Вся правда о российских евреях - Андрей Буровский

Образование, рациональность, жесткая оставленность еврея один на один с последними вопросами бытия имеют понятное следствие. Люди этой цивилизации просто вынуждены не полагаться ни на кого, кроме самих себя. Там, где Бог словно бы держит христианина за руку, еврей предоставлен сам себе. Это сказывается в решении умозрительных вопросов бытия в мире, решении вопросов жизни и смерти. Немецкие философы XVII–XVIII веков говорили о «стоянии перед смертью» как бытийном состоянии человека: только человек вполне осознает свою конечность в этом мире. Еврей иначе стоит перед смертью, чем христианин. Для него меньше предрешено. Неведомый, непостижимый и грозный еврейский Бог совсем иной, чем у христиан. Наш любит людей, опекает их, интересуется их делами. Еврейский… Непонятно, что ему вообще от нас надо! И насколько уж он там относится к нам по-отечески, это совершенно неизвестно.

Еврей иначе и стоит перед жизнью. Перед множеством вопросов и проблем, которые ставит перед ним жизнь. И эти вопросы ему приходится решать более самостоятельно. Не от этого ли своеобразный и горький еврейский юмор? Тот классический еврейский смех сквозь слезы?

Впрочем, для еврейского юмора есть и другая причина…

Широта сознания человека определяется, во-первых, количеством причинно-следственных связей, которые он может понять, которыми он способен оперировать и которые может использовать. Тут очевидно преимущество любого образованного над любым необразованным.

Во-вторых, широта сознания определяется пространственным и временным кругозором. Чем шире тот и другой — тем шире сознание человека.

Кругозор же евреев и в пространстве, и во времени обычно оказывался намного шире, чем у их окружения.

Века и тысячелетия, до начала XX века, 99 % людей жили на плоской, как лепешка, Земле. А над ними раскачивались звезды. Но и тогда еврей жил в более широком пространстве, чем основная масса людей.

И в эпоху Персидской, и в эпоху Римской империи несколько сотен тысяч человек свободно перемещались по громадному пространству от Евфрата до Атлантики. Остальные десятки миллионов жили очень неподвижно и почти не знали, что происходит вне самых маленьких регионов.

Если взять исторические хроники Средневековья, то просто поражаешься убожеству и провинциализму тогдашнего человека. Все, что происходило даже в соседних областях с Баварией, Северной Италией или Лангедоком, оставалось почти неизвестно и почти неинтересно для людей.

А на протяжении всего этого времени еврей имел знакомых и родственников в разных странах Европы, а то и мусульманского мира. Дела сородичей, живших за сотни и тысячи километров, обсуждались самым живым образом, — а ведь для этого приходилось говорить о странах с другим климатом, другими нравами, историей и экономикой.

Многое изменилось после Великих географических открытий XVI–XVII веков. Но изменилось — для трети или для половины населения Голландии, Бельгии, Британии, для 10 % населения Франции и 5 % населения остальных стран Европы. А евреи и в X веке имели почти такой же широкий кругозор, как эта меньшая часть самых развитых стран мира. Поголовно.

То же самое — и в истории. О локальных хрониках отдельных княжеств просто не хочется говорить. Христианский автор Средневековья начинал, как полагается — с Адама. Но стремительно пробегал историю всего человечества до того, что его интересовало по-настоящему: до истории последних двух-трех веков, его собственной земли или княжества.

Но ведь даже гордо названные «Всемирные истории» Полибия (II век до Р.Х.), а потом Николая Дамасского и Диодора Сицилийского — это история СВОЕГО мира. Для римлян и эллинов его глухо провинциальная история действительно была мировой. Эта история античных людей и тех жителей Переднего Востока, которые сумели и захотели принять эллинистическую культуру. Не только весь остальной мир, но и неэллины «внутри» эллинистического мира совершенно их не интересуют.

История, быт, нравы, религии жителей Сирии, Египта, Вавилонии им и неинтересны и неизвестны.

Точно таковы же даже и «Всемирные истории» Нового времени и XIX в. Это — история европейских народов — их войн, их экспансии, их государственного и культурного развития. То, что было ДО античности, в этих историях сводится к нескольким страницам истории Египта. То, что вне Европы — неинтересно в принципе.

Полибия совершенно не интересует мнение фракийцев или гарамантов о римском владычестве. Но точно так же и для О. Егера турки — это только «дикари», сугубо «внешний» фактор его «Всемирной истории».

А евреи жили в несравненно более «длинной» истории. Еще в XIX веке 90 % поляков и белорусов просто не слыхали о существовании Древнего Вавилона и самое общее — о жизни Древнего Рима. А еврей изучал идеи, мнения и споры талмудистов, живших за две или за две с половиной тысячи лет до него.

Мало того, что он слыхал о существовании других исторических эпох. Еврей изучал не просто древнюю историю — а ИСТОРИЮ СОРОДИЧЕЙ. Во многом это чистейшей воды миф — но получалось: еврей психологически жил в очень долгой СВОЕЙ истории. Он осознавал, что история его народа, история, которая имеет к нему лично самое прямое отношение, началась тысячи лет назад и продолжается сегодня. Мы до сих пор изучаем историю как историю разных народов и цивилизаций. Рим, Средневековая Европа, Британия XVIII века как бы и имеют к нам некоторое отношение… Но именно что некоторое. Это истории предков… Истории чего-то похожего, но все же не своего.

Для современного россиянина нечто до конца родное появляется разве что в России рубежа XVIII и XIX веков. Есть люди, которые так же воспринимают и XVII век, как нечто до конца «свое», лично присвоенное. Спор протопопа Аввакума с патриархом Никоном, избрание Романовых на престол, Украинская война для них — это события, значимые для них личностно.

Но ведь и это сознание людей «книжных», образованных. Массовое сознание русского народа еще в начале XX века вовсе не было отягощено таким грузом знания истории.

И вообще — ну, подумаешь, триста лет!

В хедерах и иешивах учили комментарии на Тору и на комментарии к комментариям людей, живших и тысячу, и две тысячи лет назад. Представления о Риме или Средневековье могли быть чудовищно искажены, самые светлые деятели прошлого тупо обруганы талмудическими «мудрецами», о каких-то людях в талмудической традиции просто вообще не упоминалось (как о Платоне или о Цельсии, например). Но хоть какое-то, пусть через кривое зеркало, представление об эпохе получали. И о жизни людей своего народа, своей веры в эту очень отдаленную эпоху.

Приходится признать: сознание еврея — даже задавленного бытом, нищего, грязного, полубольного — было шире сознания христианина и тем более язычника.

Эта широта сознания, открытость пространствам и векам, невероятно обогащала личный опыт еврея, делала его сильнее, увлекательнее. Даже при бедности жизни событиями, без приключений тела, в полной загруженности мелочными повседневными заботами еврей жил полноценной умственной и духовной жизнью. Намного более полноценной, чем абсолютное большинство стран и народов, среди которых он находился.

Эта широта сознания объясняет и горький еврейский смех. Горожанин, еврей стоял перед миром не в составе общины или корпорации. И его отношения с Богом оставались его личными, интимными отношениями. И при том, ведя мелочную торговлю с лотка, рыбкой ныряя за заработком местечкового портного, еврей оставался человеком, имеющим представление об истинных масштабах Мироздания.

Действительно: вот сегодня он потерял ломаный грош, а на другом конце Земли, в Индии, евреи построили новую синагогу… А полторы тысячи лет назад талмудист Яков сказал, что каждая синагога приближает пришествие Мессии…

Ломаный грош… Детям опять нечего есть. И будет нечего, если герцог Нортумберленда выгонит евреев — сразу возрастут налоги, потому что не станет усердных плательщиков… Христиане не понимают этой связи — а он-то ведь понимает.

Тут в мыслях и грош, и сложные связи в политике и экономике. И голодные дети, и колоссальные пространства Земли, громадные провалы времени.

Осознавая свою незначительность в масштабах вселенной, ничтожность своих бытовых дел, еврей просто не может не веселиться… Но это поистине горький смех. Как бывает горьким шоколад.

Впрочем, расширение еврейского сознания имеет еще кое-какие последствия.

У интеллигенции всех племен есть привлекательное качество: способность ощущать современниками интеллектуалов всех времен. Мы — «собеседники на пиру» Иоганна Гете и Фауста, персонажа народной легенды немецкого XVI века. Такими собеседниками легко становятся мореплаватели XVII века, мыслители и герои Древней Эллады, философы и писатели Средних веков. Люди разного времени, разных народов и культур присутствуют в нашем настоящем по мере того, как присутствуют их книги, открытия, дела и мысли.