Похищенная невеста - Сильвия Торп

Прошло четыре года, и Джеффри Фейн, чувствуя близкий конец, торопил сына, требуя, чтобы тот немедленно вызвал на дуэль сэра Лоуренса. Доминик слушал его с каменным лицом. Перед смертью отца, стоя на коленях у постели умирающего, он поклялся, что Темплкомб будет наказан.

После того как Джеффри Фейн испустил последний вздох, Доминик прошел в свою комнату и достал из комода шпагу. Это было хорошее оружие. Клинок из прочной толедской стали и серебряный эфес. Стоило ему сжать ее в руке, как его охватило чувство радостного возбуждения. Однако, убрав шпагу в ножны, Доминик вновь сдвинул брови. Он знал, что сэр Лоуренс сейчас в Шер-Плейс, а раз так, значит, час возмездия, которого он так долго ждал, наконец-то пробил.

Доминик спустился на кухню. Мэри, склонившись над плитой, что-то готовила. Увидев его лицо, она сразу все поняла. Женщина попыталась его остановить, схватила его за руки, но Доминик отодвинул ее в сторону и вышел из дома. Оседлав единственную оставшуюся клячу, используемую им лишь для сельскохозяйственных работ, Доминик выехал на улицу.

Крестьяне, завидев его верхом на лошади и со шпагой на боку, перешептывались, удивленно поглядывая на молодого Фейна.

Подъехав к дверям Шер-Плейс, он сказал стоявшим на крыльце лакеям, что у него к их хозяину есть срочное дело. Один из слуг скрылся в доме, а остальные, словно изваяния, застыли на своем посту.

Наконец, из глубины дома раздался звук шагов. Доминик напрягся. Однако на лестнице появился совсем не тот, кого он ждал. Навстречу ему вышла одетая во все черное маленькая сгорбленная старушка. То была леди Темплкомб, бабка сэра Лоуренса. В течение сорока лет эта женщина носила траур по своему рано умершему мужу.

Она стояла, опираясь на трость, и злыми глазами смотрела на Доминика.

Сурово сдвинув брови, он снял перед дамой шляпу и отвесил ей поклон.

— Сударыня, мне нужен ваш внук, сэр Лоуренс, — сухо произнес Фейн.

— Его здесь нет.

— Нет? — удивленно переспросил он. — В таком случае, если вы позволите, я его подожду.

Леди Темплкомб смерила его холодным взглядом.

— Я догадываюсь, мистер Фейн, зачем вам нужен мой внук, — ответила она. — Но у вас к нему не должно быть никаких претензий. Он же не вам нанес оскорбление. Поэтому, если вы еще раз заявитесь к нам в дом, вы пожалеете об этом.

Она прервалась, многозначительно взглянула в сторону своих лакеев и продолжала:

— А теперь, если не хотите неприятностей, уезжайте. Мои слуги знают, что делать.

Доминик напрягся, его худое лицо побагровело, глаза засверкали. В эту минуту он был настолько разъярен, что готов был не моргнув глазом заколоть сэра Лоуренса, а его дом предать огню.

— Учитывая ваш возраст и пол, сударыня, а также видя, что ваш внук предпочитает прятаться за вашими юбками, я уеду. Но перед уходом вот что я вам скажу. Четыре года мои руки были связаны, но теперь я свободен и могу потребовать у сэра Лоуренса сатисфакции. И не важно, мадам, сколько мне потребуется ждать. Я свое намерение непременно осуществлю.

На следующий день Доминик узнал, что в тот момент, когда он приехал в Шер-Плейс, сэр Лоуренс находился дома, а на рассвете отбыл в Лондон. Фейн отправился за ним. В дорогу он взял с собой только шпагу и самое необходимое. Денег у него было мало, поскольку полностью продать свое имение ему не удалось. На плодородные участки земли покупатель нашелся, а вот приобрести дом и прилегающий к нему лес охотников не оказалось. По округе о доме Фейнов поползли разные слухи. Говорили, что каждый раз во время грозы из-за его закрытой двери доносятся удары шпаг, а за ними душераздирающий крик женщины, что по лесу вокруг дома ходит призрак миссис Фейн и требует, чтобы ее убийца был наказан.

Итак, Доминик закрыл на окнах ставни, запер в доме все двери и отправился на поиски Темплкомба. Но в Лондоне он его не нашел. Тот, узнав, что Фейн его разыскивает, тотчас перебрался во Францию. Доминик добрался до Парижа, но сэр Лоуренс к тому времени уже находился в Испании. Переезды из одной страны в другую стоили больших денег, а их у Доминика не было. Так что гоняться за Темплкомбом по Европе он перестал.

И вот прошло около десяти лет, прежде чем он вновь напал на след обидчика. Решение о долгожданной встрече с Лоуренсом необходимо было принять сегодня вечером. Фейн должен отомстить за поруганную честь отца. Но, исполнив задуманное, он тем самым принесет горе доверяющей Темплкомбу невинной девушке.

Доминик зажег свечу, подошел к стоявшему на столе портрету и смахнул с него пыль. На него глядело красивое лицо Харриет — глаза с тяжелыми веками, часто с ненавистью смотревшие на него, пухлые губы, постоянно что-то нашептывавшие отцу против него. Образ красивой женщины, запечатленный художником на холсте, не вызвал у него никаких эмоций. Харриет умерла, а вместе с ней умерла и ненависть к мачехе.

Теперь единственным, кого он ненавидел, был сэр Лоуренс. Сейчас Доминик ненавидел его еще сильнее. Могла ли жалость, которую он испытывал к Верити, заставить его отказаться от своей цели? Нет! Находясь в доме, где была разрушена его жизнь, Доминик не мог думать о милости или снисхождении.

Он отвернулся от портрета. Грянул гром, и вслед за ним раздался женский крик. Доминик вспомнил рассказы о призраке, и на лбу у него выступили капельки пота. Он понял, что крик раздался не в гостиной и что прокричали его имя. Затем в холле послышались шаги. Доминик замер. Дверь открылась, и он увидел побелевшую от страха Верити с широко распахнутыми глазами. Снова прогремел гром, на этот раз такой силы, что вздрогнули стены. От сквозняка пламя свечи задрожало.

Верити, испуганно вскрикнув, бросилась к Доминику и прижалась к его груди. Он обнял ее. От сознания того, что эта девушка невеста Темплкомба, у него больно кольнуло в сердце. Он тихо простонал и уткнулся лицом в ее растрепавшиеся волосы.

Когда раскаты грома стихли, наступила тишина. Было слышно, как по крыше дома стучит дождь. Верити тяжело вздохнула и подняла на Доминика глаза.

— Мне стало так страшно, — прошептала она. — Когда я очнулась, уже совсем стемнело. Воздух словно в склепе. Я подумала, что…

Девушка замолчала, посмотрела Доминику в глаза и покраснела. Ей показалось, что она прочла в них то, во что поверить было невозможно.

Он неожиданно разжал руки, отвернулся от нее и взглянул на портрет. Нарисованная Харриет насмешливо смотрела на него.

Верити, обхватив себя руками, стояла неподвижно и с тревогой в глазах наблюдала за Домиником. Она проследила за его взглядом, увидела портрет, а затем, оглядев гостиную, впервые заметила, какой в ней царит беспорядок: на столе — поваленные фужеры, на полу осколки, а рядом с ними — обнаженная шпага. Ее острие покрыто красновато-коричневой ржавчиной. Но ржавчина ли это?