал Соболь.
Бусый жадно принюхался. В тёплом молоке была распущена добрая ложка мёда. Того самого, что принесли виллы. Бусый обеими руками схватил деревянную чашку и пил, не отрываясь, пока не слизнул последнюю капельку.
Соболь с одобрением наблюдал, как мальчишка снова натянул на вихры овчину и задышал спокойно и ровно. Пусть спит, и кому какое дело, что на дворе – белый день. Нынче всё не как положено, всё не как всегда. Спи, малыш.
Только ли мёд был подмешан в то молоко, почём знать. Бусый прожил странный день: просыпался и блаженно засыпал, каждый раз заново преисполняясь уверенности: всё будет хорошо.
Соболь недаром слыл знахарем, он воистину ведал, что необходимо телу и душе, поднявшим непосильную ношу.
Окончательно Бусому расхотелось спать только под самый вечер, когда девки собрались в избе и уже вовсю рукодельничали, исполняя данные матерями уроки. Глаза Бусый пока открывать не стал, продолжал лежать под тёплым одеялом у бревенчатой стенки, слушать в полудрёме усыпляющее жужжание веретён.
Речи девок всё крутились около оборотней. Не диво!
Бусый забеспокоился и прислушался, выделяя среди прочих голос Осоки. Но Осоку россказни подружек о пугающем и непонятном, казалось, весьма мало трогали. Она рассеянно слушала, сама что-то говорила, но довольно отстранённо, больше пропускала мимо ушей, как… как? Бусый задумался и понял. Как взрослый – болтовню детей, взявшихся его напугать безобидными небывальщинами. После того, что Осоке пришлось пережить наяву, могли ли смутить её душу пустые побасенки?
Да какое Осоку, они и Бусого смутить теперь не могли…
– А правду ли сказывают, что Медведь этот появился всего лет десять назад? – прорезал общий гул знакомый голос Берёзки. – Вроде раньше про него никто и слыхом не слыхивал?
– Врут, – тоненько приговорили из другого угла. – Моя бабушка про него баяла, когда я под стол пешком хаживала. А она от своей бабушки слышала.
Раздался смех, обладательнице тонкого голоска напомнили, что под стол она пешком ходила очень недавно, ныне ещё была от горшка два вершка, да и бабушка её в старухи ну никак не годилась.
А Бусый опять вспомнил Колояра.
Просто потому, что на его памяти первый разговор о Медведе случился как раз в тот год, когда они крепко сдружились с Колояром. Вроде примерно тогда стали люди время от времени встречать этого странного зверя. Видели его всегда в сумерках и всегда издали, где-нибудь на вершине холма, на краю леса. И на глаза он попадался не всякому человеку, а как будто с разбором…
– Ясно, с разбором, – прогудел от двери мужской голос. – Дурень ли косолапый, девка нашего брата вкусней…
– Сам дурень, – окоротили парня сразу несколько девчонок.
У двери случилась возня, Бусому глаза открывать было лень, но, если он что-нибудь понимал, болтуну за поганый язык досталось по голове прялкой, да не одной. Потом дверь бухнула. Парня выставили во двор.
…Да, не всякому человеку являл себя тот Медведь. И не в любой день, а только если следовало ждать больших бед. То-то в осень, когда его стали замечать особенно часто, над Железными горами выросла небывалая туча, а земная твердь донесла отголоски сотрясений и корчей. Не говоря уже о приходивших оттуда шайках бывших каторжников наподобие Резоуста…
И мог ли быть добрым предвестником зверь, у которого на спине лежал человек! Да какой!
– Слышала я, девоньки, – летом и зимой совсем голый…
– Живой ли?
– А кто его разберёт, за кровью, за ранами!
– Соседушки дальние! Из ваших видел ли кто?
Оказалось, видели многие. Медведя и его страшноватую ношу видели в разные годы в самых разных местах и Щеглы, и Барсуки, и Лисицы… Да пожалуй, мало нашлось бы родов, в которых Медведя того вовсе не замечали хоть раз. Возле деревни Белок он, правда, пока вроде не появлялся, хотя наверное можно ли было сказать?
Кто таков этот Медведь и чего ради таскает израненного человека, никто толком не знал. Если людоед-оборотень наподобие Резоуста, ищущий место, где бы устроиться и спокойно свою жертву сожрать, что-то долго ему, выходит, такое место не попадается.
– А может, – вдруг выговорила Осока, – он того человека хранит, спасти пытается…
Выговорила очень негромко, может, один Бусый услышал её, и то потому, что за спиной лежал, совсем рядом.
– Следы-то оставляет ли? – спросила Берёзка.
Тоненький голос ответил, что – да, после того, как Медведь исчезал в зарослях, люди находили следы исполинских лап. Другие девки заспорили, утверждая, что порой вовсе даже ничего не удавалось найти.
– А ты что станешь делать, Берёзка, если у деревни своей его встретишь?
– Со всех ног домой побегу, – без хвастовства ответила непугливая Зайка.
Ей принялись советовать:
– Через плечо отплеваться не позабудь.
– Поршеньки[33] с левой ножки на правую, с правой на левую перемени…
Бусый поневоле задумался, что хорошего может принести встреча с не живым и не мёртвым, без смерти умирающим человеком, год за годом неприкаянно носимым по лесам в стужу и в комариный зной.
«Вот бы удалось человека того пожалеть и спасти? Вывести из заколдованного Безвременья, обогреть, раны его исцелить…»
– А ты что скажешь, бабушка Белка?
Большуха сидела над своим веретеном в молчаливой задумчивости, то ли слушая бойкие девичьи разговоры, то ли размышляя о чём-то своём. Водительница рода не поторопилась с ответом, её и не понукали, кто бы посмел. Знала мудрая Белка, что слово её выслушают без сомнения, поверят и другим передадут. Велика честь, а и хлопот не счесть…
Наконец большуха начала говорить:
– Первый раз про Медведя сама я услышала лет шесть тому от большухи Клестов. Встретил его подружкин старший внук, встретил в начале зимы, когда медведям по хорошему-то уже пора в берлоге лапу сосать. Подумал сначала: шатун, ан глядь – на спине-то человек! Пока смотрел, Медведь прямо на глазах и растаял как туман на реке. Парень уж подумал было – приблазнилось. Ближе подобрался и увидел следы. Лапищи, чуть не лыжа целиком в след уместилась. А позже в ту самую зиму замечали Медведя ещё в трёх или четырёх родах, тоже издалека. Мороз свирепый, а человек на звериной спине лежит, считай, голый. Пытались было его у Медведя отнять… что там, близко подойти никто не сумел… Да, так вот, шесть лет тому. А допрежь – в самом деле ничего вроде не было.
– А как судишь, бабушка, он кто – Медведь?
– А человек при нём – кто?..
Большуха негромко рассмеялась.
– Откуда ж я вам, девоньки, знаю? Вы Соболя попытайте и дядьку Лося, они двое у нас далеко глядят, много видят… Я-то что, я толку не ведаю. Скажу только: есть люди, бают, будто не к добру Медведь появился, в наказание за грехи людские Тёмными Богами нам послан. Ждать надо, мол, чуть не Ночи Великой, что тридцать лет и три года длилась. Ой, милые, не верится мне что-то в такое вот наказание. Куда, коли так, Светлые-то Боги смотрят?.. Я вот какое слово разумное слыхивала. Вроде бы Медведь этот – Предок рода, что отвратил его от себя дремучими непотребствами… Душа беспутного племени, покинутого Богами. Мается, бедная, в скитаниях вечных, ищет доброго пристанища своему последнему сыну… Вот это, сдаётся мне, и в самом деле могло бы правдой быть.
